— Эй, вы! — крикнула Кассия. — Я здесь!

Звонкая стрела рассекла воздух. Паук дернулся и опрокинулся на спину, сложив омерзительные лапы. Из проткнутого брюха потекла склизкая жижа Кассию стошнило. Два гадких головонога повернулись к Кас. Досмотреть представление до конца ей не хватило духу.

Кентавр вступил в бой внезапно. Острые Копыта неистово хлестал себя по бокам хвостом и страшно вопил. Всем весом он обрушился на пауков, давя их копытами.

Вскоре бледный Самуэль уже лежал у подруги коленях и силился прийти в себя.

— Не слышал их, — виновато повторял он. — Подкрались, спеленали. Очнулся, когда волокли. Вырвался, тут и вы подоспели…

— Вернутся, — процедил кентавр.

Хотя Сэм не окреп, компания двинулась дальше без остановок и привалов, чтобы поскорее оторваться от пауков. Острые Копыта постепенно привыкал к девушке. Из обращения незаметно пропало «друг Сэма Стоуна», осталось только имя. Кас всерьез задумывалась, кто для кого неведомая зверушка — он для нее или она для него.

Эльфийский город выглядел как громадное дерево, состоявшее из множества деревьев поменьше. Первое знакомство с ним просто ошеломило. Нет, Кассия, безусловно, представляла нечто подобное по рассказам бывалых имперцев. Но одно дело представлять, а совсем другое стоять, запрокинув голову, и пытаться рассмотреть крону, терявшуюся в небесах. Здесь откуда-то лилась несмолкающая музыка, и пахло волшебными цветами. Сама земля гудела в такт мелодии. Местных жителей Кассия не видела, лишь издали. Да они все равно не замечали гостей. Стройные фигуры проплывали в золотистом тумане, пропадая и появляясь внезапно, точно призраки.

Людям отвели просторное, сухое помещение со стенами из переплетенных ветвей. Судя по всему, тут раньше держали провизию. От сладких ароматов Кас постоянно хотелось есть. Острые Копыта неотступно следовал за своими «друзьями», как пастух за неразумными овцами.

Благодаря эльфийской пище Самуэль быстро встал на ноги… Тревоги отступали, сменяясь бесконечным покоем. Кентавр заводил с Кассией разные разговоры, в основном о людях, живущих по ту сторону реки, об их привычках и повадках. А сам рассказывал ей истории о создателях эльфов Галлеане и Солониэль, об их любви, о том, как Солониэль пожертвовала своей красотой для спасения убитого Вотаном мужа, а тот подло отверг ее после воскрешения, увидев, как она безобразна. И тогда Солониэль превратилась в безмясую Мортис, чтобы мстить всем и каждому за свою напрасно погубленную красоту. Страшной Мортис эльфы теперь пугали своих детей, зато о прежней Солониэль слагали грустные песни и баллады.

А Кассия рассказала о ссоре Бетрезена с Всевышним, который упрятал дерзкого ангела и создателя людей в подземную темницу, и о Легионах Проклятых, которые только и ждут приказа своего предводителя, чтобы смерчем пройти по землям Невендаара, не оставив камня на камне.

— Если все будут воевать против всех, перебьют нас демоны поодиночке, — закончила свою повесть Кас.

— Гномы — ваши союзники, — фыркнул Острое Копыто.

— Я гномов не видала ни разу, — возразила та. — Хотя они совсем недалеко в землях Горных кланов. А вы еще ближе.

— Вроде умная, подруга Кассия, а глупости говоришь. — Кентавр почесал себя за ухом. — Если случится нам пойти войной на гномов, вы будете защищать их. И попробуете убить нас. Это все союзники делают.

— Но я же знаю тебя, — уперлась Кас. — Как же убить? У нас всех один настоящий враг — демоны.

— Не видел демонов. — Он тоже умел быть упрямым. — Наши враги — гномы. Они поклоняются убийце Галлеана. Они виноваты, что земли Эльфийского Альянса травит чума и наводняет нежить. Гномий бог Вотан победил Галлеана однажды, но нас его детям не одолеть. Особенно когда наш Галлеан снова с нами! Они заплатят за все страдания. Скоро настанет этот день!

Кассия слушала молча. Острые Копыта не обращал внимания на ее попытки перебить его или вставить хотя бы слово. Кентавр говорил горячо и убежденно, как по писаному. Как будто ему кто-то пел в уши нужные слова.

Всякий раз, когда речь заходила о войне, история повторялась. Сколько Кас ни старалась, сколько ни билась, кентавр не верил ей. «Оставьте богам разбираться с богами, — умоляла девушка. — Гномов здесь нет». На что Острые Копыта отвечал: «Люди не лучше». Твердил, что имперцы облаком саранчи ползут туда, где им не место. Отрывают куски у живого леса, оставляя шрамы-города. В такие моменты Кассия боялась кентавра. Необузданная натура брала у него верх и затмевала разум.

— Какая же у бедолаги каша в голове, — однажды сказал Сэм, когда они остались вдвоем в своем жилище. — Вот ненавидит людей, а делит с нами пищу.

— Почему он не хочет понять меня? — Кас вытянулась на постели из мягкой травы, укрылась плащом и уставилась на огонек горевшей на полу свечи.

— Неправильно говоришь. — Самуэль зевнул. — Острые Копыта скорее не может, чем не хочет. Думаешь, кентавр тут желанный гость? Для эльфов он дикарь. В отличие от нас, он ночует в лесу.

— Как же так? — Она устремила взгляд в сводчатый потолок из сросшихся ветвей.

— Здесь нас контролируют, здесь мы под надзором, — пояснил парень. — И… зря ты считаешь, что кентавр так уж ошибается. Ты правишь Империей? И я нет. Против кого прикажут, против того и поднимем оружие. Трев особенно охотно.

— Ты станешь стрелять в друзей? — Кассия побледнела.

Самуэль сел и пристально посмотрел на нее. В свете пламени свечи его шрам казался демонической ухмылкой. Ответ читался в глазах парня, отчего по спине у Кассии пробежали мурашки. Такой выстрелит в кого угодно в интересах Империи.

— Спи, — попросил Сэм и свернулся на своей лежанке.

Негостеприимные хозяева приносили людям еду к входу в ее жилище. Только как и когда это происходило, Кас не видела. Не получалось проснуться вовремя, чтобы застать их. Тягучие сны не давали отдыха. В них она погружалась в хоровод кривляющихся, бесформенных лиц грязной толпы, готовой растерзать ее в любую секунду, но отчего-то медлившей с расправой. Заканчивалось все одинаково: Кассия вдруг превращалась в монолит кровавого камня и рассыпалась на тысячи гладких кругляшек.

Дни слились в один бесконечный поток. Девушка начала скучать по лету, к которому так привыкла, однако осень властвовала здесь безраздельно. Гигантское золотое дерево точно наполняло воздух теплом и туманом. Время от времени Самуэль и Острые Копыта уходили, оставляя Кас одну. Сэм условился с Саймоном об особенном знаке по ту сторону границы, Знаке, который скажет: «Возвращайтесь».

Предоставленная сама себе, Кассия вязала куколок из травяной подстилки Самуэля, собирала остроконечные листья и плела венки. Особенно ей нравились алые листья. Ими Кас любовалась часами. Цвет, толстые прожилки, влажная гладкость — все в них было прекрасно.

Стайка шумных птиц скрашивала одиночество в городе, полном холодных, безразличных эльфов. Крошки-птахи насвистывали свои мелодии, позволяя Кассии наполнять их любым содержанием. «О лете», — решила Кас. Если девушка стояла неподвижно, любопытные создания садились ей на плечи, на голову, на руки. Птички смотрели на Кассию выпуклыми бусинками глаз и чирикали, раздувая бока.

Они всегда прилетали к кустам, облепленным яркими ягодами. Красные гроздья почти светились изнутри. Кас, как в детстве, заправляла веточки в волосы и разглядывала свое отражение в сонной воде. Но чего-то определенно не хватало этим ягодам и этим листьям. Первые выигрывали у вторых, но тоже не устраивали. Не заполняли пустоту.

Кассия тосковала по Саймону. Сейчас она рада была бы выслушать любые насмешки и поучения, лишь бы снова обнять его. В голову лезли гадкие мысли о том, что проклятие снять не удастся. Девушка в деталях представляла, как до глубокой старости станет скитаться среди безмолвных теней. Она не надеялась, что эльфы, как птички, привыкнут к ней или хотя бы начнут замечать. Угнетающая картина застывшею будущего доставляла странное наслаждение. Если подумать, получалось очень романтично. Кас часами примерялась к новой роли. А когда надоедало страдать, снова вязала кукол.