– Я люблю тебя, мама, – прохрипела я сквозь слезы, теснее прижимаясь к ней.

– Я тоже люблю тебя, Изабелла. Я всегда любила тебя. Я люблю тебя больше всего в этом мире. Я хочу, чтобы ты уехала отсюда и жила своей жизнью, детка. Будь человеком, которым ты можешь быть, как я всегда говорила. Тебе предназначено быть великой, я подразумеваю именно это, – сказала она.

– Я так сильно скучаю по тебе, – заикаясь, выдохнула я, и грудь болела от необходимости покинуть ее опять.

– Я тоже скучаю, но я всегда буду с тобой. Я буду в твоем сердце, с каждым шагом, который ты сделаешь, милая. Мир станет лучше, когда ты там появишься, – сказала она, отстраняясь.

Она поцеловала меня в лоб и улыбнулась сквозь слезы.

– Теперь иди. Уходи отсюда. Я была очень счастлива повидать тебя, но буду еще счастливее, зная, что ты живешь не здесь.

Я кивнула и попыталась что-нибудь сказать, но слова застревали в горле, и вместо них вырывалось только рыдание. Она тоже всхлипнула и быстро прикрыла рот одной рукой, помахав мне другой.

– Иди, – сказала она опять. – Он ждет. Ты должна быть с ним, а не здесь. Не заставляй его ждать.

Я неистово закивала, прикрывая рот и продолжая плакать. Из глаз текли слезы, затуманивая зрение. Я слепо моргала, пытаясь разглядеть окружающее, и колебалась достаточно долго, чтобы она рявкнула: «Иди!«. Я отступила на несколько шагов назад, последний раз бросая на нее взгляд, потом повернулась и побежала к машине. Я даже не посмотрела на Эдварда, проскальзывая мимо него на пассажирское сиденье. Он захлопнул за мной дверь, обошел машину и сел на водительское место. Я сжалась в комочек и сползла на пол, скуля. Он наклонился, ласково потрепал меня по руке, но ничего не сказал, начиная отъезжать от дома.

Он молча приехал к отелю в центре Финикса и зарегистрировался там. Мы сразу прошли в номер, я стащила одежду, забралась на кровать и свернулась в комочек. Эдвард тоже разделся и л рядом, обхватив меня руками и привлекая к себе.

– Tesoro? – в конце концов, спросил он.

– Да, Эдвард, – тихо ответила я, пытаясь приглушить рыдания.

– Я… знаешь, я не собирался пока ничего говорить тебе, но не могу, б…ь, просто лежать здесь, пока ты плачешь всю ночь, – сказал он.

Я повернулась к нему, и он стер мои слезы.

– Завтра утром мы встречаемся с Чарли и Алеком в офисе юриста, здесь, в Финиксе, чтобы подписать бумаги, делающие тебя гражданкой США, так что больше тебе не нужно симулировать это дерьмо. То есть мы, б…ь, соврем в некоторых деталях, но, в основном, все будет верно. Он – твой долбаный папаша, и он американец, что делает такой же и тебя. В любом случае, мы закончим со всем утром.

Я удивленно уставилась на него, и он еще раз вытер мои слезы.

– Это означает, что я буду настоящей? – недоверчиво спросила я.

Он засмеялся.

– Ты всегда была настоящей, tesoro. Но да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты будешь легально существовать, получишь свидетельство о рождении, номер социальной страховки и прочее дерьмо, – ответил он.

– Вау, – восхищенно сказала я. – Это так легко?

Он опять рассмеялся.

– Это легко только в том случае, когда с тобой, б…ь, сотрудничают все. Проблема была в том, чтобы заставить их согласиться. Алек использовал весь свой вес, чтобы заставить гнилую задницу твоего папаши согласиться с этим.

– Ох, – сказала я, удивляясь, что Чарли вообще пошел на это. – Ты хочешь сказать, что он действительно признал, что сделал меня?

Он кивнул.

– Точно. В любом случае, как я и сказал, завтра мы покончим с этим. Но это не то, что я хотел тебе сказать.

Я мягко улыбнулась и кивнула, чтобы он продолжал.

– Ночью прилетает Эсме, и завтра она останется с тобой на весь день, пока Алек и я вернемся к Свонам.

Я нахмурилась от замешательства.

– Я тоже хочу поехать, – быстро сказала я, прерывая его.

Если он завтра вернется туда, я хочу видеть свою маму.

– Мама…

Он поднял руку и прикрыл ею мой рот. Я быстро заткнулась, и он хихикнул.

– Это уже становится привычкой, правда? – игриво спросил он. – Но, черт побери, успокойся, tesoro. Дай мне закончить, прежде чем сорвешься, б…ь, на меня. Мы возвращаемся, потому что Алек собирается забрать твою маму.

Мои глаза расширились от шока, и он убрал руку от моего рта.

– Что ты имеешь в виду, говоря «он собирается забрать ее»? – нервно спросила я.

– О’кей, может, это неправильное гребаное слово. Он собирается перевезти ее. Или, подожди, может, это опять неправильное слово. То есть он собирается, б…ь, заплатить за нее, потому что это то, что сделала бы, б…ь, ты – ты бы заплатила за нее – но он не примет отрицательного ответа, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Точно так же, как мой отец не принял бы отрицательного ответа по отношению к тебе.

Я смущенно смотрела на него, осмысливая то, что он сказал.

– Что ты сказал? То есть, что будет с мамой? – спросила я, все еще не понимая до конца. Он вздохнул.

– Эсме и Алек заберут ее в Чикаго, жить с ними, – нерешительно сказал он. – Она, конечно, не будет свободной на самом деле, но ты видишь сама, через какое дерьмо надо проходить людям, чтобы стать свободными полностью. С ней там будет все хорошо. Они позаботятся о ней, и ее не будут силой принуждать к чему-нибудь дерьмовому. У нее будет хорошая жизнь.

Я пристально смотрела на него, ощутив, что слезы текут опять.

– Они заберут с собой маму? – спросила я, понимая, что он сказал именно это, но желая слышать это снова и снова, чтобы быть уверенной, что я поняла правильно.

Он кивнул.

– Да. И кстати, ты сможешь приезжать к ней в гости, и все такое прочее. Я знаю, что ты говорила что-то насчет колледжа в Калифорнии – и это клево – но я подумал, может, ты захочешь вместо этого переехать к ней поближе. Я не заберу тебя жить в Чикаго, но мы можем жить где-нибудь поблизости, как Эм и Роуз. Они живут в часе езды или около того, – сказал он.

От его слов меня ударила дюжина эмоций, все настолько интенсивные, что перехватило дыхание.

– Она сможет появляться в моей жизни? – спросила я, пытаясь бороться с возбуждением, которое угрожало взорвать меня.

Он мягко улыбнулся и кивнул.

– Если это то, чего ты хочешь, – мягко сказал он.

– Конечно да! – заорала я, хватаясь за него и зарываясь в его грудь.

Он хихикнул и обнял меня, крепко прижимая к себе. Я лежала в его объятиях и плакала при мысли о том, что мама, на самом деле, опять появится в моей жизни. Что у нее, действительно, будет возможность увидеть, как я живу, пронаблюдать, как сбываются все мечты, которые у нее были. Эдвард держал меня, пока я плакала, шепча на ухо сладкие словечки, пока я не уснула.

На следующее утро я проснулась от шепота Эдварда, открыла глаза и увидела, что он сидит на краю постели с телефоном, прижатым к уху. Он уже оделся, и его волосы были темнее, чем обычно, так что я могла сказать, что он принял душ.

– Да. Я не мог, б…ь, удержаться и сказал ей. Боже, и что такого? Он не сможет отрицать это, в любом случае. Я знаю, знаю. Все равно.

Он провел рукой по волосам и вздохнул.

– С моим отцом все в порядке? Я действительно гребано волнуюсь. Я пытался созвониться с ним, и он не ответил. Да, я знаю. Лучше быть в безопасности, чем сожалеть.

Он замолчал и выпрямил спину, слушая человека на другом конце линии, которого, основываясь на репликах Эдварда, я опознала как Алека.

– Они знают о враче? Боже, Алек. Они купились на это дерьмо? Да, это хреново. Они узнали, кто та крыса? Потому что мне не понравится, если в дверь постучит проклятая полиция. Хотя я рад, что они выяснили все это дерьмо. Мне, б…ь, будет легче дышать, зная, что я не живу над чертовым мафиозным складом. О’кей, о’кей. Я уже, б…ь, заткнулся. Я все понял. Занимаюсь собственными проклятыми делами.

Он изменил положение и взглянул не меня, замерев, когда увидел, что мои глаза открыты. На его губах появилась улыбка, и он наклонился, нежно целуя меня.