В других губерниях, хотя не знают игры в мяч, но кулачные бои все-таки устраивают и дерутся с не меньшим азартом. Вот что сообщает на этот счет наш корреспондент из Краснослободского уезда (Пензенской губернии). "В последний день масленицы происходит ужасный бой. На базарную площадь еще с утра собираются все крестьяне, от мала до велика. Сначала дерутся ребятишки (не моложе 10 лет) потом женихи и наконец мужики. Дерутся, большею частью, стеной и "по мордам", как выражаются крестьяне, причем после часового, упорного боя, бывает передышка". Но к вечеру драка, не взирая ни на какую погоду, разгорается с новой силой и азарт бойцов достигает наивысшего предела. Тут уже стена не наблюдается -- все дерутся столпившись в одну кучу, не разбирая ни родных, ни друзей, ни знакомых. Издали эта куча барахтающихся людей очень походит на опьяненное чудовище, которое колышется, ревет, кричит и стонет от охватившей его страсти разрушения. До какой степени жарки бывают эти схватки, можно судить но тому, что многие бойцы уходят с поля битвы почти нагишом: и сорочки, и порты на них разодраны в клочья.
Сообщения наших корреспондентов о кулачных боях очень немногочисленны и носят, так сказать, характер исключений. Это, разумеется, дает полное основание предположить, что и в крестьянском быту средневековые нравы постепенно отходят в область преданий и что успехи грамотности отражаются на характере народных развлечений самым благоприятным образом.
Но если кулачные бои, как обломок темной эпохи средневековья, мало-помалу исчезают с лица русской земли, то зато в полной силе сохранился другой старинный обычай, не имеющий, впрочем, ничего общего с грубой и дикой дракой -- это русский карнавал. Мы употребляем это слово, конечно, не в том смысле, какой придается ему в Италии или во Францин. хотя западноевропейский карнавал, с его заразительным, ликующим весельем, с его разряженной смеющейся толпой, оживленно пародирующей в уличных процессиях, имеется и у нас, -- только, разумеется, условия нашего климата и особенности деревенского быта не позволяют этому празднику принять характер того пышного торжества, какое мы наблюдаем у народов Запада. Наш деревенский карнавал гораздо проще, беднее и первобытнее. Начинается он обыкновенно в четверг на масляной неделе. Парни и девушки делают из соломы чучело, одевают его в женский наряд, купленный в складчину и затем в одну руку вкладывают бутылку с водкой, а в другую блин. Это и есть "сударыня-масленица", героиня русского карнавала. Чучелу становят в сани, а около прикрепляют сосновую или еловую ветку, разукрашенную разноцветными лентами и платками. До пятницы "сударыня-масленица" хранится где-нибудь в сарае, а в пятницу, после завтрака, парни и девушки веселой гурьбой вывозят ее на улицу и начинают шествие. Во главе процессии следует, разумеется, "масленица", рядом с которой стоит самая красивая и нарядная девушка. Сани с масленицей влекут три парня. За этими санями тянется длинная вереница запряженных парнями -- же салазок, переполненных нарядными девушками. Процессия открывается песней, которую затягивает первая красавица, с передних саней; песню дружным хором подхватывают остальные девушки и парни, и весь масленичный поезд весело и шумно движется по деревенской улице. Заслышав пение, народ толпой высыпает на улицу: ребятишки, взрослые и даже пожилые крестьяне и крестьянки спешат присоединиться к шествию и сопровождают "масленицу" до самой катальной горы, где "сударыня-масленица" и открывает катание. Те самые парни, которые привезли ее на гору, садятся в сани, а прочие прикрепляют к саням салазки и целым поездом с хохотом, визгом и криком, несутся по обледенелой горе вниз. Катанье обыкновенно продолжается до самого вечера, после чего "сударыня-масленица" снова водворяется в сарай. На следующий день, в субботу, "масленица" снова появляется на улице, но теперь уже в сани, вместо парней, впрягают лошадь, увешанную бубенцами, колокольчиками и украшенную разноцветными лентами. Вместе с "сударыней" опять садится девушка, но уже не одна, а с парнем, причем у парня в руках четверть водки и закуска (и то, и другое покупают в складчину). За сани же, как и прежде, привязывают салазки, на которых попарно сидят девушки и "игровые" парни. Эта процессия с пением ездит по селу, причем парни пользуются всякой остановкой, чтобы выпить и закусить. Веселье продолжается до вечера, причем в катанья принимают участие не только девушки, но и женщины. Последние, по сообщению нашего орловского корреспондента, катаются вместе с "сударыней-масленицей" не столько ради удовольствия, сколько для того, чтобы "зародился длинный лен". В воскресенье вечером "масленица" сжигается. Этот обряд обставляется со всей доступной для деревенской молодежи торжественностью. Еще загодя, ребятишки, девушки и парни несут за околицу старые плетни, испорченные бочки, ненужные дровни и проч. и складывают из этих горючих материалов огромный костер. А часов в 8-9 к этому костру направляется печальная процессия, причем девушки жалобными голосами поют: "сударыня-масленица, потянися". У костра "масленицу" ссаживают с саней и становят на снег, потом снимают с елки лепты и платки и делят их между девушками и поют масленичные песни. Когда же раздадутся снова песни: "шли, прошли солдатушки из-за Дона, несли ружья заряжены, пускали пожар по дубраве, все елки, сосенки погорели, и сама масленица спалилась" -- парни зажигают "сударыню-масленицу". Сожжение масленицы оставляет, так сказать, заключительный аккорд дереревенского веселья, за которым следует уже пост, поэтому присутствующие при сожжении обыкновенно швыряют в костер все остатки масленичного обжорства, как-то: блины, яйца, лепешки и пр. и даже зарывают в снег самый пепел масленицы, чтобы от нее и следов не осталось.
Этот последний день масленицы называется "прощеным", и крестьяне посвящают его заговенью. Часа в 4 пополудни, на сельской колокольне раздается печальный, великопостный благовест к вечерне и, заслышав его, подгулявшие мужички истово крестятся и стараются стряхнуть с себя веселое масленичное настроение: пустеют мало-помалу людные улицы, стихает праздничный говор и шум, прекращаются драки, игры, катанье. Словом, широкая, пьяная масленица круто останавливается и, на смену ей, приходит великий пост. Приближение поста отражается и на душевном настроении крестьян, пробуждая у них мысль о покаянии и полном примирении с ближними. Едва смолкнет церковный звон и отойдет вечерня, как по избам начинают ходить родственники и соседи, прося друг у друга прощения. Низко, до самой земли кланяются крестьяне друг другу и говорят: -- "Прости, Христа ради, в чем я перед тобой согрешил". -- "Прости и ты меня", -- слышится в ответ та же просьба.
Впрочем, этот прекрасный, полный христианского смирения, обычай стал понемногу вымирать. По свидетельству наших корреспондентов, в некоторых центральных губерниях он уже почти не существует, но зато в лесных губерниях севера, где обычаи вообще устойчивы и крепки, "прощание" соблюдается весьма строго и существует даже особый ритуал его. Пришедший просить прощения, становится около дверей на колени и, обращаясь к хозяевам, говорит: "простите меня со всем вашим семейством, в чем я нагрубил вам за этот год". Хозяева же и все, находящиеся в хате, отвечают: "Бог вас простит и мы тут же". После этого, пришедшие прощаться встают и хозяева, облобызавшись с ними, предлагают им угощение. А через какой-нибудь час прощаться идут уже сами хозяева, причем весь обряд, с угощением включительно, проделывается сначала {Точно таким же образом прощаются и в Орловской губ.}.
Так, перекочевывая из избы в избу, ходят до света, причем проходя по улице и мужчины, и женщины считают долгом что есть мочи кричать: -- "Сударыня масленица, потянися!" или: "Мокрогубая масленица, потянися!"
