Хотелось бы напомнить любителям сказок. Еще 20 июля 1941 года на должность начальника Генерального штаба вместо генерала армии Г.К. Жукова был назначен маршал Советского Союза Б.М. Шапошников. Не в сентябре, не в августе, а 20 ИЮЛЯ 1941 года! 10 июля на должность Наркома обороны и Верховным Главнокомандующим был назначен сам И.В. Сталин, а маршал Тимошенко снят и отправлен в Белоруссию расхлебывать то, что командующий округом Д.Г. Павлов натворил. А 22 июля за развал Западного фронта, за «ослабление мобилизационной готовности войск» командующий ЗапОВО генерал армии, Герой Советского Союза Д.Г. Павлов был расстрелян.

Кстати, даже исследователи-сталинисты умудряются выдавать такое: мол, это Г.К. Жуков настоял, чтобы Сталин стал Верховным, а потом и Наркомом обороны. Вроде как Сталин сомневался и упирался, как красна девица, а Жуков его убедил взять на себя обязанности и Верховного, и Наркома обороны. И все это происходит в начале июля (!) 41-го, когда и судьба самого Жукова висела на волоске – еще не закончилось расследование по делу Павлова и могли за такую «организацию» начала войны и к стенке поставить…

Первый раз о «сдаче Киева» Г.К. Жуков действительно мог заикаться где-то в июле (Тимошенко, по воспоминаниям С.М. Буденного, которые обнародовала дочь маршала в отдельных статьях, вообще уже тогда собирался драпать «до Аляски»…). Но реальная угроза для города возникла только в начале сентября, после того, как ухудшилась общая обстановка на фронтах, произошедшая из-за дурной общей предвоенной подготовки западных округов к «наступательной» войне, прошедшей под чутким руководством Георгия Константиновича. И после того как павловы развалили фронты, сорвав приведение вверенных им войск в боевую готовность перед 22 июня. К этому времени Сталина меньше всего могло интересовать мнение бывшего начальника Генштаба (который и ельнинскую операцию-то толком не смог провести) что по вопросу о «сдаче Киева», что о переброске зауральских частей на фронт.

А насчет мемуаров Георгия Константиновича достаточно недвусмысленно, хотя и весьма корректно, высказался генерал Штеменко: «О книгах Рокоссовского и Жукова. Книга Рокоссовского мне нравится. Хорошая книга. О книге Жукова не могу сказать плохого, но рецензию на эту книгу я писать отказался. В книге Жукова есть не совсем объективные места. Там, где на фронте дела хорошо, это как будто заслуга Жукова и его предложение. Там, где мы терпели поражение и допускали ошибки, якобы виноват Сталин.

В Варшаве произошло восстание. На улицах этого города лилась кровь польских патриотов. О начале и намерении этого восстания мы не знали. Оно было спровоцировано Миколайчиком с той целью, чтобы до прихода советских войск в Варшаву сформировать правительство и тем самым поставить Советский Союз перед фактом. После того как мы узнали о восстании в Варшаве, была спланирована операция. Операция оказалась неудачной. Жуков в своей книге пишет об этой операции, что к ней не имел отношения, что она проводилась по предложению Сталина. Прочитав книгу Жукова, я в Генштабе поднял материалы. Оказалось, что Жуков грешит искажением истины: там стоит его подпись. 21.05.1974». (Чуев Ф. «Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева», из стенограммы встречи генерала армии С.М. Штеменко с читателями.)

22.12.2007 по TV прошел д/ф про то, как Г.К. Жуков «воевал» с уголовниками в Одессе. Упомянули, что сам Георгий Константинович этим прихвастнул в последних интервью своей жизни. Но в реальности проблемы с бандитами были после войны во всех городах (не только в Одессе). Местная милиция, в которую влилось много бывших фронтовиков, везде достаточно жестко боролась с уголовниками. Другое дело, что в помощь ей придавались местные воинские части для проведения тех же облав, и в этих облавах военные «пленных» особо не брали, если те оказывали сопротивление. То есть какой-то особой заслуги в подавлении уголовщины после войны у тов. Жукова все же нет. Это происходило повсеместно. Надо было очистить страну от расплодившихся бандитов. И это скорее заслуга руководства страны (и «лично тов. Сталина»), а не командующего округом. Так что и тут Г.К. Жуков отметился «нескромностью» в присвоении себе несуществующих заслуг. А косвенный мифик, так или иначе направленный против Сталина, пошел гулять. Впрочем, Георгий Константинович был ведь живым человеком.

Или красивая легенда о том, как адмирал Кузнецов поднимал флот загодя по тревоге по собственной инициативе «вопреки указаний Сталина»! В свете открывшихся в архивах и опубликованных документов и прямых директив Генштаба о приведении западных округов в состояние повышенной и полной боевой готовности до 22 июня говорить о какой-то мифической «личной инициативе» адмирала уже неприлично. Тот же Балтийский флот структурно подчинялся командованию ПрибОВО со штабом в Риге. И если в этот округ приходили распоряжения для мехкорпусов о выводе их на рубежи обороны, то как могли «забыть» в Москве про Балтийский флот?

Дело в том, что до 22 июня не было одной прямой и четкой Директивы из Москвы с указанием «Объявить в войсках и на флоте полную боевую готовность!». Такая формулировка ставила СССР в ранг АГРЕССОРА. И Сталин как глава государства на такое пойти никак не мог. Указания давались более конкретные, мол, вывести такую-то дивизию, корпус и т. д. в такой-то район «на учения» и что-то в этом роде. Посылая такие телеграммы в западные округа, и на флот слали свои отдельные телеграммы о проведении подобных «внеплановых учений» с 10 июня – в Белоруссию, а с 14 июня и в остальные округа. Эти «внеплановые учения» проводились и на том же Черноморском флоте с 14 по 19 июня (более подробно это рассматривалось в моей книге «Кто „проспал” начало войны?»).

После окончания «учений», на которых отрабатывалась и возможность перехода от «учений» к войне, личный состав на берег не отпускался, повышенная боевая готовность, объявленная для учений, не отменялась. А уже в ночь на 22 июня тот же нарком флота СССР Н.Г. Кузнецов напрямую получил от наркома обороны СССР С.К. Тимошенко указания привести флота в полную боевую готовность. Для чего флотам потребовалось всего 2–3 часа. И сам адмирал Кузнецов именно об этом и пишет в своих воспоминаниях.

Так что никакой «личной инициативы» Кузнецов не проявлял в принципе. Да и сам Кузнецов не пишет, что он делал все по «личной инициативе». Почитайте в Интернете его воспоминания. Кузнецов прямо описывает, как флота привели в «повышенную боевую готовность» после 14 июня, провели на них «внеплановые учения». Как 21 июня в 23.00 его вызвал к себе нарком Тимошенко и дал почитать «Директиву № 1». Правда, в своих воспоминаниях-мемуарах в 1970-е Кузнецов чуть соврал, что его эта директива вовсе «не касалась», хотя в ней было четко прописано: «Копия наркому ВМФ». Но в 1968 году в сборнике «Оборона Ленинграда. 1941–1944. Воспоминания и дневники участников» адмирал писал прямо: «Она была адресована округам, а из нее можно было сделать только один вывод – как можно скорее, не теряя и минуты, отдать приказ о переводе флотов на оперативную готовность номер 1…» (из воспоминаний наркома ВМФ Кузнецова Н.Г. Ноябрь 1963, в книге «Оборона Ленинграда, 1941–1944», Л.: Наука, 1968. С. 224–227).

После этого Кузнецов и дал короткий приказ на флоты на их перевод из повышенной боевой готовности в полную:

«СФ, КБФ, ЧФ, ПВФ, ДВФ. Оперативная готовность № 1 немедленно. Кузнецов». (СФ – Северный флот, КБФ – Краснознаменный Балтийский флот, ЧФ – Черноморский флот, ПВФ – Пинская военная флотилия. ДВФ – Дунайская военная флотилия. – О. К.)

А потом нарком флота Кузнецов стал обзванивать командующих флотов и по телефону доводить до них суть своего приказа. Так что – никакой «личной инициативы». Все четко и «по уставу»: «В наркомате мне доложили: экстренный приказ уже передан. Он совсем короток – сигнал, по которому на местах знают что делать. Все же для прохождения телеграммы нужно какое-то время, а оно дорого. Берусь за телефонную трубку. Первый звонок на Балтику – В.Ф. Трибуцу: