Признаюсь, что я был бы в восторге, если бы мне удалось пленить другого маршала, Йосипа Броза-Тито. Происхождение главы югославского государства является спорным. Мой незабвенный друг, Александр Боцарис, утверждал, что сказание о его хорватской бабушке является вымыслом. Официально Йосип Ф. Броз[175] родился в Камровце в 1892 году, следовательно, сегодня ему исполнилось бы 82 года. По профессии он был слесарь. Во время первой мировой войны воевал в австро-венгерской армии, в 1915 году получил звание сержанта. В Карпатах Тито попал в плен к русским; затем он якобы воевал с большевиками в районе Омска. По данным официальных биографов, он сделался боевиком югославской коммунистической партии под псевдонимом «Вальтер». Не тот ли это Броз, который после пяти лет, проведенных в тюрьме, действовал в 1934 году в Вене, а затем обучался в московских спецшколах в 1935–1936 годы и стал во главе просоветского движения Сопротивления в Югославии в 1941–1942 годы? Возможно.
Весной 1944 года я получил приказ от Верховного главнокомандования вермахта обнаружить и уничтожить ставку Тито, в лице которого Черчилль видел уже преемника генерала Драголюба Михайловича. Правдой является тот факт, что Михайлович являлся министром обороны эмигрировавшего в Лондон короля Югославии Петра II — он был перепуган успехами коммунизма, его четники воевали вместе с венгерскими отрядами, хорватами Анте Павелича и даже нашими солдатами против отрядов Тито.
Где находился Тито? Я не имел понятия. Югославия — это горная страна с густыми лесами, отлично подходящая для партизанской войны. Данные, поставляемые мне службами Абвера и СД, были неясными, а иногда и противоречивыми. Из Белграда я направился в Загреб и организовал там собственную разведку. Ее я поручил трем хорошим офицерам, отвечавшим за руководство отдельными разведывательными организациями. Агенты действовали независимо друг от друга. Я решил не предпринимать никаких действий, пока не получу данных, которые подтверждались бы всеми тремя источниками.
Мы действовали с необходимой быстротой и тайно. Требовалось быть внимательными, чтобы не потревожить ловкого противника, державшего в страхе полдюжины наших дивизий.
На Фрушской Горе (горы, расположенные параллельно долине Дуная) я разместил учебный стрелковый батальон моего «Охотничьего подразделения», для которого это была отличная тренировка. Каждый день мы отправлялись на операции против партизан Тито. Армейский конвой поднял бы по тревоге стражу маршала, поэтому я исколесил этот регион на гражданском автомобиле в обществе двух унтер-офицеров. Когда, преодолевая ужасные дороги, мы проехали по долине Савы к Брчку, а затем к Загребу, командиры немецких гарнизонов были удивлены, увидев нас целыми и невредимыми. Дороги, по которым нам пришлось двигаться, контролировались партизанами. Действительно, мы встретили несколько групп бородатых крестьян с ружьями через плечо. Мы незаметно снимали с предохранителей наши автоматы, но эти люди проходили мимо, от всего сердца приветствуя нас. Действительно, это были партизанские отряды, и я поступал тогда необдуманно. «Скорцени в руках Тито!» — это был бы сенсационный заголовок для «Дейли Миррор» в мае 1944 года!
Я вернулся в Берлин. В конце весны мне стало известно из различных источников, что Тито и его штаб находятся в окрестностях Дрвара, в западной Боснии. Я сразу же послал моего начальника штаба, хауптштурмфюрера фон Фелкерсама, чтобы он предупредил командира X корпуса, размещенного в этом регионе, что мы начинаем операцию «Ход конем» против Тито. В момент моего отъезда из Фриденталя неожиданно вернулся Фелкерсам: «Здесь что-то не в порядке, — сказал он. — Генерал принял меня очень холодно. Мне кажется, что мы можем на него не рассчитывать во время этой операции».
Радиосообщение из нашего небольшого рабочего штаба в Загребе в скором времени объяснило мне причину холодного приема: «X корпус готовит операцию против ставки Тито. Дата операции назначена на 2 июня 1944 года».
Это была несказанная глупость. Если бы генерал раскрыл карты, я охотно бы подчинился его приказам, оставляя ему весь блеск. В случае неудачи я взял бы на себя всю ответственность. Однако была проблема посерьезнее: если мне было известно, что акцию должны осуществить 2 июня, то уже и Тито об этом знал. Я сразу же предупредил X корпус и отослал сообщение в штаб, находящийся в Бане-Луке, с просьбой отложить операцию. Напрасно. В назначенный день немецкие подразделения были встречены партизанами в полной боевой готовности. Батальон стрелков-парашютистов войск СС оказался окружен в долине Дрвара и потребовалось выслать им подкрепление с помощью планеров. Батальон дивизии «Бранденбург» вынужден был прикрывать отход наших солдат, атакуемых со всех сторон. Им командовал храбрый подполковник Вильгельм Вальтер, получивший многочисленные ранения.
В январе 1945 года он стал начальником штаба моих «Охотничьих подразделений СС», заменив фон Фелкерсама. Батальоны стрелков-парашютистов войск СС и батальоны дивизии «Бранденбург» также перешли под мое командование в сентябре 1944 года. Храбрые «бранденбуржцы» были включены в состав «Охотничьего подразделения Юго-Восток». Другие роты, состоящие из хорватов, под командованием штурмбаннфюрера Отто Бека включили в «Охотничье подразделение Юг». О штурмбаннфюрере Беке я еще расскажу.
Броз, конечно же, сбежал. В его ставке были обнаружены два несчастных британских офицера, от которых Тито несомненно хотел избавиться, и великолепный новенький мундир — 29 ноября 1943 года Тито сам себе присвоил звание маршала и соответственно наряжался. Позже мне стало известно, что он укрылся на острове Виз, но покушение на Гитлера, совершенное 20 июля 1944 года, помешало мне организовать «Ход конем» на Адриатическом море.
Сейчас уже забыли, что в апреле 1945 года в Югославии начались репрессии. 11 ноября этого же года Тито стал во главе правительства Народной Федеративной Республики Югославии, объявил о падении династии Караджорджовичей и конфисковал все королевские владения. Он приказал казнить генерала Михайловича и его штаб 17 июля 1946 года, убить десятки тысяч хорватов и сербов, а также арестовать 3 670 000 сторонников предыдущей власти, большинство из которых погибло в тюрьмах или трудовых лагерях. В августе 1945 года Черчилль напишет Петру И: «Мне стало известно, что в Югославии происходят ужасные вещи, которые я, к сожалению, не в состоянии предотвратить».
Такой была надгробная речь тех, кто воевал с коммунизмом в Югославии. Маловероятно, чтобы балкано-ленинский режим Тито пережил его.
Позволю себе привести здесь личное воспоминание. Мир тесен. После войны на Майорке на судне нашего общего друга мне случайно удалось встретиться с одним из офицеров, которых Броз вежливо оставил во время бегства. Мы сразу же почувствовали себя родственными душами, так как он принадлежал к спецподразделению британского полковника Дэвида Штирлинга. Ему пришлось участвовать в ударе подразделения «майора-призрака» по Бенгази (акция, закончившаяся неудачно, несмотря на то, что она проводилась частично в мундирах неприятеля), а затем до того, как его прикомандировали к войсковой миссии при Тито, он был членом секретного британского спецподразделения в Иране. Мой бывший противник, ставший моим другом, сказал мне, что во время пребывания в ставке Тито он понял, что если Броз победит, то это означает коммунизм и террор. Поэтому он слал в Лондон телеграмму за телеграммой, но все напрасно…
— Положение казалось мне до такой степени опасным и противоречило тому, что я считал британскими интересами на Балканах, — рассказывал английский офицер, — что в начале 1943 года мне пришлось отправиться в Гибралтар (хотя это было нелегко), чтобы оттуда позвонить нашему премьеру. В телефонном разговоре я представил ему реальную картину будущего, подготовленного Тито для Югославии. Черчилль выслушал меня, а затем спросил: «Что вы намереваетесь делать после войны?» Сбитый с толку, я ответил, что намереваюсь поселиться в своем владении в Шотландии. «Следовательно, — спросил он, — если я правильно понял, вы не намерены жить в Югославии?» — «No, sir, of course not! (Нет, сэр, конечно, нет!)». — Я услышал ответ: «Then why should you care a damn what happens to Yougoslavia after the war! (Тогда какого черта вы беспокоитесь о том, что произойдет в Югославии после войны!)»
