Яцек Вильчур

Нельзя сразу на небо

(На небо сразу не попасть)

Перевод на русский язык – Szturman (часть текста до 28 июля 1941г.) и Balzatul – остальное.

Oficyna Wydawnicza ECHO Warszawa 2002

1941 – Начало уничтожения

22 июня

Мы стояли перед входом в кинотеатр «Коперник» на улице Коперника, а учитель покупал билеты на утренний сеанс, который должен был начаться в 9 утра. Со стороны вокзала мы услышали взрывы как от артиллерийских снарядов или бомб. Очередь в билетные кассы двигалась дальше. Через минуту или две после этого взрывы раздались намного ближе, и мы услышали самолёты. Бомбы или снаряды ударили где-то рядом, потому что мы услышали грохот и падение стен, железа и стекла. Наш учитель сказал нам, что это, наверное, манёвры, но, несмотря на это, мы сегодня в кино уже не пошли. Учитель велел нам разойтись по домам и сказал, что, наверное, вопрос прояснится. После возвращения домой я узнал, что город бомбардировался. Несколько домов обрушились, были убитые и много раненых. Отец говорит, что это новая война.

23 июня

В нашем доме сегодня никто не спал. Впрочем, ночью продолжалась бомбардировка. В 5 часов утра объявили сводку из Москвы о внезапной агрессии на Советский Союз и о начале Германией войны. Сводка гласила, что эту войну Германия проиграет. С пищей не очень плохо, но уже ощущается её недостаток. Ещё можно купить простую и сушёную сельдь, хлеб, соль и другие продукты. С мясом уже хуже. В каком-то магазине несколько часов выдают сахар и рыбные консервы.

24 июня

Русские отступают и люди говорят, что со дня на день в город войдут немцы. Уже в нескольких точках города по отступающим русским войскам стреляли из окон и подвалов. Это группа украинских националистов и диверсантов1 в центре. Они занимают нескольких домов на Стрелецкой улице, на Стрелецкой площади и дома возле костёла Девы Марии Снежной (Panny Marii Snieznej). Нескольких из них русские схватили и расстреляли.

Другие по-прежнему стреляли по русским. Украинские националисты лишили свободы действий приходского ксёндза прихода Божьей Матери Снежной и оттуда, из костёльных окон, обстреливали войсковую колонну на Краковской площади. Русские направили танковое орудие для выстрела в сторону костёла, но люди просили их, чтобы не уничтожали польский костёл, потому что это не поляки обстреливают войсковую колонну, а украинские националисты. Офицер-танкист послал солдат, чтобы проверили, кто стреляет. Украинцев выкурили, и костёл остался целый.

25 июня

Русские объявили, что кто из жителей города хочет, могут отступать вместе с армией. Поезда выезжают с вокзала Подзамче и все так переполнены, что люди сидят в окнах. Выезжают главным образом семьи служащих и советских работников, но также много Поляков, которые не хотят попасть в немецкие руки.

Русские явно отступают не только из города, но вообще из всей Восточной Малой Польши. Несмотря на это говорят, что снова вернутся сюда. Отступающие колонны идут в боевом порядке. Перед ними и после них с боков под стенами домов идут солдаты с оружием, направленным в окна домов на противоположной стороне улицы. Время от времени солдаты стреляют. Теперь, после нескольких покушений, устроенных украинскими националистами, отряды уже внимательны. Если случится, что войсковая группа останавливается где-то на отдых, тогда солдаты отдают населению свой хлеб, консервы, нередко и бельё.

Город бомбят самолёты, у которых короткий путь из аэродромов до нас. Милицейские и заводские машины ежедневно свозят убитых в морги при кладбищах. Военные власти предупреждают, чтобы на улицах не поднимали никаких сумочек с конфетами или шоколадом. Будто бы существуют доказательства того, что немецкие диверсанты подбрасывают отравленную пищу. При этом они рассчитывают на то, что маленькие дети поднимают всё, что найдут. Люди говорят, что Сталин обещал Германии поражение. Нам не кажется, чтобы это могло быстро наступить, тем более что русские отступают.

28 июня

В нескольких местах города люди взломали и ограбили государственные магазины, словно никакой власти в мире уже не было. Так сделали там, где поблизости нет отделений милиции. Самое глупое то, что люди взламывают, например, магазины со спортивными товарами или магазины с письменными наборами. Жители ещё боятся трогать магазины в центре города, но на окраинах города мало где остался полный магазин. Впрочем, сами продавцы приходят под шумок и набирают из магазинов товары.

29 июня

Сегодня город уже был ничей. За весь день я видел двух русских солдат. Украинские националисты уже выходят из домов. Не боятся никого, потому что власти в городе нет. Будто бы немецкие патрули уже стоят на въезде в город со стороны Яновской улицы. Наиболее возбуждены евреи, которые боятся не сколько немцев, сколько украинских фашистов. Некоторые евреи уже сейчас отдают соседям-полякам на хранение свои самые ценные вещи, мебель, одежду и даже своих детей.

В городе уже нет магазинов, есть только разбитые помещения, в которых находились магазины. Люди растащили даже двери и дверные коробки. Интересно то, что им всё равно, что грабят – лишь бы не быть хуже других и тоже что-нибудь принести домой. Наши соседи – украинские националисты – уже сегодня таким взглядом смотрят на всех, что можно догадаться, что бы это было, если бы могли свободно действовать.

30 июня

Немецкие войска заняли город одновременно с нескольких сторон.2 Пехота вошла с улиц Жолкевской и Замарстыновской, а танки от Городецкой и Брюховицкого леска. Также со стороны Персенковки въехали немцы на мотоциклах и бронемашинах. Железнодорожный вокзал, Крепость, здания тюрьмы и почту заняли отряды украинских националистов.

Немцы готовят в котлах и походных кухнях под открытым небом и здесь выкидывают остатки. Около котлов крутится много бедноты и детей. В бывшем здании НКВД ещё можно найти картофель и остатки сухарей.

1 июля

Сегодня на Стрелецкой площади остановились автомобили, а одетый в немецкую форму солдат со знаками различия на погонах заговорил со мной по-украински. Спросил меня, где улица Чвартакув и потребовал показать дорогу. Один автомобиль был окрашен в защитный цвет, а второй – с будкой, покрытой палаточной тканью, на дверце шофёра которой были нарисованы стрекозы.

На улице Чвартакув был один дом, занятый немецкими войсками. Перед домом стоял караульный с автоматом на груди. Унтер-офицер дал мне пачку сигарет, половину хлеба и велел подождать. Через некоторое время унтер-офицер вернулся из здания с другими солдатами, среди которых также находились двое штатских. Когда у одного отогнулась пола пиджака, я заметил кобуру с пистолетом. Долго разглядывали меня, а потом один из штатских спросил по-польски, есть ли у меня желание заработать. Когда я ответил, что да, тогда спросил меня, умею ли я убирать, подметать и держать язык за зубами. Я сказал, что умею всё это, но он выразил сомнение, смогу ли я в одиночку сохранить в чистоте всё здание. Посоветовал мне, чтобы я нашёл себе ещё одного малыша, и мы вдвоём будем поддерживать чистоту в здании. Кроме того должны чистить ботинки и кожаные ремни.

Из города я привёл Кжисека (Krzyska), с которым дружу. У них большое несчастье. Так же как в моём случае, Кжисек происходит из богатой семьи, у его родителей раньше были имение, фольварки. Сначала Советы, а потом немцы отобрали у них всё. Нам было разрешено спать в подвале рядом с котельной. Еды у нас достаточно и оба собираем в банки суп, хлеб и жир. Завтра это мы отнесём к себе домой. Перед обедом пойдёт Кжисек, а вечером я. Сегодня мы выбивали половики и во дворе жгли мусор. Кжисек говорит, что эти солдаты не такие обычные, если имеют в спальнях половики и пьют вино.

2 июля

Вечером украинская полиция тщательно облила бензином и сожгла большую еврейскую синагогу. Это было великолепное здание. Говорят, что такого второго нет в Европе. Синагога стояла на Старом Рынке, а огонь был такой сильный, что в домах вокруг неё оконные стёкла от жары вогнулись внутрь. Мои товарищи, которые живут поблизости и видели огонь с самого начала, говорили мне, что в огонь бросили нескольких евреев.