– Я знаю, что ты был счастлив с той… девушкой, – осторожно сказала она.
Я прекратил свое занятие и поднял на нее глаза, удивившись, что у нее хватило долбаной храбрости заговорить со мной об этом.
– Как я уже сказала, я знаю тебя давно, Эдвард. И я знаю, что ты никогда по-настоящему не заботился обо мне, но я всегда заботилась о тебе. Ты мне нравился с тех пор, как мы были детьми, а ты относился ко мне, как к собачьему дерьму. Я не буду сидеть тут и делать вид, что это не так. Я даже не хочу знать перевод всей той итальянской ерунды, которую ты говорил мне, я уверена, она только причинит боль. Но я всегда отбрасывала это в сторону, потому что мне казалось, что это делает тебя счастливым. Я любой ценой хотела быть с тобой, даже если приходилось терпеть твое отношение. И я знаю, что была неправа, ты не был счастлив. Но ты был счастлив с… той девушкой.
– Изабелла, – сказал я.
От этих слов меня пронзила боль, в горле застрял ком, но я не мог слышать, как кто-то говорит о ней, как о простой гребаной девушке. Она больше этого.
– Ее зовут Изабелла.
– Изабелла, – эхом повторила Джессика. – Ты другой с ней, не буду лгать. И это больно, потому что я всегда надеялась, что однажды ты будешь со мной, но теперь я знаю, что ты никогда не захочешь. Мы начали путаться много лет назад, а ты ни разу не улыбнулся мне, как ты улыбаешься этой… э-э, Изабелле. Она делает тебя по-настоящему счастливым.
Я вздохнул и пробежался рукой по волосам, ощущая опустошение и боль.
– Так и было, – сказал я, и тут же исправился. – Так и есть. Всегда.
Джессика грустно улыбнулась.
– Знаешь, часть меня все еще заботится о тебе, и мне не нравится видеть тебя таким, – сказала она, снова глядя на кокаин. – Не пойми меня неправильно… Я с радостью перепихнусь с тобой, как в былые времена, но я знаю, что это не сделает тебя счастливым, и ты не должен вновь превращаться в того мудака, который делает все эти вещи, это не ты. Не ты настоящий, понимаешь? Но как ты сказал, мое мнение вряд ли считается.
Она пожала плечами и встала, уходя прочь. Я вцепился в волосы, неожиданно пораженный чувством вины. Она была, на хер, мила со мной, а я не заслуживал эту хрень, я относился к ней, как к дерьму с первого дня нашего знакомства. Она у меня была только для секса, чтобы развлечься, и я всегда подозревал, что ее чувства настоящие, но лишь использовал это для своей выгоды.
– Джессика? – позвал я.
Она развернулась, вопросительно приподнимая бровь.
– Я… э-э… б…ь… Спасибо тебе.
Она улыбнулась, несмотря на то, что я не мог выдавить сраное извинение.
– Пожалуйста, – сказала она, пожав плечами, как будто это ерунда, но я увидел блеск в ее глазах.
В дверном проеме показался Майкл Ньютон и позвал ее по имени, оживленно приглашая поиграть с ним в настольный теннис. Он уже был пьян. Я с отвращением смотрел на него, она вздохнула.
– Хоть кто-то из нас должен быть счастлив, – пробормотала она.
Она закатила глаза, и я хихикнул, откидываясь на спинку дивана. Прикрыв глаза, я попытался блокировать весь окружающий мир и очистить мысли, желая, чтобы эта конченая боль просто исчезла. Я все еще был сбит с толку, я понятия не имел, какого хера она поехала к этому мудаку, Джейкобу Блэку, за утешением; мое сознание тут же устремилось к дорожкам кокаина рядом со мной. Я думал, какого черта она говорила с Джейкобом, мысль о том, что она доверяет ему, заставила грудь сжаться от ощущения предательства. Но часть меня все еще страдала из-за ее боли. Я по-прежнему, б…ь, беспокоился о ней, и, невзирая на мои чувства сейчас, я не хотел, чтобы она мучилась. Она всегда была поразительно наивной и ранимой, и хоть моя гордость кричала забить на это, я знал, что по-прежнему люблю ее, не меньше, чем любил до этого случая. Она была, на хер, сломлена, и я не знал, почему, но после долгого времени, проведенного с ней, после того, как я узнал ее, я не мог, б…ь, отрицать, что она меня любит. Несмотря на все случившееся с ней в жизни, она открылась мне, эмоционально и физически. Она, черт подери, отдалась мне, поддалась чувствам, и это уже ничто не изменит. Я просто не могу, б…ь, понять, какого черта происходит…
Что, б…ь, происходит с нами?
Меня внезапно вырвали из раздумий, когда на мои колени приземлилось нечто, я удивленно распахнул глаза. Я смотрел на Таню, сидящую у меня на коленях, ее злобная ухмылочка и огоньки в глазах взбесили меня – было очевидно, что у этой суки на уме.
– Какого хера ты делаешь, Таня? – спросил я, хватая ее за бедра и скидывая с себя.
Она гневно посмотрела на меня, пока усаживалась на диван рядом.
– Ты просто маленькая сучка, – раздраженно сказала она. – Что, нынче боишься кисок?
Я горько засмеялся и покачал головой.
– Просто не интересуюсь твоей, – сказал я, вставая и потягиваясь.
– О, и почему нет? – спросила она, в ее голосе звучали игривые нотки. – Я думала, твоя свалила, сегодня я видела ее с Джейкобом Блэком.
От упоминания этого меня пронзил гнев, все попытки очистить голову и поразмыслить были прерваны это сукой. Она, б…ь, знала, как я отношусь к нему, и просто пыталась достать меня.
– Заткни свою пасть, Таня.
– Задела болезненное место? – спросила она, все еще ухмыляясь. – Не могу сказать, что тебя можно винить за кокаин, я бы тоже хотела.
Я покачал головой, разворачиваясь и кидая пакетик с порошком ей на колени вместе с банкнотой.
– Знаешь, давай, Таня, нюхай, – сказал я. – У меня есть кое-что получше, чем это дерьмо.
Я направился к выходу прежде, чем она успела ответить, едва не врезавшись в Элис у входной двери в дом Деметрия, когда я пытался уйти. Она прищурилась и поставила руки на бедра, преграждая мне путь. В ее глазах бушевал гнев.
– Я хотела спросить, что случилось с твоей машиной, но твоя рука – уже ответ. Ты пытаешься уничтожить свою жизнь, Эдвард?
ДН. Глава 65. Часть 3:
Я закатил глаза от ее драматизма и размял правую руку, борясь с желанием поежиться от пронзившей ее боли и пульсации.
– Моя рука в порядке, – пробормотал я.
– Ну да, конечно. Что ты тут делаешь? – раздраженно спросила она. – Не могу поверить, что ты пошел развлекаться, когда твоя девушка где-то там, и ей больно.
– Она не просто где-то там, Элис, – злобно сказал я. – Она в Ла Пуш. Что ты ждешь от меня? Я не могу, б…ь, поехать к ней.
– А, и вместо того, чтобы ждать ее возвращения, ты просто занимаешься всякой ерундой? – закричала она, ярость в ее голосе потрясла меня.
Элис была самой терпеливой и понимающей среди моих друзей, она никогда, на хер, не кричала на меня, но это был, видимо, ее предел.
– Иисусе, Элис, я, б…ь, ничего не делаю, – сорвался я в ответ. – И я совершенно трезвый. Да, я, б…ь, побил свою машину, без разницы. Но это она, черт подери, уехала от меня, не я.
Она закатила глаза.
– Ты никогда не был терпеливым, Эдвард, но, блин, ты же и не пасовал перед трудностями, – раздраженно сказала она.
Я вздохнула и отвернулся, напрягаясь, когда увидел, что люди уставились на меня и, очевидно, б…ь, подслушивают. Я не хотел, чтобы они лезли в мои дела, это не их проблемы.
– Я ухожу, – буркнул я, быстро протискиваясь мимо нее и выходя из дома.
Я врезался в какого-то урода-первокурсника и оттолкнул его с пути, но он не сказал ни единого гребаного слова. Я направился к своей машине и застонал, когда увидел масштаб повреждений лобового стекла, и уже хотел садиться, когда меня догнала Элис.
– Ты был прав тогда, по телефону, – сказала она.
Я повернулся к ней и с любопытством глянул на нее, размышляя, о чем, б…ь, она.
– Ты сказал, что из всех людей ты лучше всего понимаешь, через что она проходит. И это правда, так почему ты не хочешь понять? Сколько ошибок ты сделал, скольких любимых людей ты заставил страдать только потому, что тебе было больно… разве ты не видишь? Я никогда не теряла в тебя веру, Эдвард Кален, я всегда знала, что ты хороший человек. Так что случилось с твоей верой в нее?
