Так, в Двиницкой волости (Волог. г., Кадник. у.) разбойник-атаман. прозванный за свою неуловимость "Блохой", приставил к своему кладу целую свору злых рыжих собак. Кузьма Рощин, грабивший в Муромских лесах купеческие караваны, оставил после себя множество кладов в так наз., Рожновом бору. Это предание настолько свежо, что некоторые старожилы называют даже по именам его сподвижников и укрывателей {К последним причисляют, между прочим, господ Боташовых, деятельность которых описана Мельниковым в его романе "В Лесах".}. В Брянских лесах, и вообще в южной лесной части Орловской губ., также называют много мест, где скрыты клады, зарытые полумифическим разбойником Кудеяром. Говорят, что над камнями, прикрывающими эти сокровища, не только вспыхивают огоньки, но два раза в неделю, в 12 часов ночи, слышен бывает даже жалобный плач ребенка. Этот Кудеяр (время деятельности его с достоверностью не указывается) на всем пространстве великорусской украйны, от Саратовского поволжья, вплоть до устьев Десны, до некоторой степени предвосхищает славу самого Степана Разина. Сверх вышеупомянутых орловских местностей, в семи уездах Воронежской губ. существуют урочища, носящие его имя. Указывают, например, его "лог", памятный ставками многочисленных табунов украденных им лошадей, его лощину "мертвушу" -- притон шайки, "городище" среди Усманского громаднейшего казенного леса, окруженное высоким валом и обрытое широкою канавою, даже со следами въездных ворот, и затем множество ям и курганов его имени, в которых находили человеческие кости, кинжалы, пики, бердыши, кольчуги, кольца, перстни, татарские монеты и проч. Вот почему не уменьшается страсть к отысканию кладов в Усманской даче, внушающей своим мрачным величием невольный страх и порождающей в народе смутные рассказы о том, что здесь заметны даже следы канавы, по которой намеревались некогда спустить целое озеро, наз. "Чистым", чтобы достать со дна его, из огромных выходов и погребов, бочки золота и серебра, сундуки с дорогими камнями и мехами, даже целую старинную карету, сплошь наполненную деньгами, и т. п. Страсть к легкой наживе повсюду расплодила множество кладоискателей, которые до такой степени увлекаются идеей быстрого обогащения, что зачастую кончают однопредметным помешательством. Эти несчастные маньяки вызывают бесконечные насмешки и, сплошь и рядом, делаются жертвами обмана. За дорогую цену нм продаются особые "записки кладов", к их услугам находятся руководители, заведомо приводящие на пустое место, заранее прославленное и искусно обставленное всеми признаками таинственного урочища и т. д. Вот несколько образчиков таких помешанных фанатиков. Один из известных симбирских кладоискателей занес в свою "запись" о кладах следующий эпизод: "А вот нищий Василий Семеныч доподлинно взял поклажу в селе Красной Поляне, а научил его, как взять -- заштатный дьякон: все больше молитвами отчитывал из требника Петра Могилы. За тем требником ездили мы три раза в Ливу (село Корсунского уезда) да дорого просят: сто рублей. да еще надул подлец-лубянишные глаза Евсейка, а денег обобрал много. На что был богат Филипп Чистяков: -- четыре расшивки {Совершенно исчезнувшее теперь на Волге, украшавшее пристани пестро размалеванное, грузовое судно, большое, парусное и плоскодонное.} имел -- да и те все прожил в клады.-- Одначе, Бог поможет (заключает свою запись неисправимый фанатик-кладокопатель), весной возьмет малу толику. Есть у целовальника под горой книга "Немая строка": по ней вызывать можно".
И умирая, не поживившись ни единым кладом, этот старик закончил свою запись следующим завещанием, напоминающим бред умалишенного:
"А как Бог велит, -- поучает он своих детей, отчитываем Разину поклажу, только первое на перво сто рублей, как помру, отошлите дедушке в Божью церковь, ко Владимирской Божией Матери. А мать, чтобы не знала: все в питейный угодит. А золото, куда положу -- шепну опосля, смотрите только, как бы обменяли: чай все крестовики {Совсем исчезнувший и ставший нумизматической редкостью, серебряный рубль времен Петра с крестом из четырех букв П, который, конечно, ни в каком случае не мог очутиться в разинских кладах.}. А если уж менять, так из под виду, а для казны места немного. А святую икону, что на поклаже лежит, освятить доведется".
В воронежской украйне прославился другой убежденный чудак, исходивший весь тот край вдоль и поперек, разыскивая клады Кудеяра, между которыми один состоял из 60 парных воловьих подвод серебра, 10 пудов золота и целого лотка драгоценных камней. Около этого помешанного образовалась целая толпа плутоватых пособников из мещан и отставных солдат, являвшихся с предложениями заговоров и записей, таинственных талисманов. завернутых в грязные тряпицы, вроде комка глины, добытой в полночь с могилы удавленника, помогающего, как известно, добыче кладов.
При содействии тех же кладоискателей, образовалась целая своеобразная наука о различных способах отрывать и находить клады. Для получения клада, надо, прежде всего, знать зарок, с которым он положен, а эти заклятия настолько капризны, что без записей или подсказов знающих людей невозможно и приступать к делу. Так, напр., на большой дороге, между почтовой и казенной просекой, зарыт клад: чтобы найти его. надо спеть 12 песен, но таких, чтобы ни в одной не было сказано ни про друга, ни про недруга, ни про милого, ни про немилого. Лежит другой клад под сосной; чтоб получить его нужно влезть на эту сосну вверх ногами и спуститься назад точно также вниз головой. Разбойники обычно зарывали свои сокровища "на сто голов человечьих", но значение этого заклятия мудрено отгадать: сотому ли дураку приходить, чтобы дались те деньги на голодные зубы, или следует самому быть разбойником, чтобы загубить сто человек, прежде чем взяться за заступ {Существует очень распространенный рассказ об одном счастливце, которому удалось подслушать волшебный зарок "на сто голов" и даже перехитрить колдуна, зарывшего клад; когда колдун говорил: "человечьих" счастливец шептал: "воробьиных", когда колдун говорил: "сто голов", счастливец шептал: "осиновых колов".}.
Бывают на клады и такие мудреные заклятия: "попадайся клад доброму человеку в пользу, а худому на гибель", или еще: "тому это добро достанется, кто после моей смерти тотчас же голым пропляшет"; зарывают и на человека определенного имени, -- это, если можно так выразиться, "именные" клады.
Для заурядных искателей чужого зарытого добра исстари существуют могущественные средства, при помощи которых можно одновременно узнать и место нахождения клада, и способ добычи его. Беда только в том, что эти средства даются нелегко. Таковы цвет папоротника {По вологодским приметам. это скатертник-кочедыжник, названный первым именем за узоры на листьях и корневище.}, разрыв-трава, шапка-невидимка, и косточка-счастливка. Первый, хотя и принадлежит к числу бесцветковых растений, но в ночь на Ивана Купала, когда, по народному убеждению, все цветы на земле достигают наивысшей силы расцвета, -- горит несколько мгновений огненно-красным отливом. Вот этот-то момент и должен уловить кладоискатель, чтобы обеспечить за собой успех. Нечистая сила, охраняющая клад, очень хорошо знает таинственные свойства папоротника и, с своей стороны, принимает все меры, чтобы никому не позволить овладеть цветком. Она преследует смельчаков диким хохотом и исступленными воплями, наводящими ужас даже на человека не робкого десятка. Однако, на все эти острастки нечистой силы всероссийское предание советует не обращать внимания, хотя, как говорят, не было еще случая, чтобы самый хладнокровный смельчак остался равнодушным ко всем этим ужасам. Но зато бывали случаи, когда папоротник сам собой попадал некоторым счастливцам в лапоть, задевавшим его нечаянно ногою. С той поры такие избранники все узнавали и видели, замечали даже место, где зарыт клад, но лишь только, придя домой, разувались и роняли цветок, как все знания исчезали и счастье переставало улыбаться им. Некоторые думают даже, что стоит положить цветок за щеку в рот, чтобы стать невидимкой. Впрочем, для последней операции придумана особая косточка, которую находят в разваренной черной кошке {Добывается шапка-невидимка еще и таким образом: во время Христовой заутрени, когда обходят церковь крестным ходом, надо бежать домой, встретить на дворе своего домового, сорвать с его головы шапку и надеть на него свою и, с непогашенной свечей, бежать назад в церковь, чтобы поспеть к крестному ходу. и т. п.}.
