И как раз в эту минуту в нижнем этаже раздался пронзительный вопль, выражающий испуг или безысходное горе.
– Кошка, должно быть, – сказал полисмен Клири и быстро зашагал прочь.
Жильцы, сидевшие на ступеньках, переполошились. Мистер Туми, страховой агент по происхождению и аналитик по профессии, вошел в дом, чтобы исследовать причины вопля. Он возвратился с известием, что мальчик миссис Мэрфи, Майк, пропал неизвестно куда. Вслед за вестником выскочила сама миссис Мэрфи – двухсотфунтовая дама, в слезах и истерике, хватая воздух и вопия к небесам об утрате тридцати фунтов веснушек и проказ. Вульгарное зрелище, конечно, но мистер Туми сел рядом с модисткой мисс Пурди, и руки их сочувственно встретились. Сестры Уолш, старые девы, вечно жаловавшиеся на шум в коридорах, тут же спросили: не спрятался ли мальчик за стоячими часами?
Майор Григ, сидевший на верхней ступеньке рядом со своей толстой женой, встал и застегнул сюртук.
– Мальчик пропал? – воскликнул он. – Я обыщу весь город.
Его жена обычно не позволяла ему выходить из дому по вечерам. Но тут она сказала баритоном:
– Ступай, Людовик! Кто может смотреть равнодушно на горе матери и не бежит к ней на помощь, у того каменное сердце.
– Дай мне центов тридцать или, лучше, шестьдесят, милочка, – сказал майор. – Заблудившиеся дети иногда уходят очень далеко. Может, мне понадобится на трамвай.
Старик Денни, жилец с четвертого этажа, который сидел на самой нижней ступеньке и читал газету при свете уличного фонаря, перевернул страницу, дочитывая статью о забастовке плотников. Миссис Мэрфи вопила, обращаясь к луне:
– О-о, где мой Майк, ради Господа Бога, где мой сыночек?
– Когда вы его видели последний раз? – спросил старик Денни, косясь одним глазом на заметку о союзе строителей.
– Ох, – стонала миссис Мэрфи, – может, вчера, а может, четыре часа тому назад. Не припомню. Только пропал он, пропал мой сыночек Майк. Нынче утром играл на тротуаре, а может, это было в среду? Столько дел, где ж мне припомнить, когда это было? Я весь дом обыскала, от чердака до погреба, нет как нет, пропал да и только. О, ради Господа Бога…
Молчаливый, мрачный, громадный город всегда стойко выдерживал нападки своих хулителей. Они говорят, что он холоден, как железо, говорят, что жалостливое сердце не бьется в его груди; они сравнивают его улицы с глухими лесами, с пустынями застывшей лавы. Но под жесткой скорлупой омара можно найти вкусное, сочное мясо. Возможно, какое-нибудь другое сравнение было бы здесь более уместно. И все-таки обижаться не стоит. Мы не стали бы называть омаром того, у кого нет хороших, больших клешней.
Ни одно горе не трогает неискушенное человеческое сердце сильнее, чем пропажа ребенка. Детские ножки такие слабенькие, неуверенные, а дороги такие трудные и крутые.
Майор Григ юркнул за угол и, пройдя несколько шагов по улице, зашел в заведение Билли.
– Налейте-ка мне стопку, – сказал он официанту. – Не видели вы такого кривоногого, чумазого дьяволенка лет шести, он где-то тут заблудился?
На крыльце мистер Туми все еще держал руку мисс Пурди.
– Подумать только об этом милом-милом крошке! – говорила мисс Пурди. – Он заблудился, один, без своей мамочки, может быть, уже попал под звонкие копыта скачущих коней, ах, какой ужас!
– Да, не правда ли? – согласился мистер Туми, пожимая ей руку. – Может, мне пойти поискать его?
– Это, конечно, ваш долг, – отвечала мисс Пурди. – Но боже мой, мистер Туми, вы такой смелый, такой безрассудный, вдруг с вами что-нибудь случится, тогда как же…
Старик Денни читал о заключении арбитражной комиссии, водя пальцем по строчкам.
На втором этаже мистер и миссис Мак-Каски подошли к окну перевести дух. Согнутым пальцем мистер Мак-Каски счищал тушеную репу с жилетки, а его супруга вытирала глаз, заслезившийся от соленой свинины. Услышав крики внизу, они высунули головы в окно.
– Маленький Майк пропал, – сказала миссис Мак-Каски, понизив голос, – такой шалун, настоящий ангелочек!
– Мальчишка куда-то девался? – сказал Мак-Каски, высовываясь в окно. – Экое несчастье, прямо беда. Дети – другое дело. Вот если б баба пропала, я бы слова не сказал, без них куда спокойней.
Не обращая внимания на эту шпильку, миссис Мак-Каски схватила мужа за плечо.
– Джон, – сказала она сентиментально, – пропал сыночек миссис Мэрфи. Город такой большой, долго ли маленькому мальчику заблудиться! Шесть годочков ему было, Джон, и нашему сынку было бы столько же, кабы он родился шесть лет тому назад.
– Да ведь он не родился, – возразил мистер Мак-Каски, строго придерживаясь фактов.
– А если б родился, какое бы у нас было горе нынче вечером, ты подумай: наш маленький Филан неизвестно где, может, заблудился, может, украли.
– Глупости несешь, – ответил Мак-Каски. – Назвали бы его Пат, в честь моего старика в Кэнтриме.
– Врешь! – без гнева сказала миссис Мак-Каски. – Мой брат стоил сотни таких, как твои вшивые Мак-Каски. В честь него мы и назвали бы мальчика. – Облокотившись на подоконник, она посмотрела вниз, на толкотню и суматоху. – Джон, – сказала миссис Мак-Каски нежно, – прости, я погорячилась.
– Да, – ответил муж, – пудинг был горячий, это верно, а репа еще горячей, а кофе так прямо кипяток. Можно сказать, горячий ужин, правда твоя.
Миссис Мак-Каски взяла мужа под руку и погладила его шершавую ладонь.
– Ты послушай, как убивается бедная миссис Мэрфи, – сказала она. – Ведь это просто ужас, такому крошке заблудиться в таком большом городе. Если б это был наш маленький Филан, у меня бы сердце разорвалось.
Мистер Мак-Каски неловко отнял свою руку, но тут же обнял жену за плечи.
– Глупость, конечно, – сказал он грубовато, – но я бы и сам убивался, если б нашего… Пата украли или еще что-нибудь с ним случилось. Только у нас никогда детей не было. Я с тобой бываю груб, неласков, Джуди. Ты уж не попомни зла.
Они сели рядом и стали вместе смотреть на драму, которая разыгрывалась внизу.
Долго они сидели так. Люди толпились на тротуаре, толкаясь, задавая вопросы, оглашая улицу говором, слухами и неосновательными предположениями. Миссис Мэрфи то исчезала, то появлялась, прокладывая себе путь в толпе, как большая, рыхлая гора, орошаемая звучным каскадом слез. Курьеры прибегали и убегали.
Вдруг гул голосов, шум и гам на тротуаре перед пансионом стали громче.
– Что там такое, Джуди? – спросил мистер Мак-Каски.
– Это голос миссис Мэрфи, – сказала жена, прислушавшись. – Говорит, нашла Майка под кроватью у себя в комнате, он спал за свертком линолеума.
Мистер Мак-Каски расхохотался.
– Вот тебе твой Филан! – насмешливо воскликнул он. – Пат такой штуки ни за что не отколол бы. Если бы мальчишку, которого у нас нет, украли бы или он пропал бы неизвестно куда, черт с ним, пускай назывался бы Филан да валялся бы под кроватью, как паршивый щенок.
Миссис Мак-Каски тяжело поднялась с места и пошла к буфету – уголки рта у нее были опущены.
Полисмен Клири появился из-за угла, как только толпа рассеялась. В изумлении, насторожив ухо, он повернулся к окнам квартиры Мак-Каски, откуда громче прежнего слышался грохот тарелок и кастрюль и звон швыряемой в кого-то кухонной утвари. Полисмен Клири вынул часы.
– Провалиться мне на этом месте! – воскликнул он. – Джон Мак-Каски с женой дерутся вот уже час с четвертью по моему хронометру. Хозяйка-то потяжелей его фунтов на сорок. Дай Бог ему удачи.
Полисмен Клири опять повернул за угол. Старик Денни сложил газету и скорей заковылял вверх по ступенькам крыльца – как раз вовремя, потому что миссис Мэрфи уже запирала двери на ночь.
На чердаке[3]
Первым долгом миссис Паркер показала бы вам спальню-гостиную. Вы не осмелились бы при этом прервать описание всех преимуществ этой комнаты и добродетелей господина, занимавшего ее в течение восьми лет. Лишь потом вам удалось бы робко пролепетать, что вы не врач и не дантист. Миссис Паркер так встречала это признание, что после этого вы уже не могли относиться по-прежнему к вашим родителям, не озаботившимся обучить вас профессии, которая подошла бы к спальне-гостиной миссис Паркер.
