Меня разрывало надвое – разрывало между желанием помочь кому-то и уничтожить. Меня тошнит от этого – как порядочный мужчина может бороться с желанием причинить вред невинному ребенку?

Я постукивал большим пальцем по ноге, пытаясь держать себя в руках, пока Эдвард в нескольких шагах от меня стоял и буквально сверлил взглядом Изабеллу. Он задержался в стороне на секунду, а потом бросился к девочке, замирая рядом с ней. Он наклонился и сказал ей что-то на ухо, она кивнула в ответ. Я сжал зубы и напрягся, когда он показал головой в сторону леса, показывая ей следовать за ним.

– Расслабься, Карлайл, – нежно сказала Эсме, ощутив мое напряжение. Я громко вздохнул и попытался отвлечься, сделав несколько глубоких вдохов, но не помогало. Они зашли за линию деревьев, и Эдвард, подойдя к ней, взял за руку. Я не хотел на это смотреть, не хотел иметь с этим дело. Я прошел глубже в гостиную и сел на кресло, от злости спрятав лицо в ладонях.

А Эсме осталась около окна, наблюдая, как остальные дети доделывают снеговика, прежде чем обернулась и подошла ко мне. Она села напротив, я ощущал как ее взгляд изучает меня.

– Так мило, что они считают, будто они очень ловкие. Напоминает мне былые дни, когда ты.., – начала она, улыбаясь воспоминаниям.

Я понял, к чему она ведет и моментально поднял ладонь, останавливая ее. – Прекрати это! – жестко сказал я, не желая больше слушать. Она улыбнулась и подняла руку, игриво закрывая рот на замок. Она считала это забавным, и, будь я рациональным человеком, то думал бы так же, но я не был. Не нахожу ничего забавного в сложившейся ситуации.

– Почему ты просто их не оставишь? Эдвард так счастлив. Он всегда был сломлен, а теперь улыбается. Он снова смеется, – сказала Эсме через минуту. Я покачал головой.

– Ты знаешь почему, – просто ответил я. Она вздохнула с легким раздражением. – Черт возьми, сестра, ты серьезно думаешь, что я не хочу счастья для сына? Я хочу! Мне нравится видеть его живым после стольких лет. Но ты серьезно думаешь, после всего, что их поведение разумно? Думаешь, что для них это лучший выбор, что они должны быть вместе?

Она смотрел на меня, слегка сузив глаза от злости. – Разве не им решать?– спросила она. Я прищурился, хмурясь.

– Они не знают, как будет лучше, они не способны принять подобное решение, – отрезал я. Она приподняла бровь, очевидно не удовлетворившись моим ответом.

– Тогда ты должен им сказать, – остро выпалила она. Я сузил глаза, а она качнула головой, понимая, что я готовлюсь спорить. – Он подозревает, что ты хранишь секреты, Карлайл. Он не идиот. Думаю, ты должен сказать ему правду.

Я горько рассмеялся. – Правду, Эсме? О которой конкретно правде ты говоришь? И сколько правды мне им рассказать? Ты предлагаешь мне выложить ему все, все наши карты? А что насчет того, что это его ранит, что знание всего этого его сломает? Ты хочешь видеть его чертовски счастливым, ты думаешь, что правда о произошедшем сделает его таким? Потому что если нет, ему будет чрезвычайно больно. В нем слишком много от меня, ты это знаешь, признай же, что есть огромная вероятность, что скажи я ему о значении этой девочки, он сорвется. Сорвется – может, на меня, может, на нее, но точно на кого-то из нас. Иисусе, Эсме, я пытался ее убить! Я уже сорвался однажды! Только не говори, что ты всерьез веришь, что Эдвард легко это перенесет, просто перешагнет и все. Если я скажу ему правду, он начнет спрашивать, начнет сомневаться во мне. Эдвард и я с трудом сохраняем и такие отношения, разве ты не видишь, что это может разрушить то немногое, что у нас осталось? Потому что я вижу. Ты этого хочешь?

Она просто смотрела на меня, на лице застыло слегка удивленное выражение от моей страстной тирады. Я качнул головой, раздраженно вздыхая. – Нет, ты хочешь не этого. Ты хочешь, чтобы я сказал ему такую часть правды, которая уверила бы его в правильности происходящего, что он и Изабелла должны быть вместе. Я так не могу; я не могу недоговорками вводить его в заблуждение. Или все, или ничего, Эсме. И я уверен, скажи я ему все, он, с его безотчетным гневом, набросится на нее и уничтожит, или попробует украсть ее и сбежать. Не могу я позволить случиться ни одному из вариантов, тогда пропадет все, ради чего я работал и к чему стремился. Еще хуже, если он набросится на нас обоих, и исчезнет сам, умоет руки, это его уничтожит. Элизабет бы не хотела, чтобы ее ребенок страдал, ты это знаешь.

Хмурясь, Эсме вздохнула. – Она была бы счастлива, увидев их обоих вместе, – мягко сказала она. – Я просто хочу… чтобы это стало возможно.

Я кивнул. – Знаю. Я тоже. И я пытаюсь найти какую-то середину, когда не придется говорить им все, но и не надо будет это видеть. Не знаю, как решить это, чтобы ни один не страдал. Может, в нормальной ситуации, без этого проклятого теста ДНК. Иисусе, ну почему я должен толкать их на это? Я ожидал, что будет только наследственность по семье Свонов, но после звонка я узнал, что замешаны не только Своны, и я понял, что погряз. И, черт возьми, я был так глуп, что не понял все раньше, я должен был знать.

Эсме покачала головой. – Ты не мог знать, Карлайл. Никто не мог. – Я вздохнул, и наступила тишина на пару минут. – Как думаешь, что с этим делать? С ДНК?

Я мотнул головой. – Не знаю. Я знаю, чего от меня ждут, я предпочитаю выбрать дело, логично было бы изложить это на бумаге и выставить на всеобщий суд, но осложнения, которые последуют за этим, меня пугают. Тот потенциальный гнев, неприятности, которые на нас обрушатся… не говоря о том, что Изабелла будет брошена к волкам. И черт, если это случится, даже не могу представить, что мой сын ради нее сделает. Я так хочу, чтобы не надо было проходить это проклятый тест, чтобы не надо было принимать это решение.

– Ты уже ничего не изменишь, Карлайл. Что случилось, то случилось.

Я горько засмеялся. – И всегда это «а что, если». Я едва могу спать по ночам, так переживаю из-за всего, думаю, как могу все изменить, как могу исправить ошибки, которые совершил. Это все моя вина. Я мог остановить это прежде, чем оно началось. Я ни о чем другом не могу думать, я знаю, что это глупо, но не могу остановиться. Что, если я бы не взял жену в Вегас в тот уикенд? Что, если бы мы поехали неделей раньше или позже? Что, если бы она не оказалась в то время в том месте? Столько вариантов, мы могли бы по-прежнему быть счастливы! И я виню себя за все. Черт, иногда я обвиняю даже отца, и я так чертовски злюсь, Эсме, так злюсь на эту девушку снаружи, и я знаю, что это неправильно, это не ее вина, но не могу остановиться.

– Если бы тот день сложился иначе, Карлайл, эта девочка снаружи вероятно была бы мертва. Ты спасаешь ее, а она исцеляет его. Разве оно того не стоило?

Я горько усмехнулся, покачивая головой. – Ты говоришь, как Аро. Сложись все иначе, моему сыну не нужно было бы исцеление, а моя жена, черт побери, не была бы сейчас мертва. Поэтому нет, путешествие того не стоило.

-

14 Февраля, 1993 года

Дорога была длинной и пустынной, за мили вокруг не было ничего, кроме выпуклых коричневых конструкций вдоль обочины автобана и россыпи зеленых, разной формы, кустов и кактусов. Воздух был раскаленный и душный, и несмотря на работающий на полную мощность кондиционер в машине, я был весь покрыт испариной. Подняв руку и вздыхая, я вытер брови. Я ненавидел юг.

Я злился. Из-за зноя я чувствовал себя даже хуже, чем просто плохо. Кроме работающего двигателя и звука переключения передач, в машине была тишина. Радио не работало, и через минуту я потянулся к панели управления и включил его, быстро перебирая волны в поисках чего-то, что могло меня отвлечь. Без разницы что, просто нужен был шум. Я сжал зубы, пытаясь сдержать себя, но тишина доводила меня до безумия. Она знала, что я ненавидел молчание. Лучше бы она кричала, бранила меня, а не сидела на пассажирском кресле, не говоря ни слова, игнорируя меня и глядя в окно с пустым выражением лица.