— Ради Бога, найдите Дорин, — сказал он хрипло.

Дорин Моррисон находилась от них в пяти километрах. Она спала на диване в маленькой, бедно обставленной комнате. Дыхание ее было едва слышным, казалось, она совсем не дышит. И если бы у нее были открыты глаза, то по сузившимся зрачкам можно было бы установить, что ее усыпили с помощью морфия.

Лимм ушел.

Кебл закончил записи; он напечатает их сам или отдаст напечатать утром. Было уже около шести вечера, но он не показывал и виду, что собирается уходить. Он не спросил Роджера, что тот думает обо всем этом, обнаруживая тем самым свою сдержанность, Роджер подписал письма, вызвал посыльного и, когда тот ушел с почтой, посмотрел на Кебла.

— Что вы думаете о Лимме?

Кебл поднял голову.

— Не вижу оснований подозревать, что он знает больше, чем сказал.

— Думаете, нет? — спросил Роджер.

Кебл рискнул:

— Мне показалось, вы думаете, что он знает.

— Пока нет, — сказал Роджер. — Я просто подумал, что это не исключено, если действовать по принципу, что никого нельзя сбрасывать со счетов, — продолжал он, как бы размышляя вслух. — Мы не имеем права считать виновным человека, пока это не доказано, но кто может заставить нас считать его невиновным без доказательств?

Он надеялся, что это звучит не так высокопарно, как ему самому казалось.

— Итак, у нас масса дел. Вы сегодня вечером заняты?

— Нет, сэр.

— Хорошо. — Роджер потянулся к телефону, продолжая говорить. — Отнесите этот снимок в фотолабораторию и попросите увеличить все лица. Фотографию сестер Моррисон сегодня же вечером разошлите по всем отделениям к округам.

— Соедините меня с женой, — сказал он в трубку и, положив ее, продолжал начатый разговор с Кеблом. — Узнайте в пароходной компании, где сейчас находится «Кукабурра». Если в Лондоне, свяжитесь с портовой полицией и с темзенским отделением — я бы хотел повидаться с капитаном и командой. Если не в Лондоне, узнайте где. Затем раздобудьте полный список пассажиров с английскими адресами, сошедших в Саутгэмптоне или же в ином английском порту.

Зазвонил телефон.

— Вам все ясно?

— Думаю, да, — сказал Кебл.

Рука Роджера нетерпеливо повисла над трубкой.

— Думаете?

— Все ясно.

— Действуйте и затем возвращайтесь. — Роджер поднял трубку. — Вест… Хорошо, соединяйте… — Тон его изменился, но говорил он все еще отрывисто.

— Привет, Проныра. А где мама?

Уходя, Кебл оглянулся.

— Хелло, отец, — ответил старший сын Роджера Мартин, по кличке Проныра. — Она ушла к миссис Полистерс на коктейль или что-то в этом роде. Сказала, что вернется к семи.

— Передай ей, что я, наверно, приеду поздно, — сказал Роджер. — Как прошел день?

— Прекрасно. Я закончил портрет мальчишки-газетчика. Думаю, получилось неплохо.

— Лучше нарисуй миллионера, — сказал Роджер, — Он скорее купит свой портрет.

— А ты разве не слышал об искусстве ради искусства? — спросил Мартин, смеясь.

— На этом долго не протянешь, — отпарировал Роджер. — Как Рыба?

— Он злой, как дьявол, — хихикнул Мартин. — Вытащил все внутренности из старого «дженерал моторе» и никак не может найти не то поршень, не то еще что-то. Просто весь кипит от злости.

— А ты не зли его еще больше, — сказал Роджер. — Уж больше некуда.

— Па…

— Да?

— Что случилось?

— Дрянные люди затевают недоброе, — вывернулся Роджер.

— Нет, правда. Это та девушка, чье фото напечатано в утреннем выпуске «Глоуба»?

Он никак не мог решить, что можно и чего нельзя говорить сыновьям и до какой степени поощрять их естественное любопытство, но в данном случае не было смысла скрывать.

— Да, — просто ответил Роджер.

— Возмутительно!

— Мягко выражаясь.

— Она такая красивая.

— Никогда не суди по внешнему виду, — ответил Роджер машинально. — Проныра, извини, мне некогда. Не забудь предупредить маму.

Он положил трубку и задержал взгляд на фотографии Дэнис Моррисон, пытаясь предположить, какое впечатление она могла произвести на двадцатилетнего юношу. «Возмутительно!» В этом весь Проныра, его быстрая реакция на события, готовность помочь, несмотря на внешнюю грубость.

Роджер забыл о сыне, сделал несколько пометок в блокноте и поднял трубку.

— Я уйду из кабинета минут на пять, — сказал он телефонистке.

— Хорошо, сэр.

Роджер прошел ближним коридором к лестнице и быстро, но без лишней торопливости поднялся наверх — признак нервного возбуждения, показатель скрывавшейся в нем внутренней энергии; ему всегда казалось, что он недостаточно скор в своих действиях. Он дошел до комнаты сержантов, где обычно находился и Кебл. Мужской голос говорил по телефону, и когда Роджер подошел ближе, он услышал:

— Не сердись, Китти, тут все дело в его чувстве долга. Хорошо, хорошо! Вини моего нового начальника, знаменитого Красавчика Веста… Да, Веста… Китти, — продолжал он немного испуганно, — давать клички в Ярде считалось святотатством. — Он засмеялся. — Посиди дома и хоть раз будь паинькой.

Он повесил трубку.

Роджер, намеревавшийся послать сержанта проверить личность Лимма, прошел мимо приоткрытой двери, не заглянув в комнату. Значит Кебл солгал насчет того, что у него вечер не занят. Очко в его пользу. Вскоре Роджер повернул обратно и подошел к двум сержантам, сидевшим на табуретах за высокими старомодными конторками; они вытянулись перед ним.

— Кто из вас свободен? — спросил мягко Роджер. Один из них, маленький живой человечек по фамилии Скотт, криво усмехнулся:

— У меня нет ничего срочного, сэр.

— Хорошо. — Роджер протянул ему бумагу. — Здесь все, что я могу вам сообщить насчет человека по фамилии Лимм, который только что был у меня. Проверьте его адрес, узнайте, давно ли он приехал, в общем, выясните, о нем все что возможно, но только осторожно. Понятно?

— Да, сэр.

— Когда закончите, сразу же позвоните мне, — сказал Роджер. — Я буду у себя в кабинете по крайней мере до восьми. Если до этого времени вы не успеете подготовить донесение, позвоните мне домой.

— Будет сделано, — заверил его Скотт.

Роджер кивнул и вышел. Подходя к кабинету, он услышал длинный непрерывный звонок — ведь он же предупредил телефонистку, что его не будет, а телефонистки, как правило, редко ошибаются. Со свойственной ему сдержанной быстротой он открыл дверь, пересек комнату и взял трубку.

— Слушаю!

— О мистер Вест, вы предупредили, что вас не будет, но на линии господин, который говорит, что через пять минут улетает. Он хочет говорить с офицером, занимающимся делом девушки, чья фотография напечатана в газете.

— Спасибо, — сказал Роджер. — Соедините.

Он тут же услышал голос в трубке. Сперва ему показалось, что это Лимм: звонивший так же неправильно произносил английские гласные. Но по телефону они звучали громко и резко, не так, как у Лимма.

— Вы возглавляете следствие по делу девушки, чья фотография помещена в «Глоубе»?

Фотография была напечатана во всех газетах, кроме «Таймса», и странно, что чаще всего называли «Глоуб».

— Я могу опознать ее, — продолжал голос.

— Вы уверены?

— Еще бы! Не часто встречаются девушки, похожие на Дэнис Моррисон. Я плыл из Австралии на том же пароходе, что и она, на «Кукабурре». Да, сэр, я уверен. Она была с сестрой, Дорин. Комиссар, не случилась ли с ней беда?

— Боюсь, что да, — сказал Роджер спокойно.

— Это плохо. Я бы задержался, но у меня был трехмесячный отпуск по болезни и, если я не успею домой к среде, мне грозят неприятности. Моя фамилия Шелдон, комиссар, Перси Шелдон. Я из Аделаиды, это в Южной Австралии, страховой агент. Если я могу быть чем-нибудь полезен, напишите мне, хорошо?

— Хорошо, — сказал Роджер. — Каким рейсом вы летите?

— Рейсом 107 с Лондонского аэропорта, — ответил Шелдон. — Уже объявляют посадку. Надеюсь, у Дэнис не слишком большие неприятности? Она была самая красивая девушка на пароходе. Он бросил трубку.