За окнами стемнело, старинные часы мелодичным боем уже дважды напоминали ему о приближении Нового года, а он все никак не мог подняться, включить свет, хотя ему хотелось загля­нуть в спальню, в комнату сына, на кухню. Разболелась нога, ныла от бедра, в больнице в таких случаях он просил сильную дозу реланиума; и он понял, что ему нынче не уснуть.

Часы в углу предупредили, что от уходящего года остался всего час, и он, придерживаясь рукой за стенку, доковылял до выключа­теля. Нога в движении разболелась еще сильнее, и он долго стоял, притулившись к дверному косяку, время неуловимо близилось к двенадцати, нужно было готовиться к встрече Нового года, отметить его хотя бы символически, и опять, то держась за стол, то за стул, Камалов добрел до бара. Он знал, что там обязательно что-нибудь найдется, на худой конец он откроет одну из роскошных бутылок виски или джина, что Саламат держала для украшения бара, сама покупала перед отъездом из Вашингтона напитки в та­ких удивительной красоты бутылках. Но в баре нашлась и водка, и коньяк, правда, «Столичной» оказалось полбутылки, и он ото­двинул ее в сторону, праздник все-таки, и взял местный конь­як «Узбекистан», вряд ли уступавший известным во всем мире коньякам.

Он уже собрался захлопнуть крышку, как вдруг ему бросился в глаза болт в зеркальной обшивке внутренних стенок бара. Это была потайная кнопка, бар у него был с секретом, и он уже давно не заглядывал в тайник, хотя всегда помнил, что у него там хранится. Он с усилием нажал на болт, и зеркальный квадрат стал беззвучно и медленно уходить внутрь, и сразу пахнуло затхлостью, несвежим воздухом… Он нашарил в темноте сверток и, достав его, вернул зеркальную панель на место. Захватив бутылку коньяка и рюмку из серванта, держа в руке сверток, вернулся за стол.

Развернув матерчатую обертку, прокурор достал пистолет, и приятная тяжесть старого оружия напомнила ему совсем моло­дые годы в Москве. Он учился тогда в аспирантуре, в родном МГУ, после того как успел поработать прокурором в Ташкенте, и выбрал для своего научного труда редкую по тем годам тему «Преступле­ния против правосудия», то есть о преступлениях внутри самих органов. По одному заинтересовавшему его вопросу он обратился в КГБ за помощью, догадывался, что там есть материал для его диссертации, но то, что случилось, определило его дальнейшую жизнь. Всех материалов, ему, конечно, не показали, но кое-что он увидел, и когда он пришел туда в третий раз, проявив настырность и настойчивость, сотрудники госбезопасности вдруг пошутили с на­меком: шустрый, мол, больно, хочешь готовенькое заполучить, чужими руками жар загребать, не благороднее ли пойти порабо­тать в органах и добыть материал изнутри, самому. Его самолюбие было задето, и через неделю он, оставив очную аспирантуру, пошел работать в уголовный розыск, имея тайную цель – охоту за оборотнями, предателями в милицейской среде.

Его работа не ограничивалась сменными дежурствами, после которых он, как и все младшие офицеры, сдавал табельное ору­жие, его тайная миссия была крайне опасна, и через год ему вынуждены были выдать этот пистолет: слишком рисковым, смер­тельным делом занимался капитан Камалов.

Через семь лет, когда он дослужится до звания подполковника, в одной операции по задержанию вооруженной банды в него почти в упор стрелял коллега по службе. Оборотни тоже вычислили, какому же охотнику они обязаны своими провалами. Вот тогда и спасет ему жизнь второй пистолет, бывший при нем, кроме табельного. После защиты диссертации в одном из закрытых учеб­ных заведений КГБ, писавшейся годы, ему и подарят этот пистолет как именное оружие, за личную храбрость, и получит он его из рук самого Ю. В. Андропова.

До Нового года оставалось меньше четверти часа, когда, от­влекшись от воспоминаний о годах службы в уголовном розыске, он глянул вдруг перед собой. Сюрреалистическая картина, достой­ная кисти Сальвадора Дали, предстала перед ним в большом зеркале напротив: близится Новый год, а на столе перед болезнен­ного вида человеком со свежим шрамом на лбу стоит бутылка марочного коньяка, низкий пузатый бокал, в таких обычно подают коньяк на Западе, и тяжелый, но всегда надежный пистолет системы Макарова, частенько за кордоном называемый – русский. И в этот момент раздался телефонный звонок, но теперь его одиночество вряд ли кто бы нарушил, и он поднял трубку.

– Добрый вечер, Хуршид Азизович, – раздался приятный деви­чий голос. – С Новым годом, здоровья, счастья, благополучия вам, – вполне искренне желал незнакомый человек, и прокурор силился вспомнить, кто бы это мог быть. На другом конце провода почувствовали это. – Вы, наверное, не узнали меня. Звоню вам впервые, я была у вас две недели назад в больнице. Татьяна Георгиевна, Таня меня зовут, помните…

– Помню, конечно, Танечка, помню. С Новым годом вас, пусть год Лошади принесет вам удачу, счастье…

– Спасибо, рада вас слышать. Я приходила поздравить и очень огорчилась, не застав вас в больнице. Но полчаса назад, дома, я вдруг почувствовала, что вы у себя, один, хотя я знаю, у вас многочисленная родня в Ташкенте, и довольна вдвойне, что интуи­ция не обманула и мне удалось поговорить с вами…

В этот момент часы начали медленно отбивать двенадцать, и Камалов, спохватившись, сказал:

– Таня, с Новым годом, слышите, у меня часы бьют, вы можете поднять сейчас бокал?

– Да, у меня на столе бутылка вина, и я слышу бой старинных часов…

– А я сейчас, одну секунду, – заторопился прокурор и плеснул себе в бокал чуть больше обычного. – Вот и у меня бокал в руке. Раз так вышло, давайте выпьем вместе и пожелаем друг другу удачи, мы ведь служим одному Богу – правосудию! – И они в разных концах Ташкента одновременно опорожнили бокалы.

– Где вы сейчас работаете? – спросил Камалов неожиданно для себя.

– В Куйбышевском районе, в прокуратуре.

У него созрела мысль, и он поспешил ее высказать.

– В прошлый раз вы сказали, что хотели бы работать рядом со мной. Не передумали?

– Нет. Вы заняты настоящим делом, и я хочу быть полезной вам.

– После праздников зайдите в прокуратуру, в новый отдел по борьбе с организованной преступностью, к Уткуру Рашидовичу, он уже знает о вас. Там много секретной документации, и я хотел, чтобы она находилась в надежных руках. Не боитесь? На Востоке говорят – чужие секреты укорачивают жизнь.

– Не боюсь, я боялась до встречи с вами, и ваше предложение принимаю как новогодний подарок… – И вдруг по-девичьи озорно, лукаво добавила: – Как быстро начинают сбываться ваши ново­годние пожелания, я уже счастлива…

Пожелав приятно провести новогоднюю ночь, она попрощалась. Стоило покинуть больницу – сколько сразу важных событий произошло, подумал Хуршид Азизович, и, рассуждая о последних часах, понимал, что в «Лидо» он погорячился с отчаяния. В тот миг ему казалось, что он один противостоит хорошо организованной мафии, у которой, куда ни глянь, везде свои люди. Выходит, ошибся. Он не один: и Нортухта, водитель, не оставил его, хотя уж он-то видел, как профессиональные убийцы охотились за ними во время ферганских событий, и Татьяна Георгиевна, Таня, вычислив­шая предателя в республиканской прокуратуре, тоже готова со­трудничать с ним, зная, какому риску отныне может подвергаться и ее жизнь. А начальник уголовного розыска республики полков­ник Джураев, а ребята из его нового отдела по борьбе с организо­ванной преступностью – все они прошли проверку во время задер­жания аксайского хана Акмаля, не подвел генерал Саматов из КГБ, надежных людей передал своему бывшему учителю, на них он мог положиться вполне. И впервые за долгий день на его лицо набежала улыбка, и он мысленно поздравил всех их с праздником, пожелав удачи, непростой и для них Новый год уже вступил в свои права.

Вот и кончился для меня праздник, подумал прокурор, вставая из-за стола, и взгляд его упал на пистолет. Следует спрятать его снова в тайник, решил Камалов и вернулся к серванту, но что-то внутри удерживало его от разлуки с оружием. Мистика какая-то, в больницу с пистолетом, спорил он мысленно сам с собой. Он вспомнил вдруг, что интуиция розыскника, когда он служил в мили­ции, никогда его не подводила, и он решил оставить оружие при себе.