22.06.1941 г. фашистская Германия и ее союзники в Европе обрушили на Советский Союз удар огромной, невиданной в истории армии вторжения: 190 дивизии (до 5 млн. человек), около 1000 танков, 4000 самолетов, более 47 тысяч орудий и минометов, 200 кораблей. К активному участию в агрессии привлекались Румыния, Финляндия, Венгрия. Германии оказывали помощь правящие круги Болгарии, а также созданные в результате раздела Чехословакии и Югославии марионеточные государства Словении, Хорватии. С фашистской Германией сотрудничали Испания, оставшаяся неоккупированной вишистская часть Франции (названа так по имени своей столицы Виши), Португалия, Турция. В целях военно-экономического обеспечения похода против СССР были задействованы ресурсы почти всех европейских государств. Они более чем в 2 раза превосходили ресурсы СССР. Советско-германский фронт стал главным фронтом Второй мировой войны, на котором решалось судьба человечества.

Непростыми в то время, т. е. в годы войны, были отношения и в США.

Внутри правящих кругов США и нарождающихся мондиалистских (то есть стремящихся к мировому господству) структур существовали совершенно разные взгляды как на военно-политическое сотрудничество США и Советского Союза в борьбе с Германией, так и на отношение к нашей стране в целом. Одно крыло – назовем его пропрезидентское (имеется в виду Ф.-Д. Рузвельт) – придерживалось в основном прочного союза с СССР во время войны и не собиралось отказываться от него после. Второе же крыло – назовем его антисоветское – было диаметрально противоположного мнения. Столь дифференцированное отношение проявлялось в довольно серьезной борьбе между двумя группировками. Особенно эта борьба обострилась в то время, когда Красная Армия стала одерживать победы на фронтах, освобождая свою территорию и выходя на европейский театр боевых действий. Тогда американскому президенту и английскому премьер-министру пришлось не только поставить свои подписи на ялтинских соглашениях, что само по себе мало что значило в реальной политике, но и выполнять эти договоренности на деле.

Антисоветское крыло зондировало официальных правителей на предмет срыва договоренностей и пересмотра ими послевоенной внешней политики. Так, еще в августе 1943 г. Управление стратегических служб США передало на рассмотрение высшего руководства страны «Меморандум-121», в котором излагалась версия о «возможном направлении стратегии и политики в отношении Германии и России». В частности, в п. 3 говорилось: «Попытаться повернуть против России всю мощь непобежденной Германии, все еще управляемой нацистами или генералами».

Главным действием этого крыла стало то, что они приступили к поиску контактов с еще не побежденной Германией. Переговоры шли через связку: глава американской миссии в Берне Аллен Даллес – германский начальник личного штаба Гиммлера генерал СС Карл Вольф. Считается, что «Дело Вольфа – Даллеса» было наиболее крупной операцией против Ф. Рузвельта и его курса.

4—11 февраля 1945 г. в Ялте состоялась Крымская конференция глав правительств трех союзных держав – СССР, США, Великобритании: председателя СНК СССР И.В. Сталина, президента США Ф.Д. Рузвельта и премьер-министра Великобритании У. Черчилля. На Крымской конференции были определены зоны оккупации Германии и их границы, намечены основные принципы общей политики в отношении послевоенной организации мира.

«В перерывах между заседаниями «большая тройка» собиралась пообедать или поужинать. Мне кажется, – пишет историк В.В.Карпов, – то, что они говорили на этих застольях, не менее интересно и значительно, чем то, что высказывалось официально».

Давайте обратимся к воспоминаниям Черчилля. «В тот вечер мы все вместе обедали со Сталиным в юсуповском дворце. Речи, произносившиеся там за обедом были записаны и могут быть приведены здесь. Между прочим я сказал:

– Я не прибегаю ни к преувеличению, ни к цветистым комплиментам, когда говорю, что мы считаем жизнь маршала Сталина драгоценнейшим сокровищем для наших надежд и наших сердец. В истории было много завоевателей. Но лишь немногие из них были государственными деятелями. И большинство из них, столкнувшись с трудностями, которые следовали за их войнами, рассеивали плоды своих побед. Я искренне надеюсь, что жизнь маршала сохранится для народа Советского Союза и поможет всем нам приблизиться к менее печальным временам, чем те, которые мы пережили недавно. Я шагаю по этому миру с большей смелостью и надеждой, когда сознаю, что нахожусь в дружеских и близких отношениях с этим великим человеком, слава которого прошла не только по всей России, но и по всему миру…

Сталин ответил. Я никогда не подозревал, что он может быть таким откровенным.

– Я говорю, – сказал он, – как старый человек; вот почему я говорю так много. Но я хочу выпить за наш союз, за то, чтобы он не утратил своего интимного характера, свободного выражения взглядов. В истории дипломатии я не знаю такого тесного союза трех великих держав, как этот, в котором союзники имели бы возможность так откровенно высказывать свои взгляды. Я знаю, что некоторым кругам это замечание покажется наивным.

В союзе союзники не должны обманывать друг друга. Быть может, это наивно? Опытные дипломаты могут сказать: «А почему бы мне не обмануть моего союзника?» Но я, как наивный человек, считаю, что лучше не обманывать своего союзника, даже если он дурак. Возможно, наш союз столь крепок именно потому, что мы не обманываем друг друга; или, быть может, потому, что не так уж легко обмануть друг друга? Я провозглашаю тост за прочность союза наших трех держав. Да будет он сильным и устойчивым; да будем мы как можно более откровенны…

Теперь я должен был провозгласить тост за здоровье маршала Сталина. Я сказал:

– Я пил за это несколько раз. На этот раз я пью с более теплым чувством, чем во время предыдущих встреч… Я считаю, что, какие бы разногласия ни возникали по тем или иным вопросам, в Англии он имеет доброго друга. Я надеюсь, что в будущем Россию ожидают светлая счастливая жизнь и процветание. Я сделаю все, чтобы этому помочь, и уверен, что то же самое сделает президент. Было время, когда маршал относился к нам не столь благожелательно, и я вспоминаю, что и сам кое-когда отзывался о нем грубо, но наши общие опасности и общая лояльность изгладили все это. Пламя войны выжгло все недоразумения прошлого. Мы чувствуем, что имеем в его лице друга, которому можем доверять, и я надеюсь, что он по-прежнему будет питать точно такие же чувства в отношении нас. Желаю ему долго жить и увидеть свою любимую Россию не только покрытой славой в войне, но и счастливой в дни мира.

…27 февраля я предложил палате общин одобрить результаты Крымской конференции.

Я считал себя обязанным провозгласить свою веру в добросовестность Советов, надеясь обеспечить ее. К этому меня поощряло поведение Сталина.

Я сказал:

– Впечатление, сложившееся у меня от поездки в Крым и от всех других случаев общения с советскими руководителями, таково, что Сталин и другие советские лидеры желают жить в почетной дружбе и равенстве с западными демократиями. Я считаю также, что они – хозяева своего слова. Никогда никакое правительство не выполняло точнее свои обязательства, даже в ущерб самому себе, нежели русское Советское правительство».

Советский Союз выдержал испытания на прочность в ходе Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. – одной из самых кровопролитных войн ХХ века, вышел из нее победителем, получив после ее окончания наряду с Великобританией, Китаем, США и Францией юридический статус Великой державы.

Но вскоре одна война сменилась другой с теми же целями.

После образования в 1948 г. по решению ООН государства Израиль (на части территории Палестины) сионизм стал официальной государственной идеологией Израиля. Главными целями сионизма провозглашались безусловная поддержка этого государства евреями всего мира, собирание в Израиле евреев со всего мира, обработка в сионистском духе еврейского населения различных стран. Сионизм ставил задачу расширения этого государства до границ т. н. «Великого Израиля». Для решения этой задачи сионисты использовали тезис о «вечном антисемитизме» и вместе с тем нередко прибегали сами к его разжиганию.