Баронесса произнесла эту тираду спокойным тоном, который так странно контрастировал с ее цинизмом, что даже Лихтенбах, не питавший иллюзий насчет своей обворожительной собеседницы, с минуту пребывал в замешательстве. Он не отличался щепетильностью, этот торговец разным товаром. Но перед ним было существо более смелое, более беззастенчивое, если не более опасное, чем он сам. И он мысленно прикидывал, в какие дебри могла завлечь его эта женщина и какие преимущества могла ему предоставить. Да, она – прелестное, смертельно опасное орудие. Банкир знал, на что она способна. Но он был богат и влиятелен, ему не подходили те способы, которыми баронесса София Гродско обеспечивала свое существование. Что могло быть общего между ним, почтенным членом общества, и этой авантюристкой, добывавшей деньги из грязи и крови? Элиас понял, что наговорил много лишнего в начале беседы. Следовало показать прекрасной Софии, какая пропасть разделяет ее и банкира-миллионера.

– В общем, вы, конечно, правы, милая баронесса, – сказал он, – хотя придали своим мыслям слишком оригинальную форму… Все, что вы сказали, можно резюмировать так: неравенство между людьми будет существовать вечно, и всегда будут дураки, которых ловкие люди будут эксплуатировать под надзором жандармов и под контролем закона. Излагая свою теорию, вы забыли про закон и жандармов. Советую вам считаться с ними: если вы этим пренебрежете, то рискуете в один прекрасный день попасться.

Гостья презрительно засмеялась:

– Мелкая рыбешка остается в сетях, большие рвут сети и уплывают. Я ничего и никого не боюсь, кроме самой себя, я одна могу причинить себе зло… Но пока я не задумываюсь об этом…

– Пока! Но было время… Помнится, два года тому назад в Лондоне…

Лицо Софии омрачилось. Бросив сигарету в камин, она сказала изменившимся голосом:

– Да, я наделала глупостей: я влюбилась…

– Если не ошибаюсь, это был актер, красавец Стивенсон? – заметил Лихтенбах.

– Да, Ричард Стивенсон, соперник Ирвинга.

– Вы были без ума от него, а он обманывал вас с маленькой балериной из «Альгамбры»! Тогда в один прекрасный вечер вы завлекли эту малышку на яхту, которую наняли… С тех пор о ее судьбе ничего не известно…

– А-а, вам передали и этот анекдот? Действительно, вы хорошо осведомлены! Слышали ли вы также о том, что Стивенсон, которому я в порыве ярости объявила, что он больше никогда не увидит эту дрянь, избил меня до полусмерти своей тростью?

– Вероятно, это та трость, которую подарил ему принц Уэльский? Но это, кажется, не помешало вам явиться спустя два дня в театр и аплодировать, сидя в первом ряду, вашему жестокому поклоннику…

– Да, я любила этого негодяя… К счастью, теперь все кончено, я успокоилась.

Лихтенбах рассмеялся:

– Упокоились! Черт возьми! Что же вы делаете с красавцем Чезаро Агостини?

– О, это просто игрушка… Ведь нельзя жить в одиночестве, не правда ли? Для меня Чезаро – забава, а не страсть… – проговорила очаровательная дама.

– Однако он довольно дорого вам обходится, – заметил банкир.

– О, невероятно дорого! Мой Чезаро – игрок, к тому же он обожает драгоценности… Но у него есть и положительные качества: он в совершенстве владеет пистолетом и шпагой. – В голосе баронессы прозвучали горделивые нотки.

– Да это же настоящий бандит!

– И он к вашим услугам, если пожелаете. Испытайте его, вы будете довольны…

Лицо Лихтенбаха омрачилось. Не желая продолжать разговор в этом духе, он сказал сурово:

– Благодарю, меня это не интересует.

– Неужели! Вы, похоже, из тех, кто задумывает и направляет удар, а потом, когда все свершится, говорит кротко: «Мы тут ни при чем!» Разве вы не принимали участия в деле со взрывом в Ванве? – простодушно спросила коварная красавица.

– Тише! Бога ради! – в ужасе воскликнул Элиас. – Что вы так кричите? Ведь мы не одни в доме!

Она расхохоталась:

– О, какой вы забавный, право! Вы целый час, нисколько не стесняясь, говорите обо мне и моих делах, но, как только я намекаю на ваши делишки, вы немедленно поднимаете шум. Вы не прочь скомпрометировать меня, но не желаете быть скомпрометированным… Очень мило!

– Моя дочь живет со мной, и я не желаю…

– Чтобы она узнала, кто вы… Понимаю, потому что вы – настоящая каналья, Лихтенбах, и самой низкой пробы… Неужели вы полагаете, что проведете меня? Нет на свете более гнусного существа, чем вы.

Лихтенбах, побледнев от страха и злобы, сделал умоляющий жест:

– Баронесса, ради бога… Вы хотите вывести меня из себя…

– Нет, это было бы чересчур безобразно. Оставайтесь самим собой – добрым, честным Лихтенбахом. Вы видите, какая я кроткая, голос мой понизился до шепота… Наклонитесь, я должна сказать вам нечто. Мне нужны сто тысяч франков сегодня вечером, чтобы увезти Ганса в Женеву. Он выдержит это путешествие. Чезаро побывал у него…

– Вы думаете, он выживет? – обеспокоенно спросил банкир.

– Да. Вас это не особенно радует. Успокойтесь, он скорее откусит язык, чем выдаст сообщника. – Она пристально взглянула на собеседника и прибавила: – Итак, сто тысяч франков в счет обещанной суммы…

– Сто тысяч?

– Да, не торгуйтесь. Мы убили генерала Тремона, которого вы ненавидели. Сколько же вы дадите за Барадье и Графа?

– О чем вы, боже мой! – простонал Лихтенбах. – Вы несете вздор! Будто бы я желал смерти генералу Тремону! Будто бы я желаю зла Барадье и Графу! Вы заблуждаетесь… Разумеется, они мои враги, они причинили мне много зла, но… О, никогда, никогда! Если бы они умерли, я счел бы это милостью божьей, но ускорить их конец… Боже милосердный…

– Да, мой старый честный Лихтенбах, – сказала баронесса, глядя на него с презрением. – Да, вы рады принять дар Провидения, воплощенного для вас в баронессе Гродско, но не хотите показать, что направляете ее. Вечное лицемерие! Вы ничего не желаете, но все принимаете. Прекрасно… Ваша молитва будет услышана.

– Баронесса! Ради бога, не действуйте без моих инструкций!

– О, как вы встревожились! Вы напоминаете мне старика Тремона, когда я бралась за препараты… Бедняга! Он был так влюблен, так боялся за меня… «Не трогайте, это смерть!» – восклицал он в ужасе. А я старалась заполучить оттиск на воске ключа от того железного сундучка, взрыв которого оторвал руку Гансу и уничтожил тайну, в нем скрытую. Но кто-то хранит эту тайну, и я найду его…

– Сколько вам за это обещано? – поинтересовался Лихтенбах.

– Вы очень любопытны. Дело стоит того, чтобы им заняться. А пока выдайте мне сто тысяч франков.

Хозяин кабинета открыл ящик, отсчитал десять пачек банковских билетов и передал их баронессе.

– Благодарю. Но что вы скажете, Лихтенбах, если выяснится, что молодой Барадье – хранитель тайны Тремона?

Элиас вскочил как ужаленный.

– Как Марсель Барадье? Откуда эти мысли?

– Ха-ха-ха! Каннибал почувствовал запах жертвы! Вот вы и оживились.

– Баронесса, вы изводите меня…

– Да, это видно. У вас не бывает такого взгляда, когда вы стараетесь уверить меня в своей любви. Не правда ли, милый Лихтенбах, ненависть сильнее?

Тот промолчал. Неужели секрет, который они так стремились узнать, в руках сына его смертельного врага? Он бросился к баронессе:

– Что заставляет вас предполагать, что генерал доверил свою тайну Марселю Барадье?

– Они постоянно бывали вместе. Молодой человек работал в лаборатории с генералом, который, безусловно, ему доверял. Впрочем, Тремон однажды проговорился. Генерал никогда не выдал бы свою тайну мужчине – он был подозрителен, как лисица… Но после обеда, когда я смотрела на него с особым выражением, он испытывал какую-то потребность поразить меня своим талантом… Так он неосторожно разболтал много разных мелочей, которые при хорошей памяти составили довольно солидный документ.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.