«Возможны в таком случае потери и с нашей стороны, — рассуждал полковник Мелл. — Я не могу зря рисковать своими людьми. Каждый мой боец — целое достояние».

И вот место для внезапного нападения и быстрой ликвидации противника найдено: правый берег странной реки с почти стоячей водой, там, где он вдруг становится высоким, обрывистым, и до водной неподвижной глади ярдов пять-шесть каменной стены с острыми режущими выступами мокрого гранита, через трещины которого сочится вода. Еле заметная тропа проходит рядом с этим обрывом, и двигаться по ней можно только гуськом, потому что сразу за тропой — нагромождение больших каменных глыб (как будто некто огромный и всесильный специально натаскал их сюда). За этими глыбами начинается гладкое, как доска, песчаное плато.

За камнями и замерли сейчас бойцы «Кобры», получив приказ не применять огнестрельного оружия, а уничтожить врага бесшумно. Все «кобровцы» пешие — лошади оставлены в тылу отряда Рериха, сюда своих бойцов привел полковник Мелл ночью.

Он стоял над самым обрывом к реке, с некоторым удивлением наблюдая за большими золотистыми рыбами; их было не счесть, они медленно, еле уловимо шевеля хвостами, плыли, толкая друг друга боками, в одном направлении — к горной гряде с четырьмя вершинами.

«Когда отряд этого Рериха, — думал полковник Мелл, — вытянется в цепочку напротив камней, я дам команду: „Вперед!“ И ни одного выстрела, парни. В моем отчете так и будет написано: „Объект и сопровождающие его уничтожены без единого выстрела“.

Господин Мелл был тщеславным.

И лишь одно сейчас тревожило полковника, выводило из равновесия: он чувствовал на себе пристальный и враждебный взгляд. Конечно, на него сейчас из укрытий смотрят бойцы подразделения, но они могут смотреть на своего командира только преданно и с любовью. А этот взгляд…

И Чарльз Мелл, стараясь делать это незаметно, озирался по сторонам.

Нагромождение каменных глыб, за ними — гладкое песчаное плато. Пустынность. Ни одного движения, ни одного звука.

«Кобровцев» было семьдесят восемь (двое остались с лошадьми) — молодых, бесстрашных и беспощадных, выносливых, любящих свое ремесло и своего командира, не рассуждающих, когда получен приказ. После того как он отдан, бойцы не знают никаких других чувств и побуждений, кроме одного: выполнить задание.

Они стояли, выстроившись в шеренгу, на открытом песчаном плато, и до каменных глыб, за которыми притаились бойцы «Кобры», было сажен пятьдесят. Они открыто наблюдали за всеми ухищрениями противника, преследующего одну цель — слиться с горным ландшафтом, раствориться в нем. Они одинаково, с пренебрежением улыбались, потому что сами были невидимы и неуязвимы. Они с некоторым интересом рассматривали полковника Чарльза Мелла — он медленно, не таясь, прохаживался по самому краю обрыва, о чем-то размышляя.

Их, наблюдавших, было тринадцать — двенадцать выстроились в шеренгу; они были в черных одеждах, без всякого оружия. Они не были людьми. Или они были людьми только наполовину, а иногда на треть или даже на четверть. С ними не было тринадцатого рядового черного воина — он выполнял особое задание…

Их командир оставался еще человеком. Или почти человеком; одет он было тоже в черное и скрывался за спинами своих подчиненных.

Итак, спецподразделению «Кобра» противостоят двенадцать Черных Воинов (их, следуя человеческим понятиям и словесным обозначениям, надо называть существами или — это будет точнее — сущностями) и их командир, почти человек. Еще…

Двенадцать черных воинов обладают неимоверными, с точки зрения обыкновенной людской особи, сверхъестественными способностями: они владеют биолокацией, телепатией, левитацией, телекинезом, они бессмертны, потому что, умерев, возрождаются. Правда, в человеческой жизни они умирают — когда умирает их физический двойник, но для черных сущностей это не смерть, а переход к акту следующего посвящения в Черное Братство, уже в тонком, эфирном мире. А на Земле они способны превращаться в механических роботов с электромагнетическими органами чувств, функционирующих по принципу перпетуум мобиле — вечного двигателя. Но чаще всего в земных обстоятельствах они люди во плоти и крови: могут пить вино, поглощать пищу, любить женщин (только от них никогда не рождаются дети).

И знают Черные Воины только одну страсть в земном понимании: зло в любом проявлении. Однако основным в его бесконечных ипостасях является убийство, потому что акт умерщвления человека мгновенно высвобождает жизненную энергию, которой подзаряжаются их «аккумуляторы действия»: попав в естество Черного Воина — высшее наслаждение для этих сущностей — жизненная энергия погибших людей приобретает знак минус, становится черной.

Двенадцать Черных Воинов, наблюдавших за бойцами «Кобры», были по иерархии Черного Братства магами первого посвящения, или, по земной терминологии, рядовыми воинства князя тьмы.

Да! И для полковника Чарльза Мелла, и для его бойцов они были невидимыми, потому что окружили себя гипнотическим полем, за которое не мог проникнуть взгляд обыкновенного человека.

«Кобровцы» были в состоянии увидеть только командира этого черного отряда, потому что он лишь был подготовлен к ритуалу посвящения в черные маги, он еще не решился на акт «Враты» — раздвоения. И этим человеком — пока еще человеком — был Исаак Тимоти Требич-Линкольн, суперагент немецкой контрразведки по кличке Маг.

…Необходимо напомнить читателям: одиннадцатого августа 1925 года Требич-Линкольн, находившийся в Москве, где проживал под именем Иннокентия Спиридоновича Верхового, получил из Берлина приказ, который надлежало выполнить без промедления; вот несколько выдержек из него: «немедленно отправляйтесь в Гималаи», «задача: проникнуть в экспедицию Рериха и разобраться в ситуации на месте», «помните, перед вами задача: не допустить достижения Шамбалы ни Николаем Рерихом, ни англичанами, ни советской стороной».

Тринадцатого августа Требич-Линкольн, все подготовивший для отъезда на Восток (билет до Улан-Батора уже был в кармане, отправление поезда завтра), поздно вечером — было без четверти двенадцать — возвращался домой в Измайлово в пустом трамвае — он был один в вагоне. Поздний ночной пассажир. Только что в кафе «Зеленый попугай», что на Пречистенке, состоялась встреча с агентом в спецотделе при ОГПУ Шрамом, он же в обыденной московской жизни — Борис Петрович Брембек, он же в самом близком окружении Сталина — тайный осведомитель Меченый; словом, двойной агент. Шраму Верховой дал инструкцию: какую информацию прежде всего собирать и, если командировка Исаака в дальние восточные края затянется, кому и каким образом передавать собранные сведения.

Трамвай дребезжал на поворотах, за окном темень, редкие огни; окраина города. Тоска…

Страдал Иннокентий Спиридонович: опять разлука с Лидией Павловной. Вот сейчас скажет он ей: «Завтра уезжаю», — зальется его хозяюшка слезами, прижмется к груди, в которой давно бьется холодное черное сердце, а вот в такие моменты, представьте себе, исчезает чернота окаянная, что-то творится в душе черного мага человеческое, слабое и нежное.

Однако сказать, что Требич-Линкольн — черный маг, значит поступиться истиной. Он еще не прошел первого посвящения, а только подготовлен к нему, многое знает, немало может, но акт первого посвящения — «Враты» — добровольный, ты сам должен принять решение, а Исаак еще не готов. И его не торопят. Впрочем, так ли это?..

Плеча Иннокентия Спиридоновича коснулась рука, прикосновение было сильным и властным.

«Что такое? Ведь в вагон никто на последних остановках не садился…»

— Здравствуй, Исаак, — прозвучал знакомый дружеский голос. Он быстро повернулся назад.

— Ты?.. Ты, Жак? Каким образом…

— Не задавай никаких вопросов, — сказал Жак Кальмель, его учитель и поводырь в лабиринтах Черного Братства. — Час настал: тебе нужна наша помощь.

— Какая? В чем?