Она лишь мельком, поверхностно оценивает обстановку, оставаясь равнодушной. Но замирает, едва её взгляд касается панорамного окна с видом на мерцающий огнями Нью-Йорк. Её взгляд полон восхищения, он полон обожания. Я стараюсь потушить вспышку иррациональной ревности, но скоро оставляю попытки, полагая, что меня извиняет моё сумасшествие. Люди говорят: «На больных не обижаются».

Я нахожу своё место за её спиной – не мешаю наслаждаться миром, который лежит даже ниже, чем у её ног, но блокирую опасность, которая, уверен, притаилась за дверью в наше временное укрытие. Чудовище перестает интересоваться утопающим в разноцветных огнях Нью-Йорком, как только замечает моё отражение в кристально чистом стекле. Моё дефектное нутро торжествует.

- Тебе нравится? Ты же питаешь страсть к огромным окнам.

- Я питаю страсть не к окнам. – Глазами поясняю: «Я питаю страсть к тебе». – С окнами у меня отношения несколько… сложнее.

- Я не понимаю? – Чудовище звучит растерянно.

Я подбираюсь ближе, вплотную к её спине и шепчу на ухо:

- Огромные окна, стены не соприкасаются с потолком, прозрачная дверь в ванной, стекла авто опущенные до упора…

- У тебя клаустрофобия. – Моя болезнь становится для неё откровением. Мне не нужно смотреть в её глаза, чтобы знать: зрачки расширены.

- Все верно, amore. – Я опускаю губы на её голое плечо.

- Почему? – Она оборачивается, чтобы заглянуть в мои глаза.

- Я утонул. Мое сердце не билось шесть секунд. Клиническая смерть, я тебе говорил. – Она отворачивается, упираясь невидящим взглядом в окно. Мою голову наводняют образы: картина с заблудшим в бушующем шторме кораблем, витражное окно с похожим сюжетом, много воды и еще больше брызг, и чувство, сдавливающее грудную клетку, от которого невозможно вздохнуть… Я не могу разобрать, чьи это мысли: её или мои собственные?

- Твои родители утонули.

- Ты опять права, amore. – Я вновь опускаю губы на её плечо, позволяя им задержаться там подольше. Мои руки крепко обнимают её талию – этого было бы вполне достаточно, я и так еле живой, но она считает необходимым еще и вжаться спиной в мою грудь. Крышка так давит на голову, что подгибаются колени.

- А те украшения в аквариуме?

- Признаться, все они – твои. – Впрочем, как и всё остальное, что у меня было и есть.

- Я пытаюсь… но я не понимаю, Эдвард.

- Моя мать вернулась в каюту, чтобы спасти свое золото. Она его обожала. Каждая мелочь была полным эксклюзивом, особой коллекцией. Она вернулась в каюту. А отец кинулся за ней. Если бы не это золото… Оно должно покоиться на дне, вместо них.

- О, Боже. – Чудовище сглатывает. – Но почему оно моё?

Внезапно всё меняется. Я чувствую чьё-то приближение. Их несколько. Кто-то из них сильно возбужден. Именно эта сильная эмоциональная волна позволяет мне засечь их присутствие. Мой захват становится таким крепким, что еще немного и я бы переломал ей рёбра. Чудовище всё чувствует, оно начинает волноваться, но я стараюсь оставить её в неведении, выпаливаю на автомате:

- Мама оставила завещание. Все золото, вся платина, все камни, абсолютно все уходит в собственность к моей жене. Так что, оно твое, если быть откровенным. Но я никогда не позволю тебе его носить. Не зачем тебе возвращаться в каюту. – Гости совсем близко. Я узнаю внутренности Алека Мано, они пахнут извращением. В его голове гулко бьется одна-единственная мысль, приказ, озвученный голосом Эммета: «Девчонку не трогать. Его ранить, но не убивать. Девчонку не трогать. Его ранить, но не убивать». Я чувствую себя реанимированным. Закрываю глаза. Девчонку не трогать.

- Почему твоей жене? Почему не жене Эммета? – Моя детка остается в неведении. Она не чувствует их.

- Мама не переваривала Розали. Она возлагала на мою жену большие надежды. – Меня собираются ранить, но не убивать. Пусть так. Я уже знаю, что за спиной Мано еще два человека. Если окажу сопротивление, их установки полетят, они начнут палить без разбора. Я втягиваю носом воздух у её шеи, который действует на меня как морфий. Теперь я готов к ранению. – Когда откроется дверь, не оборачивайся.

Мано распахивает дверь, она бьется о стену, и в комнату вместе с порывом воздуха влетает его оглушительно громкая мысль, полный вариант приказа: «Девчонку не трогать. Его ранить, но не убивать. Когда я закончу дело, сможешь с ней поиграться. Если всё сделаешь правильно – девчонка твоя». Это всего лишь мысль, но она сбивает меня с ног. Как атомный взрыв, как ультразвук. Мано уже прицелился, и мне некуда деваться. Я едва успеваю развернуть её навстречу пуле. Этот выстрел навсегда застрял в моих ушах.

Её тело кратко содрогается. Она медленно опускает голову вниз. И я тоже. Мы оба видим, как мои руки судорожно зажимают её ранение. Кровь обжигает кожу. Мано действительно собирался меня только ранить, не убивать – он целился в нижнюю часть тела. Кровь сочится между моих пальцев, её тело расслабляется. Я пытаюсь осознать происходящее, но оно ни черта не осознается. За спиной Мано появляются Майкрофт и Дерек – оба держат меня на мушке. Да! Скорее! Застрелите меня наконец.

- АХ, ТЫ СУКА!!! – Мано взвыл во весь голос. Его лицо пошло красными пятнами.

Моё еле живое чудовище нетвердой рукой коснулось своего живота. Мы с ней никак не могли поверить, что это происходит на самом деле. Что это уже произошло. Она с усилием поднесла ладонь к лицу: под свежей блестящей кровью было начертано моё имя. Смотреть было больно. Её уже практически не держали ноги. Ощущать на руках вес её полумертвого тела тоже было больно. Моё сердце превратилось в гематому.

- Эдвард? – Она не смогла повернуть голову в мою сторону. – Эдвард, смотри, я теперь тоже могу сделать вот так… - Чудовище крепко зажало в кулаке моё имя. И я почувствовал, как она проваливается в темноту.

- Ci vediamo presto, baby. – Быстро, на ухо, чтобы успела услышать, чтобы ждала меня, где бы ни оказалась.

Она совсем потерялась в пространстве, и я подхватил её на руки. Она казалась легче, чем прежде. Может, всё дело в крови, которой в ней почти не осталось... Босоножки слетели с ног и глухо ударились о пол. Глаза прикрыты, голова безвольно запрокинута. Но я ещё ощущал её слабое и неровное поверхностное дыхание.

Мано решил, что с ней всё кончено. Он обезумел.

- УБЛЮДОК! – Пуля вошла под ключичную кость, между плечом и шеей. Я едва не уронил её. Ноги больше не держали меня, мы падали. Я ударился спиной о поверхность окна. – УБЛЮДОК! – Мано метался по комнате, не находя себе места. Сидя под окном и держа её на коленях, я всё еще ощущал её легкое дыхание.

- Детка? – Я коснулся рукой её подбородка, испачкав его кровью. Мои руки были по локоть в её крови.

- СДОХЛА ТВОЯ ДЕТКА, УБЛЮДОК! – У Мано дрожали руки.

- Ты её убил, а она нужна была Эммету. Ты нарушил приказ. Ты следующий. – И снова к ней: - Детка?

- Может, мне тогда наконец пристрелить тебя? Терять-то теперь нечего. – Он бросил мне угрожающий взгляд.

- Я не против.

- Ах, ты не против? Торопишься увидеться со своей сукой на том свете? Ну, я устрою вам свидание. – Он поднял пистолет и прицелился.

- Я твой должник. – Мне хватило сил усмехнуться.

- Алек? – Майкрофт привел Эммета. Мано вздрогнул всем телом.

- Сэр. – Он опустил пистолет и голову. Эммет обошел Мано и оценил происходящее. Его глаза вспыхнули.

- Эдвард, она мертва? – Его рука, сжимающая рукоять пистолета, напряглась.

- Тебе ли не знать этого, Эммет. Ты сделал всё, чтобы убить её.

Он дернулся и с силой швырнул пистолет на пол, тот отскочил, магазин вылетел из рукояти.

Эммет взревел: - АЛЕК!