Генерала ждали. Его встретили молодой человек, по-видимому, из его службы, лысоватый средних лет мужчина, видимо, сотрудник районного управления ФСБ и какое-то районное начальство среднего пошиба, назначенное сюда чисто из формальных соображений.

— Начали? — спросил генерал и, получив положительный ответ, бросил спутникам: — Пошли на место!

Кладбище было разделено на две части: старую и новую. На старой хоронили в основном тех, кто имел там уже погребённых родственников, на новой, — кто преставился в последнее время. Сразу было видно, что площадку под захоронения очистили от леса недавно, часть его была свалена недалеко от канавы, ограничивающей место упокоения, земля нехотя зарастала чахлой травой — плодородный слой был начисто счищен бульдозером, повсюду были глинистые канавы с водой.

Харон был похоронен ближе к краю. Могила обнесена штакетной оградой, крест был деревянный. Никаких табличек, надписей, кто здесь покоится, не было. Единственный, кто мог сообщить, что это могила Бессмертнова, был его дальний родственник по покойной жене Кирей Ефимыч Прудников.

Могила была уже разрыта. Четверо рабочих вытаскивали гроб, обитый при похоронах красной кумачовой материей с рюшками. За прошедший год она истлела и свешивалась с досок грязными лохмотьями. Николай Васильевич снял свой плащ, облачился в серый халат и с чемоданчиком ждал, когда рабочие поставят гроб на землю и откроют крышку.

Никите Тимофеевичу вдруг стало как-то не по себе при виде разрытой могилы, обмазанного землей гроба, и любопытство, которое привело его сюда, угасло.

— Я, пожалуй, пойду, погуляю, — сказал он генералу. — Пускай специалисты делают своё дело.

— Почему не хочешь остаться?

— Не люблю я всего этого.

— Как знаешь. Далеко не ходи. Здесь дел на двадцать минут.

Действительно, через полчаса, увидев в стороне Тулякова, Владислав Петрович окликнул его:

— Никита Тимофеевич. Присоединяйся к нам. Формальности улажены. Сейчас поедем.

— Зачем ты меня брал на это мероприятие? — пожал плечами Туляков, подойдя к генералу.

— Я думал, тебе будет интересно находиться в самом центре… Притом ты не отказался, как твои товарищи, — улыбнулся Владислав Петрович.

— Я тоже сначала думал…

— Эксгумация нам очень помогла, — сказал генерал, переводя разговор в другое русло.

— Опознали Харона?

Владислав Петрович кинул взляд на рабочих, закапывающих могилу, и сказал:

— Похоронен не подполковник Бессмертнов, по прозвищу Харон.

— Как?!

— А вот так. Совершенно другой человек.

— Это точно?

— Точнее и в аптеке не бывает.

— Как определили без лабораторных исследований?

— Проведём, конечно, и дополнительные исследования. Но Николай Васильевич у нас сама лаборатория. Из документов, взятых в госпитале, в котором Бессмертнов неоднократно лечился и проходил обследования, мы установили, что у него был перелом берцовой кости, были две золотые коронки в верхней челюсти и мост. Так вот этот мужчина, которого похоронили вместо Харона, имел совершенно здоровые зубы и ни разу не травмированные ноги.

— Значит…

— Значит, настоящий Харон разгуливает на свободе.

— Выходит, нас терроризировал не Лжехарон, а настоящий?

— Более настоящего не бывает.

— Он, вроде бы, судя по подписи в электронной почте, сообщениям «Кости-капитана», — реально действующее лицо. Зачем ему хоронить вместо себя другого?

— Этого я не знаю. Наверное, чтобы скрыться на время. Замести следы. Нет человека и нет проблем. Как у нас говорится: умер Максим, ну и хрен с ним. А он в это время готовил базу для своих дальнейших действий. Подготовился в тиши. Все о нём забыли, а когда был готов, вынырнул на поверхность.

— Вот дьявол, — вырвалось у Тулякова.

— Пожалуй, почище дьявола, — отозвался генерал. — Он возомнил себя Богом.

— Как же произошла ошибка? Как другого похоронили вместо Харона.

— Я ж тебе говорил: его измолотило поездом. Ну не всего, а в основном лицо. Фигурой покойный походил на Бессмертнова, документы в кармане были на имя подполковника. Единственный его родственник, я сейчас говорил с ним, Кирей Ефимович, подтвердил, что это был Бессмертнов.

— Они не были в сговоре?

— Не думаю. Харон не мог доверять ему. Не тот Кирей человек. Он пьющий, с расшатанной нервной системой. Нет, вряд ли… Он, наверное, не просыхал в то время, где ему думать, кто в гробу — Бессмертнов или другой…

— Значит, Харон и есть Харон, — проговорил Туляков.

— Реальный Харон, вдумчивый и умный, работает на озере на секретном объекте.

Глава четырнадцатая. Харон

Бессмертнов, он же Харон, проснулся свежим, бодрым, с чувством исполненного долга, не перед кем-то, а перед собой. Теперь ему ничто не мешало закончить исследования — последний недостающий инструмент был в его руках — и он мог тщательнейшим образом отбирать нужный материал, а не тот, который сам просился в руки. Годы поисков увенчались успехом.

Он вытянул ноги под одеялом, наслаждаясь и свежестью простыней и мягкостью подушки и всем, что сулил ему начинающийся день. Нажал на кнопку, встроенного в стену пульта, и на потолке, скрытые под матовыми пластинами, зажглись люминисцентные лампы, а ночник погас.

Как ему было жалко расставаться с этим объектом, можно сказать, его детищем, в начале ельцинского правления. Сколько было вложено денег в эти подземные казематы, чтобы и лаборатории, и жилые помещения в толще гранита были верхом совершенства, потому что знали, что это на долгие годы.

Харон поморщился: думали одно, а на поверку вышло другое.

Он встал с кожаного дивана, который служил ему постелью, достал из шкафа эспандер и несколько минут занимался зарядкой. После выполнения упражнений ему показалось, что в помещении душно, и он включил кондиционер. Дуновение свежего ветра с ароматом цветущего луга наполнило комнату. Харон прошёл в ванну и встал под душ, глядя в туманившееся зеркало, как водяные капли стирают его изображение на стекле.

Ванная комната сияла чистотой: блестел кафель, хромированная арматура — вентили, краны, решётки, разбрызгиватели и прочая нужная и ненужная мелочь. Харон улыбнулся, подставляя увядающую шею под струю холодной воды. Ему удалось десять лет назад настоять на том, чтобы объект не разрушали — не пришли люди с ломом и начали бить, по чём ни попадя. Он тогда уже один знал из всего персонала, что сюда вернётся и продолжит свои исследования, чтобы осуществить задуманное. Для отвода глаз он вывез часть ненужного оборудования, а самое необходимое было спрятано или законсервировано.

Он готовился к этому дню долго и тщательно: сначала доделывал научную работу, разрабатывал так называемую теорию, а зимой прошлого года вернулся в эти каменные стены, чтобы оживить объект. Однако обнаружил, что для осуществления намеченного не хватает существенных деталей и некоторого оборудования.

Он знал, что надо делать. Он вызвал к жизни первый плод его деятельности на объекте — Изгоя. Харон поморщился, вспомнив, что «отцом» Изгоя по праву должен был считаться Константин Хромов — «Костя-капитан». Ладно, родителем пусть будет Хромов, хотя теперь это мало кого интересует, но воспитатель он — Харон. Это он вложил в искалеченную голову Изгоя программу новой жизни, научил всем премудростям хомо сапиенс и даже тому, что считал сверхзадачей.

Получив Изгоя, Харон придумал и как достать денег на свои исследования и обслуживающий объект персонал. Изгой помог ему экспроприировать часть денег у олигархов, ограбив несколько коммерческих банков. Захваченные деньги он вложил в дело, дающее прибыль, а остальные потратил на закупку компьютеров, недостающего оборудования и некоторых электронных деталей для лаборатории, оружия. Это он сделал очень быстро.

Он всегда считал, что деньги решают всё. Этому его научила жизнь. Так оно и оказалось. Он любил, когда было много денег. С ними он чувствовал себя уверенно. Казалось, и походка становилась пружинящей, летящей, глаза искрились, а тело упруго развёртывалось, подставляя грудь штормовым ветрам, когда в кармане лежали крупные купюры, а на банковском счету суммы с несколькими нулями.