Она положила ручку, чувствуя себя оглушенной, и склонила голову на скрещенные руки.
Кирквуд, поколебавшись, положил руку ей на плечо.
— К этому надо привыкнуть, — сказал он мягко, а потом вздохнул и добавил: — И вам, и мне. А сейчас вам нужен отдых.
Глориана поняла смысл его слов. С каждым разом ей все легче и легче давался перевод давно забытого языка двадцатого века. Она подняла голову и кивнула. Забвение принесет с собой покой. Может быть, заснув здесь, она проснется вновь рядом с Дэйном в их спальне в башне Кенбрук-Холла, а все происшедшее окажется просто дурным сном.
Через несколько минут миссис Бонд отвела Глориану в маленькую комнату и уложила в постель. Уткнувшись в пахнущую чистотой подушку, Глориана съежилась под одеялом и почти сразу же провалилась в глубокий сон — сказалось нервное перенапряжение.
Проспав несколько часов, она проснулась внезапно, с сильно бьющимся сердцем. Оглядевшись, Глориана с ужасом увидела, что все еще находится в доме Кирквуда. Значит, то, что она приняла за ночной кошмар, случилось на самом деле. Ее охватило такое отчаяние, что она лежала как парализованная, не в силах даже пошевелиться или вскрикнуть.
Глориана застыла, уставившись в темноту. Из печальных глаз катились крупные слезы, блестя на ее щеках, как роса на лепестках роз. Странные звуки отдавались у нее в ушах, подобно отдаленному прибою. Постепенно этот шум превратился в голоса. Два тихих женских и один громкий, какой-то механический мужской, который рассуждал о мирных переговорах между британскими властями и лидерами Ирландской республиканской армии.
И тут Глориану пронзила ужасная мысль: она понимала, о чем говорили.
— Она должна быть в больнице, вот что я сказала, — раздался голос миссис Бонд. — Ей нужны успокоительные лекарства.
Глориана привстала на постели и внимательно прислушалась. Успокоительные лекарства? Она не знала, что это такое, но в этих словах ей почудился какой-то зловещий смысл.
В ответ раздался другой женский голос, как показалось Глориане, моложе и добрее, чем голос домоправительницы:
— Она здорова, ей не нужны лекарства. Это, наверное, медсестра Марж, о которой упоминал Кирквуд.
— Кроме того, Лин ведь врач. Я думаю, он знает, что делает.
— А мне все это не нравится, — проворчала миссис Бонд. — Представьте себе: появиться вот так, из ниоткуда, да еще к тому же на кладбище! А одежда? Будто из музея, да только шерсть новая и прочная, словно только что со станка.
Глориане не хотелось подниматься с постели. Лучше спрятаться под теплым одеялом от неизбежных вопросов и любопытных взглядов. Но ей сильно захотелось в туалет, поэтому она вздохнула и встала с кровати. Наклонившись, она поискала ночной горшок.
Его не было.
Она стояла, переминаясь с ноги на ногу. Порывшись в воспоминаниях, оставленных ей по наследству Меган, она подумала о блестящем керамическом предмете, служащем заменой ночного горшка. Этот предмет, наверное, расположен где-то в коридоре. Она на цыпочках подошла к двери и осторожно выглянула. Футболка Кирквуда доходила ей до колен.
В глаза ей ударил яркий свет. Глориана зажмурилась, на несколько мгновений совершенно потеряв ориентацию. Когда наконец открыла глаза, то увидела аккуратную комнатку. За столом сидела миссис Бонд, а напротив нее расположилась молодая рыжеволосая женщина. На плите кипел чайник, а все вокруг сверкало чистотой.
— Ей нужно в туалет, — сказала собеседница миссис Бонд приятным голосом и добавила: — Там, милая, в конце коридора.
Глориана догадалась о смысле сказанного, пошла в указанном направлении и нашла туалет. Поколебавшись несколько мгновений, воспользовалась им.
Подумав немного, она вспомнила, какой рычаг нужно нажать, чтобы спустить воду, и как открыть кран, чтобы вымыть руки в раковине. Когда Глориана вернулась на кухню, медсестра Марж встретила ее ласковой улыбкой.
— Не обращайте внимания на нашу Эльзу Бонд, — посоветовала она громким шепотом, наклоняясь к Глориане и беря ее за руки. — В сущности она не такая уж и плохая, просто ворчунья, вот и все.
Глориана кивнула. Она снова не смогла понять слов, но догадалась об их смысле.
— Хочешь перекусить, дорогая? Ты пропустила чай, но я сейчас соображу что-нибудь поесть.
За Глориану, слегка заворчав, ответил ее желудок, Марж предлагала еду, и проголодавшаяся Глориана кивнула в ответ.
Марж улыбнулась и жестом пригласила ее в ярко освещенную комнату — кухню, сильно отличавшуюся от средневековой. Кухня тринадцатого века была гораздо больше, не так хорошо освещена, там было очень жарко, везде сновали туда-сюда слуги, и собаки дремали у огня. На другом конце современной комнаты стоял ящик со светящимся экраном.
Глориана вспомнила, что это телевизор. Голос мужчины, рассказывающего об Ирландской республиканской армии, шел из этого устройства.
Присев к столу на предупредительно выдвинутый Марж стул, Глориана с интересом уставилась на экран. Миссис Бонд, бормоча, что день был тяжелый для всех, поднялась и вышла в коридор.
Марж тем временем занялась едой, не переставая оживленно болтать.
— Я сейчас выключу телевизор, если он тебе мешает, — сказала она. — Миссис Бонд смотрит все подряд, и он у нее тарахтит день и ночь. Если тебе интересно, куда подевался доктор Кирквуд, то он уехал на вечерний обход и скоро вернется.
Имя Кирквуда привлекло внимание Глорианы, и она, хотя и неохотно, оторвалась от ярких движущихся картинок. Ей хотелось ответить Марж, но все еще не доставало духу заговорить.
— Бедняжка, — пробормотала Марж, прищелкнув языком и покачав головой. У нее были коротко остриженные волосы, и мелкие кудряшки обрамляли румяное веселое лицо. — Один Бог знает, что с тобой стряслось. Это тоскливое выражение в твоих глазах просто разрывает мне сердце. — Марж тяжело вздохнула. — Ну что ж, не волнуйся, милая. Мы приглядим за тобой, доктор и я. И постараемся помочь тебе.
Глориана была настолько тронута добротой и дружеским участием Марж, что на глазах у нее выступили слезы. Но как бы ей ни хотелось ответить, она боялась говорить, так непривычно и непонятно звучала бы здесь ее родная речь. Глориана вновь обернулась к телевизору.
Потоки слов и звуков, музыка и изображения сменяли друг друга и сплетались в причудливые картины. Глориане сложно было привыкнуть к этому новому источнику информации — мосту, связывающему этот мир с ее далекой родиной. Глориана понимала, что если будет внимательно слушать и смотреть телевизор, то вскоре сможет общаться с окружающими людьми.
Марж поставила на стол тарелку и пододвинула ее к Глориане. На тарелке лежал сандвич — желтый кусок расплавленного сыра, запеченный между двух булочек. Глориана жадно набросилась на еду, не отрывая взгляд от телевизора, внимательно слушая, впитывая в себя информацию, запоминая новые слова.
Образы, мелькающие на телевизионном экране, воскрешали воспоминания Глорианы, и все же некоторые слова она воспринимала с трудом, потому что многие термины были ей незнакомы, а речь была слишком быстрой.
В этом мире все страшно спешили.
— Быстро ты расправилась с сандвичем, — рассмеялась Марж, кладя ей на тарелку второй бутерброд. — Хочешь еще?
— Спасибо, — произнесла Глориана. Ей с трудом дались незнакомые слова.
Марж просияла.
— Не за что, — ответила она.
Скоро Глориана начала уставать и пошла в свою маленькую комнатку, чтобы немного поспать. Ей приснился сон, очень похожий на реальность: Дэйн бродил по коридорам Кенбрук-Холла, зовя ее.
Было туманно. С дубовых листьев падали тяжелые капли. Маленький отряд уставших всадников медленно двигался в сумерках мимо замка Хэдлей и аббатства в сторону Кенбрук-Холла. Мечи их были затуплены и покрыты запекшейся кровью, а одежда заскорузла от пропитавшего ее пота и пыли. Воины все до одного были закаленными бойцами, но битва с людьми Мерримонта длилась больше двух часов, и силы солдат были на исходе.
Дэйн не отрывал взгляда от родного поместья, белеющего в сгущающихся сумерках. Там, куда бы он ни уехал, навсегда останется его сердце, принадлежащее красавице с чарующим взглядом. Дэйн устал от войны, устал поить кровью свой меч. Он возвращался домой по зову чувств, связавших его с Глорианой. Если бы она не притягивала его, у Дэйна не достало бы сил двигаться вперед. Ему сейчас хотелось только одного: опуститься на пол у ног супруги, положить голову ей на колени, чтобы она своими нежными пальцами гладила его светлые волосы.
