Шум воды прекратился и вскоре дверь отворилась. Я услышал, как Изабелла вскрикнула, и я резко обернулся к ней, глупо улыбаясь. Мой член моментально затвердел, когда я увидел кремовую кожу ее ног и ее ключицы, на ней не было ничего, кроме дьявольски откровенного белого халатика. Господи, она была офигенно красивой.

Она выглядела испуганной моим присутствием и мне сразу стало интересно, не влез ли я не туда, может мне не стоило приходить. Я показал ей ключ, и она была в замешательстве от того, что он у меня был, но хотя бы не казалась раздраженной, я объяснил ей насчет пожелания моего отца приглядывать за ней несколько дней. Потом начал говорить ей о камерах в доме и, черт возьми, сказал слишком много, обмолвившись, что я проскальзывал к ней в комнату. Она ухватилась за мои слова прежде, чем я понял, что, блядь, я сказал, и попыталась вывести меня на чистую воду. Клянусь, она была чересчур проницательной. Я попытался сменить тему и указал ей на еду, но она, черт возьми, снова спросила меня об этом. Она была так похожа на меня, в том, что касалось упрямства – я не позволил ей уйти от ответа, когда мы обсуждали ее любимый цвет, а теперь она также не позволяла мне избежать объяснений того, почему я приходил в ее комнату.

Я дал ей лишь частично правдивый ответ и она смотрела на меня так, будто собиралась возразить, очевидно ожидая услышать правду. Она все еще стояла на том же месте, в чертовом халате, который заставлял мой член пульсировать, умоляя об освобождении. Мне не было стыдно признать, что я мастурбировал за последнюю неделю даже чаще, чем раньше, но все, казалось, становилось только хуже. Мое тело тосковало по женским ласкам, мой член умолял снова оказаться внутри мягкой розовой киски. Черт, что бы я ни отдал, чтобы изучить ее тело. Все, что мне нужно, просто развязать этот маленький пояс на халатике, и она будет обнажена. Блядь, даже мысль об этом делала мои штаны еще более тесными.

Черт возьми, я не мог этого делать, я должен себя контролировать. Даже думать об этих вещах с ней было невыносимо; она еще совсем не готова к такому дерьму. Пройдет много времени, прежде чем она сможет, если вообще сможет когда-то. Я не знал, что я буду делать, как я выдержу столько без секса. Я привык, чтобы это дерьмо было у меня постоянно, в любое время, когда захочу. И было так легко просто набрать номер и позвонить одной из этих сучек из школы, и они через секунду прискачут сюда и позаботятся о моей проблеме. Но я не хотел, чтобы было так, черт, я так не мог. Твою мать, я был уверен, что не смогу быть ни с одной из них. Последние несколько раз, когда я пытался, это дерьмо даже не получалось, и все это было до того, как я собственно начал серьезные отношения с этим прекрасным созданием, находившимся передо мной. Я любил эту девочку, и это означало, что я буду обходиться без всего, даже если после этого мои яйца станут синими, а член ссохнется от недостатка использования.

Да, я преувеличивал, я был нормальным подростком, с гормонами, поэтому недостаток использования вполне может быть. Но я был также уверен, что до дыр сотру свою руку, если буду продолжать в том же темпе.

Я не хотел, чтобы она одевалась, никогда не хотел, чтобы она закрывала себя, но если она останется в этом еще на мгновение, я за себя не отвечаю. Поэтому я предложил ей переодеться и она взглянула вниз, черт возьми, удивляясь, что была полуголой. Я глупо усмехнулся, довольный собой. Когда это она стала чувствовать себя комфортно, стоя передо мной в маленьком прозрачном халате, который едва прикрывает ее женские прелести? Черт, может она привыкла ко мне уже больше, чем я думал, может она вскоре позволит мне изучить ее тело, даже раньше, чем я до этого представлял.

Она смутилась и покраснела, практически извиняясь за то, что была нескромной. Я засмеялся, она была права. Это был действительно нескромно, так нескромно, что мне тяжко пришлось, пока я боролся со своим желанием. Она развернулась и пошла в ванную одеваться, а я наблюдал, как легко покачивались при ходьбе ее бедра, халат приоткрывал ноги почти до самых ягодиц. Мои глаза задержались там на мгновение, пока она уходила, интересуясь, была ли ее задница такой же мягкой, как и она сама. Я хотел знать, каково это будет обхватить ее руками, держать эти покачивающиеся бедра, пока я буду погружать в нее член. Она была такой миниатюрной и чистой, я клянусь, что она, черт возьми, окажется тугой. Господи, я думал о том, какие звуки она будет издавать. Будет ли она кричать, или будет из тех, кто мягко стонет, как чертов котенок?

Прекрати это дерьмо, Каллен! – мысленно орал я на себя, когда она закрыла дверь, покидая поле зрения. Мне необходимо было остановить поток этих гребаных мыслей, нужно взять себя под контроль. Если я когда-нибудь попробую с ней это дерьмо в таком состоянии, я просто напугаю ее и травмирую. Я не могу заниматься с ней этим, не могу просто трахать ее. Она боялась секса, и мое поведение как обычного животного только усугубит эти страхи. Она не тот тип девушек, она заслуживает большего. Она заслуживает, чтобы с ней занимались любовью, чтобы о ней заботились и обращались, как с драгоценностью. Я должен быть терпеливым с ней, что уже было очень сложно, я никогда не был терпеливым и если чего-то хотел, то никогда это не откладывал.

Я хотел выяснить, как подвести ее к этому, как сделать близость комфортной для нее. Да, я хотел когда-нибудь заняться с ней сексом, я, черт возьми, не мог лгать. Я люблю ее. Если секс так прекрасен без эмоциональной связи, я представляю, во сколько сотен раз он станет лучше, когда ты влюблен в своего партнера. Но просто ублажить свой член – это еще не все. Я хотел, чтобы она испытала со мной все самое лучшее в жизни, хотел доставить ей удовольствие. Я никогда не пытался сделать девушкам приятное, и был не уверен, с чего начинать. Но я собирался найти способ. Я знал, что это ляжет на мои плечи, она не будет ведущей в этом.

Откровенно говоря, я не имел никакого гребаного представления о том, что я делал. Я стоял там, не двигаясь с места, пытаясь переместить в штанах свой член, поскольку он был твердым и это был неудобно. Изабелла вернулась из ванной, а я стоял и не двигался, чувствуя себя так, будто вторгаюсь в ее пространство. Я в первый раз был в ее комнате и ощущал себя не в своей тарелке. Она ведь даже, черт возьми, не пригласила меня, я просто вломился в комнату и заявил, что она, блядь, будет здесь со мной.

Она предложила мне сесть, и я подчинился, довольный, что она не попросила меня уйти или еще что-то. Я достал крем, который дал мне отец, и нанес ей на руку. Я знал, что она могла сама это сделать, она переживала в жизни и худшее, чем простой ожог и выдержала все это, но мне нравилось делать это для нее. Я чувствовал себя защитником и хотел лично позаботиться о ее боли. Это был мой способ показать ей, что я переживаю о ее самочувствии.

После того, как я закончил с ее рукой, мы слились в прекрасном, чувственном поцелуе. Она сначала отталкивала меня, переживая о камерах в доме, но я объяснил ей, что в спальне мы в безопасности, никто нас не увидит. Я, черт возьми, был горд тем, что она подумала об этом. Она предусмотрительна, я должен похвалить ее. Я совершил намного больше гребаных ошибок, чем она. Ощущение ее пальцев, пробегающим по моим волосам, когда я целовал ее, ее руки, притягивающие мое лицо все ближе к себе, привели к тому, что эти чертовы гормоны снова взяли верх и я застонал, опрокинув ее на спину. Черт, я знал, что мне это было необходимо, но я не хотел заставлять ее идти так далеко, хотя мне нужно было больше. Я переместился губами еще ниже и начал целовать ей шею. Она была теплой и мягкой, кожа была сладкой и такой чертовски чистой после душа. На ее коже появились мурашки, и тихий звук, почти стон, вырвался изо рта. Я понял, что она была совершенно неопытна, что это я заставляю ее стонать и ахать, и кричать. Черт, одна только мысль об этом завела меня еще сильнее. Мой член пульсировал и затвердел, умоляя о внимании. Она пахла божественно, настолько хорошо, что я почти хотел укусить ее и действительно попробовать. Но это дерьмо не для нее. Это нахрен слишком жестоко, я никогда так с ней не поступлю. Я никогда не смогу быть грубым с ней, я должен быть последовательным и нежным.