Мара появилась у них за спиной в сопровождении двух азиаток в одинаковых белых платьях в пол.
– Вот… это подходит? – Она вгляделась в лицо Даны. – Вы плачете? Что случилось?!
Дана проигнорировала ее вопрос.
– Они прекрасны! – Она с искренним восхищением посмотрела сначала на одну девушку, потом – на другую. – Близняшки… как это мило с твоей стороны!
Мы с Марой переглянулись – эта перемена в настроении Даны была не менее неожиданной, чем предыдущая.
– Я очень рада, что вам понравилось, – закивала хозяйка.
– Они великолепны! – Дана положила руки на плечи девушек. – Мы скоро вернемся. А пока – выпивку за мой счет всем. Винсенту и его смертной подружке – по две порции .
– Могла бы попросить прощения, – буркнула ей вслед Мара, подождав, пока та не отойдет на безопасное расстояние.
Я посмотрела на Винсента.
– Что это было?
– Примерно раз в месяц на нее находит что-то подобное…
– Предменструальный синдром ? – язвительно предположила Мара.
– Нет. Она чувствует легкий голод, но в такие моменты становится неуправляемой. Настроение у нее меняется каждую минуту, и лучше сначала ее утешить, а потом дать поесть. Иначе она разозлится и разнесет весь город к чертям. А о том, что будет, если ее не накормить, я боюсь и думать.
Маара взяла со стола пустые стаканы.
– А у ваших женщин бывает предменструальный синдром? – спросила она у Винсента.
– Разве что в тот период, когда они могут завести детей.
– Я бы умерла, если бы жила вечно, и каждый месяц… – Поймав взгляд Винсента, Мара запнулась. – Ладно. – Она подняла руку и щелкнула пальцами. – Где главный официант? По порции выпивки всем. И раздайте скорее, пока не вернулась эта истеричка .
Глава двенадцатая
Эдуард
(1)
Я поднял руку и нажал на кнопку звонка, под которым располагалась табличка с именем «Анна Креймер». Это нехитрое действие я повторял уже дважды, но мне никто не открывал. Можно было подумать, что Анны нет дома, но она не имела привычки оставлять свет включенным, а окна квартиры были ярко освещены, я обратил на это внимание еще тогда, когда искал место для парковки и сделал круг по двору ее дома.
Ответа на вопрос «за каким чертом я сюда пришел» у меня не было. Думаю, если бы не короткий сюжет в новостях о пропавшем без вести Джонатане, я продолжал бы сидеть дома и размышлять о своей дальнейшей судьбе. Мысли эти были далеки от оптимистичных: либо я умру от бессонницы (люди умирают от бессонницы?), либо мою кровь выпьет двухсотлетний вампир, либо случится что-нибудь еще, не менее дикое и иррациональное. И еще эта Лорена, которая путается с Винсентом. Почему бы и нет? В городе и так ходят слухи о том, что она конченая психопатка. Впрочем, как и две трети здешних жителей.
– Эдуард? Я тебя ждала.
Анна открыла дверь бесшумно и теперь стояла, положив руку на косяк и внимательно изучая меня. На ней был короткий домашний халат из розового шелка – я подарил ей его несколько месяцев назад.
– Ждала? А я… хотел попросить прощения за то, что заявился без приглашения
– Все в порядке. Проходи. У меня небольшой беспорядок, но, думаю, это тебя не смутит.
Квартира Анны выглядела такой, какой я ее запомнил: разве что мебель в салоне была переставлена, а ковры заменены на новые. Я огляделся, обратив внимание и на то, что вместо крошечного аквариума в одном из углов комнаты теперь располагался настоящий особняк для рыб с разноцветным населением и зелеными водорослями, и присел в одно из кресел. Анна некоторое время стояла без движения, будто о чем-то размышляя, а потом заняла кресло напротив меня.
– Хотел сказать тебе, что мне очень жаль… эта вся история с Джонатаном, – заговорил я. – Когда я увидел вас тогда на вокзале, то подумал, что вы отлично смотритесь вместе.
– Джонатан. – На пару секунд взгляд Анны стал пустым и прозрачным. – Он был хорошим мальчиком… пока с ним не случилось плохое .
– А… что с ним случилось? – спросил я осторожно.
– Это не имеет значения. Но мне было хорошо с ним.
– Уверен: лучше, чем со мной.
Эти слова сорвались с моего языка до того, как я вообще успел подумать об ответе. Анна подняла голову и посмотрела на меня.
– С чего ты так решил?
– Обычно люди в здравом уме не меняют хорошее на плохое. Или я неправ?
– Ты, как всегда, глуп и импульсивен. Хочется верить, что ты когда-нибудь повзрослеешь.
Анна встала, подошла к моему креслу и, обойдя его, остановилась у меня за спиной.
– Мы тогда оба были виноваты, – сказала она. – Если бы хотя бы один из нас был чуть гибче, мы бы не расстались. Мы бы всегда были вместе, Эдуард, понимаешь? Ты знаешь, что такое «всегда »?
– Тебе лучше знать.
– Всегда – это вечность , – продолжила Анна, будто не услышав моих последних слов. – И я бы не позволила, чтобы с тобой случилось что-то плохое … как это произошло с Джонатаном. Но он сам виноват! Вы все так нетерпеливы, торопитесь! Куда торопиться, если вам обещают вечность?
– А ты уверена, что Джонатан хотел вечность?
Она наклонилась к моему уху.
– Все смертные хотят вечность. Что вы успеваете сделать за те семьдесят лет, которые вам отмерил этот ваш Творец? Набрать лишние килограммы? Постареть? Заработать деньги и пропить их? Вы живете для других, боитесь, как бы о вас не подумали плохого, как бы не испортить свою репутацию. Когда у тебя есть вечность, ты можешь жить для себя. Вечно жить для себя. Делать то, что ты хочешь. Вечная молодость. Возможность не тратить время на еду и сон. Вечная любовь.
– И вечный приговор убивать других для того, чтобы жить.
– Люди постоянно кого-то убивают. Войны, эпидемии, грабежи, революции. А что они получают взамен? Удовлетворяют свое тщеславие? Кому поможет, что твое имя войдет в историю? Вот жить вечно и видеть, как творят историю – это другой разговор.
– Если так, я предпочитаю прожить семьдесят лет и умереть, но знать, что моя совесть чиста.
– Умереть спокойно, – передразнила она. – Совесть ! Ваши рамки так узки. Для того чтобы умереть спокойно, нужно узнать жизнь. И узнать ее невозможно, пока вы трясетесь за сохранность собственного зада, боитесь заболеть, порезаться, сломать себе ногу или истечь кровью. А мы, – она положила руки мне на плечи, – в семьдесят только начинаем жить. Мы можем делать все, что хотим, так как наши возможности практически не ограничены. Человек планирует, мечтает, ставит цели, но он не успеет сделать все, что хочет. А мы успеваем, Эдуард. И, что немаловажно, мы можем сделать счастливыми тех, кто находится рядом с нами. Мы не плачем на похоронах мужа, не приходим на могилу жены и не проклинаем Бога за то, что Он уготовил нам тяжелую судьбу. Мы сами творим судьбу, у нас нет законов, и только Великая Тьма знает, когда мы уйдем из этого мира. – Анна сделала паузу. – Я люблю тебя, Эдуард. Такие существа, как я, не бросаются подобными фразами, в отличие от смертных. Мы знаем, что это значит. Ведь ты любишь меня? Я знаю, что любишь.
