Из всех сотрудников отдела, кроме полковника Сухонина, наиболее колоритной фигурой был он, заместитель начальника отделения, капитан Евгений Семенович Курицын. Шрам на лбу смуглого лица – след войны. Уже одним этим он заслуживал уважения. Впрочем, в отделе были и другие фронтовики.

Евгений Курицын принял меня в пустующем кабинете заместителя начальника отдела, находившегося в командировке.

– Ну, с чего начнем? – торжественным голосом, как мне показалось, произнес Курицын и картинно отбросился в кресле. – У тебя университетское образование и это большое дело. У нас в отделе всего несколько человек с высшим образованием. Почти у всех только чекистские курсы. Так что не слишком мы грамотные, но, поверь, в наших делах разбираемся хорошо. У нас самый результативный отдел на все министерство, больше всех арестов. Вот и сейчас готовится арест на группу ИПЦ, человек 10–12 будет арестовано. Будем брать вместе с подпольной типографией. О чем ты говорил с Кузнецовым, нашим маленьким богом по еврейским клерикалам, небось, он хвастался своими успехами?

Мне стало не по себе. И в отделе кадров, и у Сухонина, и сам П. Кузнецов говорили мне, и это особо подчеркивалось, что в органах госбезопасности вообще, а на агентурно-оперативной работе в особенности, категорически запрещено говорить о действующих делах – разработках, все эти дела известны только руководству и тем оперработникам, которые ведут эти разработки, не говоря уже о святая святых – агентуре, чьи данные вообще за семью печатями. «Провоцирует, что ли», – подумалось мне.

Нет, Женя Курицын, симпатичнейший человек, конечно же, не провоцировал. Это у него – все прояснилось какое-то время спустя – такая была манера разговаривать с младшими товарищами. Спустя полчаса, мы оживленно разговаривали, все больше проникаясь симпатиями друг к другу. Конечно же, Женька Курицын любил похвастаться и своим уже довольно солидным, а главное, боевым прошлым, и достаточно весомыми успехами в настоящем. Он был тогда молод, горяч и не так рассудителен, как много позже полковник Евгений Семенович Курицын, закончивший свою карьеру помощником легендарного контрразведчика, знатока человеческих душ, знаменитого и широко известного в творческой среде советской интеллигенции Филиппа Денисовича Бобкова…

Спустя пару лет Женя Курицын уехал в Москву, где окончил «вышку»1 , работал в «Пятой управе»2 , в том числе церковном отделе.

## 1 - Высшая школа КГБ СССР имени Ф.Э. Дзержинского, ныне Академия ФСБ.

## 2 Так сотрудники между собой называли Пятое управление КГБ СССР, занимавшееся защитой и обеспечением государственной безопасности советской идеологии.

Евгений Семенович Курицын, которого нет уже в живых, остался в памяти веселым, смелым, имеющим всегда свои суждения, упорным в достижении цели, опытным оперативным работником да и просто хорошим человеком…

Несколько часов проговорили мы тогда с Женей Курицыным. Он посвятил меня, пока теоретически, в святая святых – работу с агентурой. Об агентуре говорил уважительно, как о близких себе людях. Я все больше убеждался в высоком профессионализме этого человека, разговаривавшего тогда со мной с напускной небрежностью и некоторой снисходительностью.

– Как ты понял, – говорил Курицын, – я занимаюсь разработкой православной церкви и действующей нелегально от нее истинно-Православной церкви, или, как мы говорим в обиходе, – ИПЦ. Дурман религиозный в любом его проявлении нашему советскому народу не нужен. Такие подпольные церковные формирования, как ИПЦ, призывающие к свержению власти антихриста, то есть нашей с тобой власти, опасны. А раз они призывают народ к свержению советской власти, – значит это уже контрреволюция. Я правильно говорю? – спрашивал Евгений Семенович и получал в ответ мое горячо убедительное согласие. Я готов был тут же идти громить нелегальные центры, арестовывать этих людей, выступающих против моей родной советской власти.

– Помнишь, – продолжал Курицын, – как в 1948 году во Львове был убит Гавриил Костельник?

Гавриил Костельник был одним из руководителей православной церкви в Украине, который еще до смерти митрополита Андрея Шептицкого, главы униатской церкви, уговаривал его ликвидировать Брестскую унию1 , воссоединиться с православной церковью, восстановив таким образом, полностью православную церковь на Украине. Он был убит на ступенях собора Святого Юра, в прошлом резиденции митрополита Шептицкого, по заданию подполья ОУН одним из его боевиков, переодетым в нищего и слепого богомольца. Восемь пуль было выпущено в живот Костельнику. Оуновское подполье полагало, что Костельник, ратуя за ликвидацию униатской церкви, является ставленником Москвы и, разумеется, агентом госбезопасности. Отсюда и решение – ликвидировать его.

## 1 - Брестская уния 1596 года являла собой экспансию католицизма на Восток, в соответствие с которой возникла так называемая греко-католическая (униатская) церковь, то есть соединение римско-католической церкви с православной церковью. Униатская церковь сохранила традиционные православные литургии и обряды, язык же был местный, в данном случае украинский. Священники-униаты имеют право на брак. Верховное руководство в вопросах веры и догм осуществляется Ватиканом, перед которым отчитывается униатская церковь.

– Если бы Степан Бандера знал, – воскликнул Евгений Семенович, – как они нам помогли. Если бы оуновцы знали, какую помощь они оказали Москве! Дело в том, что именно он, Гавриил Костельник был ярым противником Москвы, Московского церковного руководства, вел неустанную работу по отрыву православной церкви в Украине от подчинения Московскому экзархату. Все его усилия и действия были направлены на полный отход от Москвы и создание Украинской автокефальной православной церкви, которая была бы полностью независима от Москвы, с центром в Киеве. Это был глубоко законспирированный украинский националист, ведший тонкую и опасную игру как с Москвой, так и с униатской церковью. Он сознательно уходил от контактов с оуновским руководством, чтобы, зная силу и возможности госбезопасности, не скомпрометировать себя, не открыть ненавистным врагам-москалям свою истинную политику. Как же помогли нам эти оуновцы! – и Курицын, встав из-за стола, подошел к громадному старинной работы сейфу, достал пухлый том и протянул мне со словами. – Вот посмотри.

В деле на первой странице находилась вырезка из «Правды». На меня глянуло бородатое лицо Костельника в черной траурной рамке, под фотографией соболезнование от имени партии и правительства в связи с утратой истинного патриота.

– Я не понимаю, – сказал я, – кому же надо верить: «Правде», МГБ или бандеровцам?

– Какой ты непонятливый, – сразу посерьезнев, продолжал Курицын. – Мы несколько лет разрабатывали Костельника как антисоветчика и глубоко законспирированного врага нашего строя. Ты представляешь, что такое Украинская автокефальная церковь?

Я отрицательно покачал головой.

– После воссоединения западных областей Украины с Советской Украиной в 1939 году нами была практически ликвидирована униатская церковь, добили мы ее уже после войны. Вон в том сейфе, – и Женя ткнул пальцем в другой сейф, – лежат сорок томов агентурно-наблюдательного дела «Ходячие», по нему начиная с 1939 года и сразу же после освобождения западных областей от немцев было арестовано и сослано в Сибирь более тысячи униатских священников во главе с Иосифом Слипым. Слыхал о таком?

Я снова отрицательно покачал головой.

– Ничего, все постепенно узнаешь, все постигнешь, все тебе станет понятно, все в твоей головке встанет на свои места. Ну, а что касается Костельника, то мы и не ожидали такого нужного для нас результата – ликвидация нашего врага руками врагов. Все шесть томов его разработки с удовольствием сдали в архив.

«Как же так, – думал я, глядя на Курицына и одновременно слушая его, – «Правда», центральный орган нашей партии, соболезнование партии и правительства, фотография антисоветчика и врага Москвы Гавриила Костельника, а это все, оказывается, ложь. Может быть, я чего-то не понимаю? Но ведь именно партия учит говорить только правду. Или это делается во имя более высоких целей, в конечном итоге во имя исполнения наших коммунистических идеалов, во имя интересов народа?..»