Эти вопросы мучили и ведущего тренера сборной Англии господина Уинтерботтома и нас, ее игроков, до того самого момента, когда мы вышли на поле вашего стадиона в Лужниках.

Можно ли хитрить в футболе? Мне думается — нет. Как бы вы ни старались обмануть соперника и показать ему, что вы слабее, чем есть на самом деле, вы становитесь самим собой, как только прозвучит свисток судьи. Вы становитесь игроком и невольно забываете о всех уловках, которые вам подсказывали ваши наставники. Под пристальным взглядом стотысячной толпы, под ее звуковой аккомпанемент вы все больше и больше заражаетесь азартом, жаждой гола, жаждой победы.

Вот почему я не могу согласиться с теми обозревателями — и у нас в Англии, и в других странах,— которые писали, что каша команда провела свой тренировочный матч против русских не в свойственной ей манере. Команда не может поменять свой стиль на один раз, как человек не может поменять своей кожи. Стиль — это нечто органическое, нечто неотъемлемое от коллектива, то, что рождается годами и въедается навсегда, как угольная пыль в поры шахтера.

Вот почему я утверждаю, что в Лужниках мы показали «свой футбол». Может быть, нам только не хватало той злости, той необыкновенной спортивной ярости, которые рождают официальные турниры. Но это уже другое дело.

18 мая. СССР — Англия. Первая в истории спорта встреча между нашими национальными сборными. Ей придавали очень большое значение. К ней было приковано внимание не только любителей, но, прежде всего, специалистов многих стран мира. В Москву, мне помнится, приехали бразильские, австрийские, шведские журналисты, и, что мне доподлинно известно, все ответственные лица из нашей футбольной федерации.

Господин Уинтерботтом, теперь это уже не секрет, кратко нас напутствовал: спокойная игра, как всегда, построение атаки на быстрых фланговых действиями острых передачах в центр. Главное внимание уделить проверке своей сыгранности, налаживанию окончательных связей в линиях, выработке взаимопонимания.

Эти указания имели для нас всех особый смысл. Почему? Я должен напомнить об одном трагическом событии. В начале февраля 1958 года в результате авиационной катастрофы под Мюнхеном трагически погибла одна из лучших команд Великобритании, двукратный чемпион Англии, знаменитая на весь мир «Манчестер Юнайтед». В ее составе были три основных игрока сборной — защитник Бирн, нападающие Тейлор и особенно Дункан Эдвардс, которого все у нас называли достойным наследником Мэтьюза, Эта тяжелая утрата заставила тренера уже в преддверии чемпионата перекраивать состав. Вот почему его проверке и «обкатке» тогда придавалось первостепенное значение.

Была и еще одна причина. Незадолго до выхода на зеленое поле шеф отвел меня в сторону и сказал доверительно:

— Я хотел бы, Дерек, чтобы вы сегодня действовали порешительнее. Нам нужно досконально прощупать методы действия и персональные технические возможности русской обороны.

Вы спрашиваете о действиях вашего голкипера. Но их нельзя отделить от общего течения встречи, которую мы проводили.

Сборная Англии вышла на матч в Москве, имея в первой линии (мы тогда еще играли по старым схемам), кроме автора этих строк, четырех игроков — Б. Дугласа, на правом крыле, рядом с ним Р. Робсона, а слева от меня Д. Хейнса н Т. Фнннея. Кроме последнего, все были молоды, только недавно включены в сборную, но успели завоевать симпатии английской публики, как известно, весьма сдержанной в своих оценках.

Уже на первых минутах матча в Москве ваши защитники допустили непростительную для таких состязаний ошибку, и оказавшийся на свободной позиции прямо перед воротами Дуглас очень сильно и точно пробил по воротам. Честно говоря, мне тогда показалось, что взять этот мяч невозможно, но игравший в воротах Яшин достал его в красивом, молниеносно выполненном броске. «Немногие английские вратари способны на такое»,— мелькнуло у меня, признаюсь, тогда в голове. Яшина я видел впервые и он сразу удивил меня.

И продолжал удивлять все больше и больше. Помнится, в первой половине ему досталось особенно много работы. Трижды он лишил меня возможности открыть счет. Особенно запомнился один случай. Примерно в середине тайма мне удалось резким рывком уйти из-под надзора своего опекуна и оказаться с мячом перед воротами вашей сборной. Но не успел я сделать и одного движения, как Яшин, выскочивший навстречу со спринтерской скоростью, бросился мне в ноги и ликвидировал столь крайне опасный для своей команды момент. Он показал в эти мгновения редкую даже для людей его игрового амплуа реакцию и, безусловно, отчаянную смелость. Эти качества он потом неоднократно проявлял на протяжении всего матча.

Но дело было не только в точных, расчетливых бросках, умелом выборе места и предельном внимании — эти действия, в той или иной степени, присущи всем, кто поставлен в ворота.

Поразило меня — я выбираю именно это слово — тогда нечто совсем иное: необычайная широта его действии. Он очень часто, учитывая сущность прежней игровой схемы, превращался в четвертого защитника и, обладая правом играть руками, становился полновластным хозяином штрафной площадки. Ряд передач, шедших на нас с флангов, гасли в его могучих и цепких ладонях. Это очень усложняло наши действия и заставляло искать новые пути, новые решении задачи взятия ворот.

Один-единственный раз во время московского поединка Яшин изменил самому себе, и это окончилось для него роковым образом. Дело произошло в самом конце первого тайма. Брайан Дуглас, которого у нас в стране на трибунах всех стадионов называли «неудержимый» за его стремительный, исполненный порыва бег с мячом, быстро прошел по краю и почти от самой ленточки точным посылом переадресовал мяч в зону штрафной. Набегая на эту передачу, я успел увидеть, что Яшин сделал попытку рвануться вперед, но, видимо, побоялся опоздать и остался на линии. Кто-то из ваших защитников прыгнул, но промахнулся, и мяч теперь шел прямо на меня. Встретив его стремительный полет, я резким ударом головой направил белый шар прямо туда, где скрещиваются боковая и поперечная балки. Увидел, как он затрепетал в сетке. И как досадливо махнул рукой голкипер, словно проклиная себя за нерешительность.

Пожалуй, это была его единственная ошибка в московском поединке. Она в какой-то мере «успокоила» меня, но ненадолго. Вторую половину вратарь русской сборной провел безупречно, хотя, как помнится, мы давали ему гораздо меньше поводов демонстрировать свое мастерство. Правда, дважды ему довелось отразить сильнейшие удары Фнннея, шедшие в угол, и вновь несколько раз вступить в единоборство со мной.

Матч в Москве, как известно, закончился вничью (1:1), и мы расстались с советскими футболистами друзьями, расстались, зная о неизбежности новой встречи.

Она состоялась 8 июня 1958 года на поле гетеборгского стадиона «Ню Уллеви» и должна была в ответственной турнирной обстановке решить тот принципиальный спор, который мы начали за три недели до этого в Лужниках.

Нужно сказать, что матч в Москве настроил нас на несколько благодушный лад. И сейчас мы услышали от господина Уинтерботтома следующие слова напутствия:

— Русские показали у себя дома довольно вялую, безынициативную игру, но это не значит, что так же они будут вести себя и завтра. Их команда обладает очень высоким волевым потенциалом и умеет собраться в нужный момент…

Я особо хочу обратить внимание наших нападающих,— продолжал тренер,— на тактику игры русского вратаря. Она заставляет нас пересмотреть свои принципы построения атаки и реже применять навесные передачи в штрафную площадь. Как можно больше играйте низом, как можно чаще врывайтесь в зону обороны соперника в результате силовой борьбы и комбинаций. Бейте по воротам резко, максимально точно, иначе вам их не поразить.

По-видимому, все-таки предательское благодушие коснулось нас: мы вышли на поле, не ожидая грозы. Тем страшнее она оказалась для нас.

Первая половина матча прошла, как мне помнится, почти в беспрерывных атаках сборной СССР, о чем говорит и счет: мы проигрывали 0:2.