Стройная красавица опять с интересом посмотрела на меня. Её конопатенькая подруга, безнадёжно улыбаясь, преданно, как фрейлина королевы, стояла рядом. Меня тронули беззащитность и преданность – ни на что не надеясь и не рассчитывая, быть просто верной наблюдательницей восторгов – незавидная доля, а без свидетеля восторги много теряют в своей прелести. Глядя мимо красавицы, я улыбнулся её подруге. Растерявшись и не поверив, конопатенькая посмотрела в окно, потом опять на меня – не избалованная вниманием, боясь ошибиться.
В моём взгляде не было насмешки или иронии. Её красивая подруга почувствовала беспокойство. Безразлично глянув на красавицу, я снова тепло и искренне улыбнулся конопатенькой, получив в ответ такую обаятельную и нежную улыбку, что защемило сердце.
"Господи! Где у нас, мужиков, глаза? Ведь дарят самую чистую любовь и становятся самыми верными жёнами не красавицы, а их незаметные подруги!"
Почертыхавшись на подходе к дому, что осенью становилось традицией, почмокав досками, очутился в коридоре.
"Ага! – вспомнил я. – Сколько сейчас градусов?" – осветил спичкой термометр и внимательно всмотрелся.
– Маньяк! Опять к градуснику привязался? – услышал за спиной. – Ты чего так долго?
– Танюшечка… – засюсюкал я, – родненькая… – неловко потянулся к её губам.
– Ты что, пьян? – она брезгливо отпрянула от меня.
– Друга встретил. Давно не виделись.
Ответила мне хлопнувшая дверь.
Три раза глубоко вздохнув и широко улыбаясь, ввалился в дом.
– А вот и я-а-а…
– Папка пришёл! – обрадовался Дениска.
– Сынок, иди ко мне, – позвала его Татьяна, – папа сегодня усталый.
Стерев с лица улыбку, прошёл в комнату. По телевизору передавали эстрадный концерт. Экстравагантно одетый исполнитель трясся перед микрофоном. Зевнул, задумавшись о подходах к жене.
– Раньше в такой форме клоуны выступали, а теперь знаменитые певцы, – бодро выдал реплику.
В ответ – молчание. Будто меня нет.
Посадив Дениса на колени, Татьяна не отрывалась от экрана, на котором появился любимец женщин – певец томных напевов, Серов.
– Ну и слушай свою "Мадонну", – пошёл ужинать на кухню, где тотчас появился кот. – Мироша, друг! – погладил его.
Довольный, он потёр мою ногу рыжей, словно замшевой, башкой. По-братски поделившись с ним, быстро поел.
– Сегодня здесь ляжешь! – не глядя в мою сторону, Татьяна бросила подушку на стоявший в комнате Дениса диван.
– Не имеешь права! – возмутился я. – Ты мне жена!..
– Следовало раньше об этом думать, – стала укладываться с сыном в большой комнате.
Тоскливо вздохнув, взял кота и лёг на диване.
– Не женись никогда, Мирон, – учил его жизни. – Пусть хоть какая красавица будет с пушистым хвостом – не женись! Это до свадьбы они кошечки, а потом жёнами становятся.
– Ты можешь – потише? Разбубнился! – услышал Татьяну.
– Вот видишь! – назидательно помотал пальцем перед розовым носом кота, подумав, что успел перенять уже некоторые начальнические привычки: "Завтра этому дивану сто пятнадцать лет исполняется. Ещё бабушка выбросить хотела, да жалела, а мне лень, – тоскливо поскрипел пружинами. – Ну ладно! – я мстительно повертелся. – Завтра в сарае окажешься".
Довольный кошан монотонно мурлыкал. Спать не хотелось. Вспомнив есенинского Джима, решил посвятить стихотворение коту. После упорных трудов получилось следующее:
«Мирон! Дай, друг, на счастье лапу мне, такую лапу я не видел сроду. Давай с тобой на крышу взгромоздясь, мяукнем на ненастную погоду»…
А потом пригрезилось что-то несуразное.
Я – дождь! Маленькая капля! Я – вода!.. Чистая и наивная… Человек-вода! Я долго падаю с метафизического неба, вечного и неизменного. Долго для капельки – целую вечность; и быстро для неба – долю секунды… Века и эпохи летят предо мной. Мелькают реки и чьи-то лица; мелькают горы и чьи-то глаза… Я падаю на раскалённую землю маленькой каплей, и земля принимает меня…
"Тьфу, чёрт! А всё Гондурас со своей философией, – вышел из забытья. – Пить-то как хочется. О Господи! Кто это на грудь навалился?..
– Мирон, волк тряпошный, брысь, собака, отсюда, – шуганул безвинного кошана.
"Сколько сейчас времени, интересно?"
На улице начинало светать. Тихо спустил ноги, нашаривая тапки. Подлый диван тут же откликнулся – заскрежетал пружинами. Без передышки и с громадным удовольствием выдул два бокала воды – стало немного легче. Кот приятно потёрся о ноги и побежал к двери.
"Приспичило тебе, Мироша, не вовремя, скрипи теперь дверями. Надо смазать утром. Днём, вроде, тихо открываются, а ночью – как ножом по кастрюле".
Выпустив бедное животное, заглянул в комнату – сын и жена спали. Волосы наполовину закрыли Татьяне лицо. Захотелось подойти и поцеловать её.
"Разбудишь, только хуже будет!"– подумал я.
Поскрипев пружинами, опять улёгся, укутавшись в одеяло.
"Прохладно! Вот бы глянуть, сколько градусов".
Не спалось.
"Ночь уходила, унося своё покрывало и постепенно обнажая розовое тело зари", – написали бы поэты-романтики.
Настроение стало лирическим: «Я блуждал в игрушечной чаще и открыл лазоревый грот… Неужели я настоящий. И действительно смерть придёт?» – от жалости к себе, такому любимому, скрипнул зубами в унисон с пружинами дивана. – Лежу тут один, никому не нужен, – вытер пододеяльником выступившие слёзы. – Видно, не до конца протрезвел. Эх и дурак! Спасибо, никто не видел и никогда не узнает. Надо встать, зарядку сделать, пробежать пару километров – и как огурчик стану… малосольный".
– Наш Дениска был голодный – проглотил утюг холодный! – бодро сообщил я, набегавшись и сбросив похмелье.
Сердце гулко стучало, разнося кровь по организму и очищая его от алкоголя, так, по крайней мере, определял своё состояние.
– Мамка-а-а, а че-е-г-о-о он… – заканючил сын.
– Отойди от ребёнка, дай поесть спокойно! – недовольно глядя на меня, произнесла жена.
– Шуток не понимаете!..
– Особенно вчерашних! – похватила Татьяна.
– А чё вчера? – умываясь, невинно поинтересовался у неё.
От такой наглости она опешила. Но не надолго. Выслушав ответ и узнав мнение жены о себе, вытер лицо и полез на диван поглядеть градусник.
– Завтракать будешь? – немного успокоилась она. – Всегда перед выходными номер откалываешь.
– Ты тоже хороша! – осмелел я. – Всё тело после дивана ломит. Я на тебе женился или на коте?
– Знай! Как пьяный придёшь, всегда так будет.
– Давай Дениску в кино на утренний сеанс сводим? – в качестве подхалимажа предложил я.
– Давайте меня сводим! – обрадовался сын, подбегая ко мне.
– А куда пойдём? – окончательно успокоившись, подкрашивала перед зеркалом губы Татьяна.
– В "Пионер". Там всегда детские фильмы показывают.
Мир в семье был восстановлен!
Прохладный воздух приятно бодрил похмельный организм своей чистотой и свежестью. Людей на улице было ещё не много. С деловым видом спешили на рынок женщины, а у винного магазина – в субботу его открывали раньше, сбивались в стаи небритые личности с горячечными глазами.
– Глядеть противно! – нахмурилась жена.
– Болеют люди, – заступился я.
– Смотри, в их рядах не окажись, дожалеешься…
– Будь спокойна, меру знаем.
Дома, после кино, попив чаю, улёгся с книгой на диван, начавший радостно сверлить мои бока пружинами, аж поскрипывая от удовольствия. Несмотря на пытку, назло ему, заснул.
"Да-а, пьянка до добра не доводит, – критиковал себя после сна. – Пойти дровишки, что ли, поколоть и прогуляться немного?"
Одевшись, прошлёпал по доскам. Решил стрельнуть сигаретку – страшно захотелось курить. Соседей у дворов не наблюдалось, поэтому поднялся по скользкой лесенке наверх, поближе к цивилизации.