– Успокойтесь, ради Бога, – попросил Пал Палыч. – Говорите адрес, через полчаса постараюсь быть у вас.

Записав адрес огрызком карандаша прямо на обоях над телефоном и заверив женщину, что все будет в порядке, Колосков положил трубку.

На кухне уже подгорало, и Пал Палыч помчался туда. Выключив плитку и положив себе в тарелку перловки, он уселся за стол. С аппетитом поедая горячую кашу, Пал Палыч поглаживал ногой Гариково пузо и разговаривал с собакой:

– Тебя с собой не возьму! Не скули, оставайся дома! Тебе туда нельзя, там кошка. Тем более, что сам виноват, не помнишь, козлина, что учудил в прошлый раз? Кошку вместе с хозяйкой чуть инфаркт не хватил, когда она твою морду бандитскую увидела. Тоже мне пришли укольчик делать. Чуть не угробили животину. А эти египетские кошки, черт знает, сколько стоят. Мне полгода пришлось бы на вызовах работать. – Гарик обиженно заскулил, и хозяин потрепал его за холку. – Ладно, не ной! Приду, целый час будем с тобой гулять. Может, если повезет, встретим твою подругу, ободранную пуделиху, как ее… Эльза, что ли?

Доев перловку и похлопав по бокам загрустившего Гарика, Пал Палыч оделся, переписал с обоев в блокнот адрес звонившей женщины, захватил саквояж с синим крестом на боку, и вышел из квартиры.

Утро в редакции еженедельника «Дело» началось с небольшого скандала.

– Где эта сволочь? Я его убью! Прирежу! Башку оторву! – орал, то и дело срываясь на визг, редактор Миша Резник. Щуплый, и как все холерики, крайне вспыльчивый, он в ярости бегал из угла в угол, брызгая слюной и трагически поднимая руки к небу. Притихшие сотрудники, как куры на завалинке, сидели рядком на диване, боясь неосторожным словом еще больше разозлить рассвирепевшее начальство.

– Нет, вы видели такого козла? – не мог успокоиться Миша и, остановившись напротив Даши, велел – Попробуй еще позвонить.

Даша послушно набрала номер, с минуту послушала длинные гудки и, в который раз за это утро, стала звонить в пейджинговую службу:

– Абоненту 1778. Гриша, если ты жив, немедленно позвони в редакцию.

– Если он жив, то ненадолго, – хмыкнул сидевший рядом с Дашей фотограф Эдик.

Беда заключалась в том, что накануне собкор газеты, Гриша Афонин явился на пресс-конференцию, на которой представляли нового министра МЧС республики, абсолютно пьяным. И вчера все республиканские и городские телекомпании в вечерних выпусках новостей показали сюжеты с конференции, сопроводив их язвительными комментариями в адрес газеты.

– Похоже, журналисты газеты «Дело» и не подозревают о старинной поговорке « Делу – время, потехе – час» – самозабвенно каламбурил корреспондент муниципальной телекомпании Сергей Домодедов. При этом злорадная камера подолгу останавливалась на помятой Гришиной физиономии, с удовольствием фиксируя его неподобающее поведение: во время прочувствованной речи министра Гриша беззастенчиво икал и осоловело оглядывался, видимо, не очень понимая, где он находится. Галстук у него съехал куда-то вбок, а расстегнутая рубашка являла безжалостным телекамерам бледную безволосую грудь. Пресс-секретарь местного МЧС поедал Гришу взглядом, под столом его настойчиво пинала и наступала на ногу каблуком-шпилькой корреспондент городского радио Дина Звонкова, но Афонину все было нипочем. В конце концов, он с громким стуком уронил голову на столешницу и утомленно провозгласил:

– А пошли вы все…

Тогда не выдержал новый министр. И нахмурившись, сердито бросил в зал:

– В чем дело?

И, похоже, растерялся, когда на его абсолютно закономерный вопрос зал разразился гомерическим хохотом.

Ярость редактора была вполне объяснима. Теперь эту историю долго будут муссировать все враждебные «Делу» средства массовой информации. Собственно, почти со всеми местными СМИ, которые в той или иной степени были от кого-то зависимы (от алюминиевого концерна или администрации города) независимая коммерческая газета «Дело» находилась в состоянии перманентной войны.

Виной этому отчасти был вздорный характер редактора и его свирепое остроумие, которое он щедро расточал в еженедельной колонке «Колесо оборзения», посвященной обзору местных газет и телевидения. Он и придумал-то ее, чтобы удобнее было топтать конкурентов. Миша Резник потому так громко и орал, что представил себе, какой радостной статьей разразится в следующем номере газета «Око» – их главный конкурент, по объему тиража почти наступающий им на пятки.

Наконец он перестал бегать взад вперед по редакции и мрачно объявил:

– Все. Работаем. – давая понять подчиненным, что разборки откладываются на неопределенное время до появления Афонина. И кивнул Даше: – Зайди ко мне.

Слегка утомленный скандалом редактор и его зам Даша Романова закрылись в редакторском кабинете, чтобы вместе придумать, как на этот раз выгородить эту сволочь Гришу перед учредителями газеты. Аргументы, вроде «он больше не будет» уже не действовали. Гриша постоянно попадал в какие-то истории, что сильно вредило имиджу газеты. На прошлой неделе, к примеру, он чуть было не устроил драку на презентации книги стихов местных авторов «Моя малая милая Родина», а месяц назад, созвав в редакцию армейских дружков, уничтожил запасы дорогого коньяка, приготовленного в подарок рекламодателям.

Уволить Гришу Резник не мог, точнее мог, но не хотел. Гриша Афонин был замечательным автором статей на криминальные темы. У него были друзья среди бандитов и милиционеров, таможенников и аферистов, он обладал настоящим нюхом на сенсации и умел любую банальную кражу раздуть до масштабов криминальной драмы. Неизменной популярностью пользовались его фельетоны под рубрикой «Из жизни животных», в которых под видом сусликов, лис, медведей и прочих представителей богатой сибирской фауны он разоблачал высокопоставленных чиновников и силовиков. Его колонки читали запоем, как детективный роман, «представители фауны», узнавшие себя в его памфлетах, грозили ему физической расправой и таскали по судам, но тиражи издания росли с каждым номером.

– Даша, мне надоело с ним нянчиться. И потом я уже тысячу раз отмазывал его перед Воробьевым. (Воробьев был генеральным директором рекламной группы «Дело»)

– Ты, видимо, намекаешь, что с ним разговаривать придется мне. Только знаешь, в отличие от тебя я не считаю Афонина таким уж незаменимым, и в конце концов любому терпению есть предел. Поэтому не обижайся, если результат будет обратным.

Даша могла разговаривать с редактором на равных. Они когда-то вместе учились на филфаке местного пединститута, а потом много лет работали бок о бок в республиканской газете. В какой-то момент дружеские отношения готовы были перерасти в любовные, но этого не случилось, может быть, потому, что они оба слишком дорожили своей дружбой. Когда Резнику предложили возглавить тогда еще хилую газету «Дело», в которой восемь полос из десяти занимали объявления, он взял Дашу к себе замом. И вдвоем они сделали «Дело» самой читаемой газетой в республике.

– Сделал «Дело», – гуляй смело, – говорили сотрудники газеты, закончив верстку и выведя полосы на пленку.

Вообще, и учредители и главный редактор понимали, что название газете было выбрано неудачно, оно постоянно служило источником каламбуров и зловредных высказываний во «вражеской» прессе. «Мы сделали «Дело»! – радостно вопила газета «Око», когда удавалось взять главный приз на каком-нибудь журналистском конкурсе. Впрочем, Резник в долгу не оставался и в своей рубрике отвечал на эти выпады целым потоком свеженьких «ОКОлесиц».

– Так значит, Даша, помочь ты мне не хочешь, – с раздражением сказал Резник.

– Извини, Миша. Ты знаешь, что я никогда не отказываюсь тебе помочь, но в очередной раз спасать Афонина мне не хочется. Во-первых я его не люблю, мне осточертели его игры в шпионов и суперменов, а во-вторых, – она прищурилась, – главный редактор – ты, Мишаня.

– Может быть, тебе просто хочется поменяться ролями, – впервые Миша произнес вслух то, о чем давно подозревал.