– А ну-ка проверь все ГРЩ! Там у тебя как в пещере Али-Бабы – чего только нет, и барахло, и даже консервы… только этого самого Али и не хватает! И еще – хоть какой-то системы и порядка. А если во время качки что-то куда слетит – вот будет тебе подвиг! Раздеру собственными руками! Всех предупреждаю – все ваши шхеры перепрячу прямо за борт со всей пролетарской ненавистью! Ясенев – говорю тебе “Раз!”. Так говорил Билл своей лошади, когда та спотыкалась, а вот когда он говорил “два!”, то уже стрелял ей в голову! Так вот, Ясенев, повторяю: я сказал “раз”! Стрелять не буду – не из чего, опять же мать твоя, старушка тридцати семи лет, ждет тебя домой. Поэтому, я просто отпилю тебе…, причем самой тупой пилой! Пока ты сам не загубил свою молодую жизнь при помощи нарушения техники безопасности! Чего я, как офицер вообще, и твой личный отец-командир в частности, не должен допустить ни за какие коврижки. До того самого момента, когда ты крайний раз сойдешь с корабля, роняя на трап скупую мужскую слезу от ностальгии по прошедшим кошмарно-романтическим годам службы!
По маленькому, щупловатому командиру БЧ-5 не скажешь, что он способен был проделать такую процедуру с рослым и плечистым электриком, но тот, видимо зная золотой характер своего командира, предпочел не испытывать судьбу, и в мгновение ока испарился с бака и исчез в люке.
На причале появился командир корабля, которого вахтенный встретил протяжными звонками. Офицер легко взбежал по трапу и заорал: – Помощник! Играть учебную тревогу, начать экстренное приготовление корабля к бою и походу! Предстоит нам выход в море, буки-буки!
С чувством собственного достоинства и с большим металлическим сундучком, недвусмысленно помеченным “красным крестом”, на палубу поднялся флагманский врач бригады майор Алексеев. Не то, чтобы он радовался выходу в море, но относился к этому философски – надо.
“Уж лучше бы врачи играли бы в шахматы, или еще чего, а не работали по специальности – но куда от жизни денешься? А раз его к нам посадили, да еще с полным набором – где-то дело серьезное!” – подумал опытный Егоркин. Многое чего пришлось повидать за службу – в том числе и работу врачей в деле, поэтому он искренне считал, что уж лучше бы они “драли” продовольственников за камбузы и “крохоборки”, да сидели бы в кают-компании за лекциями о вреде алкоголизма и профилактике венерических заболеваний, и играли бы в “кошу” или шахматы со всеми боевыми сменами по очереди!
Помощник командира, старший лейтенант Семен Кайрин, расторопно занял свое место на ходовом посту и тут же раздались протяжные звонки колоколов громкого боя и посыпались команды и доклады. Столпившиеся было на баке, моряки резво разбежались по своим боевым постам. Через некоторое время взревели дизеля, завращались антенны.
Получив “добро” оперативного дежурного, корабль снялся со швартовых, красиво отвалил от причала и двинулся к выходу из гавани.
Через некоторое время уже все на корабле знали, что предстоит “добежать” до отдаленного поста на побережье, снять тяжело больного и доставить его в главный госпиталь. Вертолеты были “к земле прикованы туманом”, который второй день висел над морем как мохнатое покрывало.
– Как-то раз попробовали слетать в такую погоду, да и так и остались на сопке, которую зацепили – и “вертушка”, и ребята-пилоты, и бригада врачей… – мрачно пояснил старый мичман матросам, которые вслух ворчали и недоумевали, почему им предстояло то, что, казалось бы, было и быстрей и сподручней сделать санитарной авиации.
Боцман со своими “боцманятами” стали готовить шлюпку, старательно суетились вокруг нее, проверяли механизмы и двигатель подъемный шлюпочной лебедки. Кораблик был небольшой, и шлюпка под стать ему – “четверка”, или четырехвесельный ял, как его правильно называют.
Сразу за первым же “коленом” залива стало заметно покачивать. Ветер разметал в клочья туман, и видимость заметно улучшилась. По морю бежали свинцовые волны, украшенные пенными барашками. На берег шел крутой накат.
Командир помрачнел, разглядывая в визир береговую черту. Он тихо ругался себе под нос и недовольно качал головой.
– Связь с постом мне сюда на ходовой! – рявкнул он вахтенному офицеру. Тот живо исполнил приказание, и на ходовом посту раздался голос командира поста. Разговор с ним не добавил оптимизма командиру, а лишь подтвердило его худшие опасения.
Меж тем, штурман доложил расчетное время прибытия в заданную точку. На ходовом посту, расстелив карту на планшете, командир ставил задачу офицерам. Дело было не из простых – из-за волнения и наката корабль должен будет лечь в дрейф дальше от берега, чем предполагалось сначала, и спустить шлюпку, которая тоже не сможет подойти к берегу. Придется на короткое время ткнуться в отмель и погрузить носилки с больным прямо “с воды”.
– Действовать будем так: – заключил командир, – Шлюпка подходит к берегу, насколько можно, и удерживает место. Бойцы с поста несут носилки на руках по воде, а команда шлюпки его принимает, размещает и возвращается. При подходе к кораблю мы прикрываем ее бортом от волн и ветра и поднимаем лебедкой ял на борт вместе с больным.
– Кому-то подвигов не хватало… – мрачно протянул Егоркин.
– Что? – переспросил командир.
– Да, так, к слову, было дело… Только, вот боюсь, что и нашим придется замочиться – волны приличные, на ногах на скользком грунте носильщикам трудновато будет, обязательно страховать надо…
– Пожалуй! Если бы не такое дело, черта с два я бы “добро” на спуск шлюпки в такую погоду хоть когда-либо дал! – согласился командир, и распорядился: – в шлюпку брать только самых опытных и крепких! Кроме того, пусть один-два матроса наденут штаны от химкомлектов – вдруг за борт прыгнуть придется на отмели.
– Лично отберу! – кивнул помощник
– Сами тоже на шлюпке пойдете, и давай, Сан-Палыч, с ними, подстрахуешь!
– Есть! – хором ответили помощник и старый служака.
Боцман со своей командой готовили шлюпку, команда шлюпки облачалась в бушлаты и спасательные жилеты. Запасливый Егоркин принес бухточку нового шестипрядного фалового линя – на всякий случай.
В приготовлениях время плавания до заданной точки пролетело незаметно. Корабль бодро бежал, расталкивая острым форштевнем тяжелые свинцовые волны, которые, озлясь на эту стальную скорлупку, бросались на его борта массами воды, заливали бак и шкафуты. Слышно было, как где-то во чреве корабля полетели со стеллажей тарелки и кружки, болезненно застонали от напряжения шпангоуты..
Помощник командира, уже переодевшись в походный комбинезон, второпях поскользнулся на лужице какого-то масла в коридоре, и тут же получил удар тяжелой бронированной дверью по запястью правой руки.
– У – у – у – взвыл он от боли, и расцветил свои впечатления присловьями бывалого моряка. – Растяпа – ругал он сам себя вслух, и это было самое мягкое выражение.
– Команде шлюпки – в шлюпку, шлюпку – к спуску! – прозвучали команды по громкоговорящей связи.
Потряхивая рукой и болезненно морщась, Кайрин попытался просунуть руку в рукав “канадки”, но боль все усиливалась. “Надо же!” – думал офицер, – “как последний карась влетел под эту дверь!” От стыда – он это сам чувствовал, покраснели даже уши. Вот не положено офицеру влипать в дурацкие положения! Да еще на виду у подчиненных. Не любил сам Кайрин неловких да неуклюжих – и вот, поди ж ты! Стоило только один раз зевнуть …
Корабельный фельдшер Арсланов, наблюдательно отметил болезненные гримасы на лице офицера и посмотрел на руку. Чуть ниже закатанного рукава комбинезона виднелась заметная бордовая опухоль, которая росла на глазах.
– Товарищ старший лейтенант! Вам нельзя в шлюпку! – решительно заявил мичман.
– Пустое! Сейчас пройдет! – отмахнулся офицер.
– Мне придется доложить командиру! – не унимался въедливый кавказец.
– А вдруг – перелом? И себе хуже сделаете, да и с больным все может неизвестно как обернуться! Давайте сейчас же наложим тугую повязку!
Вдруг раздался голос командира: – Мичман дело говорит, нечего с травмой на такое дело идти! Эх, пом! Надёжа и опора моя, неутомимый борец с травматизмом, и – на тебе! Слушай, хорошо, что не по пальцам эта дверь шарахнула, отрубила бы, а так может быть просто ушиб! Но на рентген все равно я тебя отправлю – потом, дома! Короче, тебе и здесь работы хватит. А на шлюпке пойдет замполит, он это сумеет уж не хуже тебя!
