Прежде Изабелла никогда не запирала дверь…

-

Глава 25. Расположение

«По опыту я знала,

что большая часть нашего счастья или наших страданий

зависит от нашего расположения, а не от наших обстоятельств».

Марта Вашингтон

Изабелла Свон

Улыбнувшись, Элис вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Я сидела на кровати, уставившись на дверь. Я чувствовала себя тошнотворно и… возбужденно. Внизу играла музыка, я слышала слабую болтовню гостей.

На прошлой неделе мне удалось убедить всех, что я не против вечеринки, что она не доставит мне неудобств. Хотя, на самом деле, одна лишь мысль о вечеринке заставляла меня чувствовать себя больной. Я знала, что буду плохо себя чувствовать среди всех этих людей, большинство из которых Эдвард знал весьма и весьма хорошо. Еще я прекрасно понимала, что на вечеринке будет много девушек, которых Эдвард знал очень близко, и я боялась своей реакции, когда увижу их рядом с ним. Я любила его и понимала, что мне никуда не деться от такого чувства, как ревность. Я, конечно же, буду страдать, если увижу, что он флиртует с ними, трогает их. Одна часть меня требовала, чтобы я осталась в комнате, закрыла глаза и уши и изображала, что я нахожусь где-то в своем мире. Но я не хотела разочаровывать ребят. Говоря о вечеринке, они все были так взволнованы. Элис сказала, что она так счастлива, что я присоединюсь к ним. И теперь я уже не могла пойти на попятную и отказаться. С моей стороны это будет похоже на поведение маленького незрелого ребенка.

Сегодня я чувствовала себя настоящим подростком. Впервые в жизни я проводила день, украшая дом, наряжаясь для вечеринки. Я не должна была ничего убирать, мыть, у меня не было никаких обязанностей, а было лишь время, чтобы расслабляться и забавляться. Но все это было не так-то легко сделать, потому что я все еще чувствовала себя неуместной. Я чувствовала, что я не принадлежу их кругу, я ниже, чем они все. Я боялась спуститься к ним, потому что знала, они будут смотреть на меня. И они знают, что я не такая как они, я не могу быть такой…

Я сидела и чувствовала себя ужасно. Работа Элис может пропасть впустую. Она сделала очень симпатичный костюм. А я сидела здесь и прятала его, не позволяя никому увидеть эту красоту.

Вдруг в дверь моей спальни мягко постучали. Я напряглась, не зная, кто это мог быть. Мне сказали, что на третий этаж гостям было запрещено подниматься, поэтому, я предположила, что это был кто-то из мальчиков. А может это была Элис? А вдруг кто-то из гостей решил нарушить правило и подняться сюда. Я сидела и не двигалась, думая, открывать дверь или нет. И тут я услышала голос Джаспера.

– Изабелла? Я могу войти?

От мысли, что это был кто-то из тех, кого я знаю, мне стало немного легче. Встав, я подошла к двери и открыла ее.

Увидев меня, Джаспер улыбнулся.

– Molto bella, – сказал он, рассматривая мой костюм.

– И что это означает? – спросила я, отходя в сторону и впуская Джаспера.

Закрыв за ним дверь, я села на кровать. Сев около меня, он откинулся назад.

– «Molto bella» означает «очень красиво», – улыбнувшись, сказал он.

– Спасибо, – сказала я и слегка покраснела от его комплимента. Честно говоря, я была удивлена, что он назвал меня красивой.

Он кивнул.

Какое-то время мы сидели молча. Джаспер смотрел в потолок и, очевидно, был весь в своих мыслях. У меня возник вопрос, почему он был сейчас со мной, вместо того, чтобы находиться внизу со своей девушкой и гостями. Меня это даже немного взволновало.

Спустя пару мгновений Джаспер вздохнул.

– Nella vita – chi non risica, non rocica, – мягко сказал он. – Жизнь такова – не рискуя, не получишь ничего. Мама часто говорила нам это. Когда кто-то из нас был озабочен тем, что нужно было что-то сделать, а мы не хотели это делать, опасаясь последствий, мама всегда говорила эту фразу. Хоть это было давно, кажется, я и сейчас слышу ее голос, произносящий эти слова.

Я посмотрела на него, он улыбнулся самому себе, очевидно вспоминая маму. Это немного опечалило меня, потому что подумала о своей матери. Я попыталась вспомнить ее голос. Я никогда не хотела забывать ее и все, что она делала для меня.

– Моя мама многое мне говорила, но это я запомнил особенно хорошо. Она научила меня не бояться рисковать. Не все может получиться, ты можешь потерпеть неудачу. Но ты никогда не узнаешь, если не попробуешь. И если бы все получилось, разве бы оно того не стоило?

Он замолчал на мгновение, а потом вздохнул.

– Ты можешь играть в прятки, Изабелла. Я ни в коем случае не буду винить тебя. Ты можешь переждать и пережить это, но разве ЭТОГО ты действительно хочешь? Неужели, нет ничего больше, кроме желания выжить? – он повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза. – Или ты можешь решиться и рискнуть. Пойди и сделай это, пока ты можешь это сделать. Нет никаких гарантий, но есть возможности. Я не могу обещать, что это решение приведет тебя к тому, чего ты хочешь, я не могу обещать, что ты получишь все, чего хочешь. Но я могу с уверенностью пообещать, что ничего не изменится, ты не получишь ничего, если ты по крайней мере не попробуешь.

Я уставилась на него, пытаясь понять его слова. Он смотрел на меня, видимо, ожидая моей реакции. Спустя пару мгновений я неуверенно кивнула. Конечно, я поняла смысл его слов, но я не была точно уверенна, что ИМЕННО мне нужно сделать. Джаспер улыбнулся.

– Ты действительно полюбила бы мою мать. Она была очень сильна духом. Она была самым сильным человеком, которого я когда-либо знал. Единственный человек среди тех, кого я когда-либо встречал, который смог бы конкурировать с нею в силе – это ты.

Я с недоверием посмотрела на него. Он рассмеялся.

– Я так думаю. Ты как маленькое жесткое печенье. Ты бы полюбила мою маму, а она полюбила бы тебя. Я думаю… она бы никогда не одобрила рабства и была бы против, что это происходит в ее доме, но встретив тебя, увидев, как ты сильна духом, она бы искренне обожала тебя. Таким уж она была человеком – любящим и сострадательным.

Он снова уставился в потолок.

– В жизни ее очень не хватает. С тех пор, как она умерла, мы все очень изменились, и никто из нас уже не станет прежним. Знаешь, Эдвард ведь не всегда был такой… жопой. Он был очень похож на маму, такой же благородный, так же мог сострадать. Он не мог обидеть и мухи. Он был таким наивным и доверчивым… пока не умерла мама. Он закрылся ото всех, полагая, что одиночество и отстраненность облегчат его жизнь. По его мнению, это был менее болезненный путь. Он быстро забыл все уроки, все, чему его учила мама. Иногда он использует рукоприкладство… Я задаюсь вопросом, имеет ли он вообще какое-нибудь отношение к своей жизни и руководствуется ли он хотя бы иногда чем-нибудь, кроме эмоций. Ты знаешь, ты очень хорошо подходишь ему. Ты очень хороша для нас всех, но для него в особенности. Я думаю, ты напоминаешь ему о маме, напоминаешь ему о том, что сострадание и понимание еще существует в нашей жизни. Думаю, с тех пор как мы потеряли маму, ты – первая женщина, на которую он смотрит, как на человека, а не как на объект, не как на вещь.

На моем лице было написано замешательство, и Джаспер, заметив это, улыбнулся.

– Странно, не так ли? Я полагаю, что ты провела всю свою жизнь, чувствуя себя вещью, а не человеком. Тобой и каждым аспектом твоей жизни кто-то управлял. А теперь ты здесь, и ты встречаешь кого-то, кто смотрит на тебя, как на женщину, и вот ты сама начинаешь меняться. Я знаю, что ты не видела ничего этого прежде, до того как встретила его. Но теперь это так. Ты сумела, так или иначе, вернуть ту часть Эдварда. Мы думали, что со смертью матери, ушла и часть Эдварда.

Я почувствовала, как по моим щекам потекли слезы. Я плакала… Слова Джаспера затронули меня, затронули что-то внутри меня. Мне так захотелось чего-то большего в этой жизни… Джаспер, улыбнувшись, протянул руку и вытер мои слезы.