Словом, экспедиция в Лапландию под руководством мистика, ученого и философа состоялась. На всестороннее исследование самого «мереченья» и местности на Кольском полуострове, где оно наблюдалось, ушло несколько лет. Для того чтобы всесторонне изучить проблему, Барченко переехал в Мурманск. Но сейчас — об экспедиции.
Итак, Александр Васильевич со своими коллегами оказался в тех же местах на берегах Ловозера и Сейдозера, где в августе и сентябре 1918 года провел две недели со своей семейной экспедицией и Николай Константинович Рерих. Совпадение? Вряд ли…
Об этом коротком путешествии художника в его официальных биографиях советского времени нет никаких сведений. Впрочем, это еще можно объяснить: слишком кратковременное и внешне малозначительное событие.
Но не располагаем мы сегодня никакими документами и об экспедиции Барченко. А они наверняка были, и многочисленные. Однако у их исчезновения есть объяснение. И о драматических событиях, связанных с пропажей архива профессора Барченко, читателям еще предстоит узнать.
И все-таки некие обрывки, фрагменты отчетов дошли до нас — в опосредованных документах, письмах, журнальных и газетных публикациях того времени. Из них можно извлечь и расположить в ряд следующее. Упоминаются: гигантские светло-желтые колонны (местные жители называют их «начт», таких колонн было найдено несколько, им поклонялись, как богам); три «граненые сопки искусственного происхождения», расположенные треугольником (лопари их называют «менгиры») на точках пересечения двух или трех воздушных потоков. У подножия этих сопок в ветреную погоду люди испытывали слабость, головокружение, безотчетное чувство страха; возникали галлюцинации, часто коллективные, и наконец начинался массовый приступ «мереченья»; попадались расщелины в горных породах, с геологической точки зрения необъяснимые, уходящие в глубь земли; в статье Н. К. Бугрова «Загадки Лапландии» (журнал «Наука и мы» № 4 за 1921 год) цитируются слова А. В. Барченко: «Мне удалось встретиться с местными шаманами по фамилии Даниловы. Они умели впадать в состояние каталепсии и вызывать у себя летаргический сон».
Но вот самый невероятный, ошеломляющий фрагмент: «Необычна гора, которая образует часть северо-западного берега Сейдозера, ее местные старожилы называют „черный бог“, и действительно, на скальной стене горы, обрывающейся в озеро, изображена огромная черная фигура мужчины; „Иногда, — убеждали ученых лопари-старики, — в арктические ночи, полные тьмы, эту фигуру обводила светящаяся зеленая полоса, а на лице светились зеленые глаза, взгляд их вселял ужас. На этой горе был найден каменный куст лотоса с пятью бутонами, который „пророс“ сквозь замурованный вход в пещеру. Решили изъять лотос из стены — для музея“. И все. Никаких пояснений: как поступили с „каменным цветком“? Изъяли или нет? Если да, то где он сейчас? Передали в музей? Какой? Нет ответов на эти вопросы. Пока нет…
Наконец, последний фрагмент из «результатов достигнутого» таинственной экспедицией Барченко в Лапландию — газета «Вечерний Ленинград» 10 мая 1921 года напечатала фельетон Марка Рахлина «Ученые чудят…» «А вот еще один пример такой идеалистической чуши, — говорилось там. — Во время своей экспедиции на Кольский полуостров некий профессор А.В. Барченко сотоварищими — все из бывших буржуазных „ученых“ — „открыл“ на нашем диком севере, среди снегов, тундры и вечной мерзлоты остатки „культовых сооружений“ некой древней северной страны Гипербореи, легенды о существовании которой якобы со времен глубокой добиблейской древности есть практически у каждого народа евроазиатского континента. Наш „ученый муж“ Барченко договорился до того, что он в лапландских шаманах разглядел последних жрецов древней и таинственной цивилизации, существовавшей черт знает в какие времена на этой Земле. Каково, товарищи пролетарии и передовое трудовое крестьянство? Вот на подобный бред и тратят народные денежки выкормыши буржуазной „науки“32.
— Видите ли, уважаемый Александр Васильевич, — явное волнение появилось в голосе товарища Картузова. — Нас весьма заинтересовала эта история… Шамбала, могучая наука ее вождей и ученых, космическая энергия… Согласитесь, как легко сказать: «якобы»? По мне так мерзопакостное словцо. И я никогда не скажу: «…которой они якобы обладают». Я… И не только я — мы! Мы верим в то, что Шамбала действительно существует. И ее вожди, наука, сверхэнергия…
— Да! — страстно воскликнул мистический ученый. — Все это есть!.. Есть и в нашем реальном мире.
— Мы тут кое-что почитали из рекомендованного вами. Кое с кем встретились, проконсультировались. И мы готовы перевести проблему в практическую плоскость.
«Кто — вы?..» — чуть было не вырвалось у Александра Васильевича, но, сдержав себя, исполненного опьяняющим безумным восторгом, он спросил почему-то шепотом:
— Что это значит: «перевести проблему в практическую плоскость»?
— Только одно, Александр Васильевич. Я думаю… я допускаю: настанет время для хорошо оснащенной экспедиции в Тибет. Эта экспедиция будет состоять из профессионалов высшей пробы, таких, как вы. Понадобится вооруженный отряд сопровождения: место возможных событий и время — сами понимаете… Хотя время — категория неопределенная.
— Но ведь на такую экспедицию нужны огромные средства! -даже в некоторой панике воскликнул мистический ученый. — А страна разорена…
— Разорены люди определенных социальных групп, — перебил его со снисходительной улыбкой Дмитрий Наумович Картузов. — А Россия как была баснословно богатой страной, так и остается ею. И теперь Россия, дорогой мой ученый мечтатель, наша, — хозяин кабинета на минуту замолк. — У меня к вам другой вопрос, — в глазах чекиста зажегся хищный огонь. — Не сомневаюсь, развеяны по миру — и по России, и по странам Европы — те, кто в нашей стране занимался проблемой Шамбалы, всеми этими оккультными делами, с ней связанными. Так вот, голубчик… Вам они, уверен, известны. Давайте-ка их собирать! Для благого дела…
Александр Васильевич почти забыл, в каком учреждении он находится, с кем разговаривает. Он клокотал, пылая радостным возбуждением, жаждал немедленного действия. Неужели это осуществится?.. И может быть, в ближайшее время?.. Нет, невозможно! Он уже почти любил своего собеседника и готов был задушить его в объятиях. Наконец совладав с собой, сказал:
— Не так-то много, Дмитрий Наумович, специалистов в этой малоизвестной области, тем более тех, кто занимался Шамбалой. По пальцам можно перечесть…
— Вот вы и перечтите. А мы потом вместе с вами их соберем, выберем достойных.
— Так… Сейчас, — Александр Васильевич задумался. — Получается… Что же получается? — Изумленный сделанным открытием, он даже встал со стула. — Выходит, все, кто причастен… Все бежали… Простите, эмигрировали…
Эти слова ученого ничуть не озадачили хозяина кабинета.
— Ерунда! — сказал Дмитрий Наумович. — Надо будет — встретимся с нужными людьми в любой точке земного шара. Объясним, предложим вернуться в родные пенаты, создадим все условия. Вот что, дорогой Александр Васильевич… Давайте начнем по принципу «первый, второй, третий» — и так далее. Назовите мне первого по значимости человека в интересующей нас области. И желательно с именем, известного. Из тех, кто, как вы деликатно выразились, эмигрировал и сейчас находится в не пределов России. Вы наверное знаете, что русских в Китае, скажем, — множество… А учитывая географическую точку наших интересов — Тибет…
— Нет, он сейчас в Англии, — перебил мистический ученый.
— Кто? — последовал быстрый и жесткий вопрос.
— Я говорю о художнике Рерихе…
— О Николае Константиновиче Рерихе?
— Да…
— Но какое отношение он имеет к оккультизму, к проблеме Шамбалы?
— Самое прямое. Индия, буддизм и оккультные знания, тайны Шамбалы — все это круг его постоянных, я бы сказал пристальных интересов.
— И давно у него проснулся этот интерес?
— Ну, примерно… Во всяком случае, мы с ним вели продолжительные разговоры, пожалуй, с середины десятых годов…— Александр Васильевич замешкался.
