Майор Братэлла Комбайн, уже принарядившийся в жанровый костюм московского бандита начала века, помахал Порфирию Литоту толстой ручкой в гремящем золотом браслете, болтавшемся поверх столетних наручных часов «Чайка» [36].
– Бокс заказали? Отлично. Куда идти?
Порфирий говорил отрывисто и сухо, подчеркивая значимость момента. Он привез коллегам сногсшибательную информацию: в столице вводят Протекторат! Департамент могут загнать под прямое руководство чиновника из другой спецслужбы! Тут было отчего понервничать.
Механический официант в жанровом бордовом пиджаке, с мертвой улыбкой на вежливом лице проводил их в бокс, уже декорированный в духе бандитских пирушек столетней давности: огромные столы, по старинке накрытые хлопковой тканью, неудобные металлические приборы, тяжелые тарелки… Зато – здесь была настоящая, а не синтетическая еда: картофельные чипсы! поджаренные креветки с безалкогольным пивом! куриные яйца! У Порфирия, привыкшего к пластиковым петербургерам и белковым коктейлям, едва не разбежались глаза – он с трудом скрыл радостное замешательство. Да, майор Братэлла не поскупился и заказал восхитительное угощение… В очередной раз Порфирий пожалел, что не выбрал Юпитера в качестве курирующего божества – тогда все могло быть иначе, он тоже имел бы право заказывать настоящую еду и устраивать такие вот пиршества в «тематических» декорациях!
Что-то забавное, наивное было в этом старинном гангстерском стиле жизни, подумал Литот, с трудом отодвигая тяжеленный стул из массива дуба и занимая место во главе стола, сплошь заставленного графинами и бутылями – так, что лица собеседников, преломляясь в разноцветном стекле, заранее казались пьяными. Из допотопных динамиков под потолком звучала спокойная, архаично смикшированная ритм-эн-блюзовая песня:
Владимирский централ, ветер северный,
Вчера я налабал бакс немереный…
Три или четыре живые танцовщицы в удивительно строгих старинных мини-юбках и микрошортах, в узких довоенных брючках, ботинках на смешной старомодной платформе и весьма консервативных оборванных маечках танцевали на огражденном возвышении под беглым огнем стробоскопа – движения старого танца показались центуриону поразительно скованными, закрепощенными. «Вот так танцевали наши бабушки», – подумалось ему.
Он решительно поднял руку – музыка стихла, девочки очистили танцпол. Коллеги поспешно рассаживались по местам, раскрывали электронные блокноты, включали диктофоны на запись.
…И вот, понюхав красную жидкость в тяжелом бокале из настоящего стекла, центурион Порфирий Литот улучил мгновение перед началом совещания – и осторожно пригубил драгоценный древний напиток. Фантастический вкус настоящей, столетней бормотухи пронзил, сводя с ума. Какой букет! Какое томительное, страстное послевкусие…
– Настоящий напиток древнерусской братвы, – почтительным шепотом пояснил майор Братэлла. – По свидетельствам историков, наши предки закусывали такое вино настоящей дальневосточной селедкой. Хотите кусочек?
Литот не пробовал настоящей селедки уже лет пять, однако он привык быть строгим в обращении с подчиненными. Селедка подождет.
– Коллеги, начнем наш брифинг, – сухо сказал он, отставляя недопитый бокал; ни один мускул на лице не дрогнул, не выдал того, что старое вино действительно понравилось центуриону. – Орден подбросил нам срочную работу. Надо найти пропавшего школьника.
– Ха-ха! – семиквестор Феникс Бруно вежливо хохотнул.
– Очень странно, – проскрипела черными от кофеина зубами «бензопила» Конскрипция Кеггль. – По нашей закрытой статистике, в Большой Электростали ежедневно пропадают без вести свыше тридцати школьников. Как правило, это жертвы маньяков, а также самоубийцы и те, кто убегает из колледжа. Почему решили искать именно этого мальчика, чем он лучше других?
– Я ждал этого вопроса, – сказал Литот. – Дело не в самом мальчике. Это непростое дело. Это конкурс. Показательная контрольная работа, тест на профессионализм. Начальство решило проверить, кто в Москве лучше всех работает – мы, ведьмы или вразумители.
Конскрипция подняла нарисованные брови, потом чинно кивнула и принялась быстро щелкать ногтями по тетрадочной клавиатуре, делая какие-то заметки. Феникс Бруно побледнел, потом порозовел и опять побледнел – ага, сказывается молодой азарт, ведь ему еще нет двадцати лет, а уже семиквестор! Вот нервишки и поигрывают, отметил Порфирий. А как у нас реагирует Братэлла? А, ну этот господин вне конкуренции: застыл с вытаращенными глазами и куском селедки в золоченых зубах.
– Если мы проиграем мальчика, нас засунут в подчинение к Черному Эрго. Или – того хуже – к рыжей Харибде, – произнес центурион, поигрывая бровью. – Вы понимаете, что это значит?
– Немедленное увольнение, – страдальчески улыбнулся Братэлла, роняя селедку в паштет.
– Совершенно очевидно, что работать под их руководством мы не сможем, – быстро сказал Бруно, блестя крупными серыми глазами. – Мы хотим работать только с вами, любимый центурион…
– Довольно вам, семиквестор! – Порфирий нахмурился. – Не время для карьерных комплиментов. Скажите лучше что-нибудь дельное.
– Как вам будет угодно, центурион, – юный детектив ничуть не обиделся, только немного наморщил высокий белый лоб. – Сейчас скажу дельное. Во-первых, такая централизация спецслужб сильно попахивает Протекторатом. Как бы нам не пришлось в скором будущем претворять в жизнь решение Руководительствующего Совета о введении чрезвычайного положения в городе.
Порфирий не смог удержаться от одобрительного кивка:
– Неплохая работа мысли для девятнадцатилетнего юноши. Браво, семиквестор Бруно. Майор Казус Комбайн, что у нас с прослушиванием?
– Я грамотно распорядился, босс! Все глушится! У меня самокат припаркован здесь, под окнами, а в нем работает генератор помех. Нас никто не слышит, даже люди черного рыцаря.
– Волшебно. Тогда выключите свои диктофоны и слушайте внимательно. – Порфирий выдержал паузу, еще пригубил красного. – Перемены серьезные. Протекторат действительно вводят, и уже скоро. Тот, кто найдет мальчика, станет протектором всего города.
Бруно Феникс стал малиновым, как знамя бейсбольного клуба «Люберецкие иваны»; Конскрипция Кеггль позеленела, как бархат бильярдного стола у нее за спиной. Еще бы. Если Порфирий станет протектором, каждый из этих троих, сидящих сейчас за столом, автоматически получит как минимум… чин дексацентуриона. А это высочайшие градусы Гильдии Гнева, огромные квартиры, колоссальные бонусы добра, расширенные права и свободы, одним словом – есть ради чего потрудиться.
– Нам известна причина введения чрезвычайного режима? – скрипнула Конскрипция Кеггль, вопросительно тараща акульи глазки.
– Нет, – сказал Порфирий и чинно, почти свирепо надкусил круто сваренное куриное яйцо (он не мог больше сдерживать нервический голод). – Однако не исключено, что это напрямую связано с похищением мальчика.
– Стало быть, – головастый юноша Феникс Бруно отложил вилку, прикрыл глаза, – Орден разыскивает не столько мальчика, сколько… его похитителей.
– Блестяще, мой юный друг, – холодно кивнул Порфирий. – Какие еще соображения?
– Если Орден требует протектората для Москвы, это значит, что в городе происходит нечто экстремальное. Какая-то чрезвычайная угроза, вызвавшая острое беспокойство в Совете Шестисот, – семиквестор Бруно аккуратно промокнул серые губы салфеткой. – До сих пор протекторат был введен только в нескольких городах, в самых горячих точках планеты…
– Иерусалим, Константинополь, Афины, Киев… – заскрежетала госпожа Конскрипция. – А также в Белграде и в Минске. И где-то еще…
– На Южном Кипре, – сказал Бруно. – Это что же получается: Москву приравняют к Кипру? Но у нас вроде бы не видно ортомаргинальных танков на улицах…
– Бессмысленно обсуждать решения Ордена, семиквестор Бруно! – Центурион Литот красиво откинулся на высокую спинку стула – и пожалел об этом: стул не имел компьютерного мозга, и жесткая спинка ни на градус не прогнулась. – Предлагаю перейти к обсуждению плана действий. Во-первых: каждый из вас с этого самого момента получает двух телохранителей. Это приказ. Сами выберите робомехов, кому какие нравятся. И помните: с сегодняшнего дня для каждого из вас вероятность попасть в автокатастрофу повысилась на несколько порядков. Берегите себя. Это прежде всего.
