Не решаясь на радикальные новации, ведущие к раскрепощению крестьян, Румянцев стремился вдохнуть в отсталую часть населения России ту заинтересованность, которая позволяла бы им изменить и обустроить собственную жизнь.

Реализация задуманного затянулась на годы, прерываясь известными военными событиями. Владелец Гомеля и окрестностей решил не отступать от цели ни при каких обстоятельствах. По мере возведения зданий и сооружений Румянцев одновременно готовил и крестьянское население к овладению ремеслами, профессиями, специальностями, существующими в других регионах России и за границей. Не считаясь с расходами, он завозил сельскохозяйственные орудия, предлагал передовые способы крестьянского труда и приемы земледелия, выписывал семена и рассаду растений, каких здесь не знали: овощных из Португалии, бобовых и луковичных из Гамбурга. Поддерживал постоянную связь с Никитским ботаническим садом в Крыму, откуда также поступали семена и саженцы. По его заказу в Голландии было закуплено племенное стадо коров, а также наняты специалисты по уходу за ними. Особое внимание граф обращал на овцеводство, выписывая образцовые породы из Саксонии вместе с пастухами, кто знал норов и способы ухода за этими животными. Постепенно Гомель и его окрестности застраивались предприятиями для переработки сельскохозяйственного сырья. Были запущены сыроварный, винокуренный, кожевенный, стеклянный, текстильный, прядильный заводы, фабрики для переработки льна и конопли.

Необразованные, не обладающие минимумом знаний, не имеющие профессии люди были не способны привнести в строящийся город европейского типа признаки обновления жизнеустройства. Просвещая, обучая ремеслам, Румянцев одновременно пытался преобразовать и саму жизнь гомельцев. Разработанные англичанином Джоном Ланкастером методы были положены им в основу главного образовательного учреждения Гомеля. Повсеместное появление в Европе ланкастерских школ отвечало потребностям промышленной революции, которая остро нуждалась в притоке квалифицированной рабочей силы… Непрерывный педагогический процесс, входе которого первые обученные начали передавать полученные навыки другим, оказался наиболее применим к обстановке строящегося и развивающегося города. Ланкастерская школа стала едва ли не самым большим социальным учреждением Гомеля. К 1819 году в ней получили начальное образование и овладели профессиями несколько десятков местных жителей. Уже тогда английский опыт, привившийся на Гомелыцине, предприимчивые люди стали переносить в другие регионы России.

Классицизм стал архитектурным стилем, положенным Румянцевым в основу строительства каменного Гомеля. Стереотипом городской планировки стала регулярность — строгая геометричность улиц и площадей, свойственная городам итальянского Возрождения. В проектирование отдельных зданий Румянцев стремился внести черты всего того лучшего в архитектуре, что ему было известно. Ключевые архитектурные объекты Гомеля стали интерпретацией античных форм, воплощенных в постройках европейских столиц — Санкт-Петербурга, Рима, Парижа. Теперь, разглядывая сохранившиеся с тех времен чертежи, проекты, видно, как открывается замысел единого ансамбля, эстетической среды, создаваемой для комфортной, гармоничной жизни населения^{186}.

Что касается общей градостроительной задачи, Румянцев подошел к решению системно, на основе генерального плана. К проекту были привлечены видные зарубежные и российские архитекторы, строители, управленцы. Планировочные решения по просьбе Румянцева многократно подвергались изменениям. Он хотел, чтобы в Гомеле были представлены все институты и учреждения, какие имеются в подобных городах Европы. Доминантой, градообразующим центром стал выстроенный величественный собор Петра и Павла, помимо административных зданий, гостиного двора, больницы, торгово-бытовых и культовых учреждений. Сам канцлер не только из Петербурга, но и непосредственно на месте контролировал ход работ. Он часто и подолгу пребывал здесь, особенно в последние годы жизни.

Сооружение Гомеля — масштабная эпопея. Возвести город в глубине империи, в стороне от магистрального движения российской жизни — замысел Румянцева, и только ему было под силу его осуществить. Ресурсы государства целиком направлялись на преодоление разрухи, доставшейся в наследство от пережитой войны. По своей сути это было не что иное, как благотворительный проект. Делал это Румянцев не ради «увеселения», не по государеву принуждению, не из прихоти.

Владельцы, унаследовавшие Гомель, вносили свои представления и вкусы в архитектуру, в развитие его инфраструктуры. Таким был фельдмаршал, князь И.Ф. Паскевич-Эриванский (1782—1856), выкупивший Гомель из государственной казны. При нем продолжилось возведение новых строений, осуществлялась реконструкция и перестройка дворца. Однако ничто уже не могло принципиально изменить замысел Румянцева. Гомель оставался таким, каким заложил и выстроил его основатель.

В современном Гомеле, как нигде, хранят память о Николае Петровиче Румянцеве. Сам город немало пострадал в ходе трагических испытаний, павших на Россию, на Беларусь. От городских строений начала XIX века мало что сохранилось. Однако не затронутой осталась расчерченная во времена графа регулярная городская планировка. Историческая, архитектурно-художественная часть Гомеля пострадала, но уцелела. Его главной доминантой остается восстановленный и отреставрированный Румянцевский дворец, поодаль от него собор Святых Петра и Павла, где Румянцев по его завещанию был похоронен. В 1917 году собор подвергся поруганию. Саркофаг Румянцева был разграблен и разрушен. Останки сохранить не удалось.

В настоящее время дворец и окружающий его великолепный парк — это культурный центр, где помимо помещений для официальных общественных мероприятий и церемоний выделена музейная часть. Там расположилась мемориальная экспозиция, посвященная служению Румянцева, предметы и документы, свидетельствующие о гомельском периоде жизни выдающегося россиянина. В декабре 1996 года в Гомеле состоялось заседание возобновленного Румянцевского общества. Главным событием стало открытие перед фасадом дворца памятника Николаю Петровичу Румянцеву. В действующем соборе Святых Петра и Павла состоялся чин освящения памятной мемориальной доски. Она установлена в северном приделе, на стене, рядом с которой находился саркофаг с останками канцлера. С той поры Румянцевские чтения в Гомеле стали традицией, проводятся регулярно, раз в два года.

Благотворительность в России имела свои уходящие в прошлое традиции. В разное время, в зависимости от политико-экономических условий, стремление к благодеяниям в пользу отдельных людей, селений, городов, церквей и других гражданских институтов приобретало различный размах и формы. Особенно щедрыми были пожертвования в пользу церкви, которые мотивировались разными обстоятельствами. Как правило, их основу составляли нереализованные религиозные чувства, стремление заручиться духовной защитой от неизбежных испытаний земной жизни. Мотивы других благотворительных деяний, как правило, составляли личные амбиции, желание обратить на себя внимание власти и общества. Особенно превозносились деяния представителей царствующей династии. «Все русские меценаты покровительствовали науке, искусству, просвещению не то, чтобы совсем равнодушно, но как-то неразборчиво, впрохолод и свысока, не обнаруживая при этом той горячей, постоянной участливости, которая больше относится к предмету, нежели к удовлетворению какой-нибудь мимолетной прихоти, или к возвышению себя в глазах так называемого высшего круга и самой власти, служащей ему естественным сосредоточием»^{187}. И в предшествующие времена среди современников Румянцева в мыслящей части общества преобладал именно такой взгляд на существо благотворительности в России.

В царствование Александра I обстоятельства, в которых оказалась охваченная непрерывными войнами страна, непомерная нагрузка на бюджет, растущее число инвалидов, страждущих, обездоленных побуждали власть стимулировать, привлекать на эти нужды любые вспомоществования, возможные резервы и источники. Многочисленные акции императрицы Марии Федоровны не могли целиком решить жгучих проблем, но сами по себе смягчали, разряжали социальное недовольство.