– Ну это ты загнул, Вадим, – отвечал я, – какие там «скопцы», мы с ними и без тебя справимся, если выявим такую секту. Работа в церковном отделе филигранная, тонкая, тут надо специфику знать. А что у тебя? Бедные селяне с обрезами? Да им давно уже конец. Ты же знаешь, о чем идет речь! О ликвидации остатков, понимаешь, остатков какого-то там оуновского подполья!..
Наконец, мы дождались своего времени и вошли в здание ОК, где в разных кабинетах потеряли друг друга на несколько дней…
В кадрах мне предложили отдохнуть положенные дни, а затем с сентября пойти на спецкурсы в школу контрразведки. Не хотелось мне идти учиться, только что отучился долгих пять лет, юрист. Я сказал кадровику, что хотел бы сразу без отдыха, приступить к работе. Я ожидал отрицательной реакции, но неожиданно мне ответили согласием. Тут же получил из рук кадровика удостоверение с фотографией пока что в штатском, в котором каллиграфическим почерком было выведено: «Помощник оперативного уполномоченного Санников Георгий Захарович» , а внизу мелкими печатными буквами стояло: «Владельцу удостоверения разрешено хранение и ношение огнестрельного оружия» , что привело меня буквально в восторг. Я почувствовал себя намного значительнее, чем до этого момента. Оружие – пистолет системы ТТ с двумя обоймами патронов и кобурой БУ1 я получил через несколько дней из рук веселого старшего лейтенанта – начальника оружейного склада, и по рекомендации старших товарищей хранил его в выделенном сейфе до присвоения воинского звания «лейтенант» приказом заместителя министра Госбезопасности СССР Гоглидзе, расстрелянного год спустя как враг народа…
## 1 - БУ – бывшее в употреблении.
На работу уже официально по своей должности я попал после обеденного перерыва, то есть после 19.00. Дома, разумеется, ни слова о своей работе. Меня всего целиком окружала тайна, и это наполняло гордостью за то огромное доверие, которым, я в этом был уверен и никогда не сомневался многие годы, меня наделили партия и правительство…
Петр Кузнецов сидел, на том же месте и с той же набивной папиросой. Курил. Закурил и я.
– Поступаешь в мое распоряжение, – сказал Кузнецов и, наморщив лоб и сделав очередную затяжку, продолжал: – Сейчас я ознакомлю тебя с некоторыми схемами наших разработок, введу в курс дела по нескольким делам – формулярам, выделю тебе для ознакомления и чтения пару личных и рабочих дел нашей агентуры, и ты подойдешь к Евгению Семеновичу Курицыну часа через два, он будет к этому времени на месте, а сейчас он в городе.
Спустя пару дней я узнал и понял значение этих фраз: «он в городе», «работает в городе», «пришел из города», «иду в город», что означало работу в городе с агентурой, коей было великое множество. Существовал у каждого оперативного работника с указанием его фамилии так называемый график встреч с агентурой, утвержденный начальником отделения. В таком графике указывалось не менее 12 – 15 агентов, встречи с которыми проводились минимум дважды в месяц, ну а при необходимости и чаще, с некоторыми иногда и дважды в день, когда было указание свыше – срочно получить, собрать реакцию населения по какому-то определенному вопросу. Я видел графики у некоторых оперработников, в которых было по 30–40 агентов с указанием их кличек. Бытовал в оперативных подразделениях такой термин – «кличка». Имелся в виду псевдоним агента…
Кузнецов, продолжая морщить лоб и напустив на себя великую важность, извлек из сейфа графическую схему размером 1х0,5 м, на которой были отображены связи одного из известных в Киеве еврейских клерикалов «Соломона», разрабатывавшемуся уже несколько лет по делу с окраской1 «шпионаж».
## 1 - Каждое дело – формуляр – имело так называемую «окраску», то есть по какой теме, вопросу осуществлялась конкретная разработка. Окраски могли быть разные: «антисоветчик», «шпионаж», «террорист», «националист», «сионист» и т.п.
Попыхивая папиросой и окутываясь клубами дыма от дорогого душистого табака «Дукат», Кузнецов водил остро заточенным карандашом по лежавшей на столе схеме, на которой были обозначены все выявленные связи «Соломона», и давал по ходу детальные характеристики каждой из них, показывая одновременно фотографии, полученные путем секретного фотографирования при проведении оперативного мероприятия НН – наружного наблюдения. Фотографии находились в отдельном большом бумажном пакете, приклеенном к внутренней стороне задней корочки Д/Ф. В центре графической схемы была помещена фотография самого объекта, зафиксировавшая момент его встречи с установленным сотрудником ЦРУ «Роджером», прибывшем на американском сухогрузе в Одессу под видом одного из помощников капитана.
Я с удивлением рассматривал фотографию «Соломона», который то ли что-то передавал «Роджеру», то ли что-то получал от него. «Соломон» – маленький, тщедушный человек, в возрасте между 50 и 60 годами, с ярко выраженными семитскими чертами, пышными пейсами, в большой черной широкополой шляпе, которые обычно носят цадики2 , длиннополом черном пальто, очень старом и изрядно потрепанном, что было видно даже на фотографии. «Роджер», моложавый бравого вида типичный американец в красивой морской офицерской фуражке, в черном кожаном коротком до колен пальто, высокого роста, выглядел явно антиподом рядом с щупленьким и невзрачным «Соломоном». Эта разница вызывала улыбку, которую, конечно же, я не мог позволить себе в такой серьезной ситуации.
## 1 - Цадик – истинно верующий еврей, «праведник».
– Вот этот маленький и такой безобидный на вид еврей, – как бы уловив мои мысли, сказал Кузнецов, – подозревается нами в шпионской деятельности. Служба наружного наблюдения очень удачно зафиксировала момент передачи сотруднику ЦРУ каких-то пока нам неизвестных сведений и получение от него денег – несколько сот долларов и тысяч советских рублей. Это позже установили «Еленой», – продолжал Кузнецов и, поймав мой недоуменный взгляд, пояснил: – «Еленой» мы называем оперативное мероприятие «Е», а это означает проведение негласного обыска в квартире или вещей нашего объекта. Мы проводим по «Соломону» и другие оперативно-технические мероприятия. Например, мероприятие Т, или, как у нас говорят на оперативном языке, – «Татьяна», что понятно только посвященным. Короче говоря, мы слушаем при помощи стационарного устройства квартиру «Соломона». А есть мероприятие под наименованием «С». Мы называем его «Сергей» – это прослушивание телефонных разговоров. Осуществляется оно и в отношении «Соломона», у него есть телефон. В общем, обложили мы его со всех сторон. Он плотно обставлен и агентурой, но пока мы не имеем прямых доказательств его шпионской деятельности. Работающей по нему агентурой, в том числе очень проверенной, установлено, что Соломон резко антисоветски настроен, ведет среди посещающих синагогу евреев антисоветскую пропаганду, возводя клевету на советскую действительность, на отдельных руководителей нашей партии и правительства. В общем, сволочь и шпион, – закончил на этой ноте Кузнецов.
«Неужели этот невзрачный старикашка – шпион, – думал я про себя. – Наверное, это именно тот случай, о котором говорил полковник Сухонин: внешне человек может совсем не обращать на себя никакого внимания, или даже на словах идеологически близок тебе, или просто хороший человек, а на деле – враг, шпион, диверсант, который спит и видит гибель нашего социалистического Отечества.
– По «Соломону» работают четыре агента, – продолжил Кузнецов. – Вот в этом сейфе их личные и рабочие дела со всеми их письменными донесениями или рабочими справками о встречах. Там зафиксирован каждый его шаг. Почитай, познакомься с этой агентурой и их работой пока на бумаге. Почитай дело-формуляр на «Соломона». Здесь очень серьезные оперативно-технические мероприятия. И уж если этими мероприятиями что-то будет зафиксировано – значит, так оно и было. Это, брат, техника, это не агентура, которая иногда может быть субъективной по разным причинам. В общем, знакомься, читай, даю тебе на это дело четыре дня, а сейчас иди к Курицыну, он с тобой побеседует. В вопросах не стесняйся, задавай любые. В нашей организации можно говорить обо всем, ставить любые вопросы, на то мы сотрудники государственной безопасности, знать должны все и обо всех. Курицын сразу же принял меня.
