— Какая разница, Кэт?

— Скучаешь по ней, да? А она знает, каким образом тебе достались деньги на поездку? Ведь, сумма внушительная нужна

— Нет, не знает, и никогда не узнает — тихо ответил Джимми, сжав в руке билет до рая.

Летели дни, сменяя друг друга, как люди приходят в этот мир, занимая место давно покинувших его. И снова учатся жить. За окном преображалась природа, но в душе Джимми горели великолепные пожары грациозных струн. Лишь изредка в дневнике появлялись новые надписи, которые несли в себе глубокие мысли, парящие над черной бездной людских эпизодов судьбы.

«7 марта 2011 год.

Религия.

Здравствуй, мой молчаливый свидетель. Мимо мелькают часы, наполненные нудными минутами, а я лишь жду тот миг, когда вновь увижу ее. И так безумно тяжело убивать секунды до встречи, стараться не считать их. Последние ночи я не могу спать. Различные мысли посещают мой разум, заставляя прокручивать цепочки совершенных строк, соединяя их в предложения и рассказы. Иногда, они пугают меня, словно маленьких детей дразнят историями про чудовищ, живших очень давно. Иллюзия, как ложь. Обман в фальши.

Бог. Кто он? Мифическое существо, выдуманное в эпоху хаоса? Творец? Сказка? Что несет в себе это слово? Человек слишком ничтожен, чтобы найти ответы на эти вопросы. И стоит ли их задавать? Такова человеческая природа. Иметь свое мнение, по тому или иному вопросу. А существует ли бог? Не знаю. Но вот веселая головоломка. Когда хирург спасает маленькую девочку — божье чудо, но если она умирает на операционном столе, выплевывая всю жизнь из своего сердца — вина врача. Забавный парадокс, не правда ли? Никто и никогда не винит бога в тех или иных неприятностях. Почему? Почему люди выставляют его трусом, не способным взять на себя капризы этого мира? Зачем оберегать того, кто должен нести людям свет? И эта трусость, как заразная болезнь, видимо, уже давно поразила его тело. Усталый старик — теперь трусливый ангел небес.

«Не бог создал человека по своему образу и подобию, а человек всегда творил бога по своему образцу, наделяя его своим умом, своими качествами, особенно — пороками» — сказал однажды Пауль Гольбах. Надо признать, что я вижу смысл в его словах. Этот жалкий образ всемогущего бородатого дядьки, словно идеалы человеческой внешности и могущества. Почему он не может быть женщиной? Все просто. Время, когда выдуман бог — часы идеализирования мужчины, как совершенного существа. Его слова — закон. Феминизм? Кто тогда думал о феминизме, о котором сейчас кричат на каждом информационном канале? Стоит вернуться. Почему люди отдают богу лишь светлое, забывая об ошибках, которые он не способен принять? Ответ прост. Большинство людей трусливы. Они выбросят каждое плохое слово, чтобы не впитывать его в свою душу, не мешать чашу равновесия. Каждый из нас боится того или иного аспекта, прячась за равнодушной маской каменных скульптур. Всегда найдутся и герои, бесстрашные и храбрые, но это те же пороки. Грех, имя которому — Гордыня. И замкнутый круг из смертных грехов, как тугой ошейник дворового пса, забирает свободу теплых глаз. Каждый из нас окунался в картины насилия, зла, похоти. И пусть эти мысли соединяются в сплошной ком грязи. Плевать. Я должен вылить свои мысли в твои листы.

Бог есть. Тогда где он ходит, когда умирают дети? Когда женщины сходят с ума, роняя чистые слезы на мраморные плиты с изображением чистых глаз? Играет в пул? Ходит по барам? Легендарный ответ — «Грехи отцов». Кому не наплевать на то, что совершили родители?! Почему тогда маленькие чистые глаза, в которых только начинается жизнь, все ее краски и великолепие, должны тускнеть, закрывая в себе лик смерти?! Но ведь трусость порождает ложь — «Пути господни неисповедимы». Скажите это седым женщинам, которые несут две розы на могилы.

Бог есть. Особенно в религиозных процедурах. Конечно, богу необходимы ваши деньги, которые вы несете в храмы, на молитвы, свечи, иконы. Интересно, что покупает бог? Или он дарит? Благодарит купюрами тех, кто несет духовную пищу вашим умам. Конечно, ведь нести службу без дорогих машин, больших домов, набитых животов, красивых женщин и золотых украшений невозможно! Нет, я никого не хочу обидеть. Но если бог есть, то не проще ли будет идти к нему через собственную душу, нежели по ступеням золотых церквей?

Библия — законы, рассказы. Бог выводил чернилами на страницы, на каменные скрижали наносил свои фантазии? Нет. Лишь посланники божьи писали эти буквы. Сколько нестыковок? И кто посмеет им перечить, если страх перед мифическим созданием намного сильнее трезвого взгляда? И лишь вопросы.

А сколько войн породила религия? Сколько остановила она? Покажите мне тот гениальный ум, который создал совершенное оружие. Идеализированный боевой комплект — бог. Повод уничтожать, забирать жизни — бог. Я преклоняюсь перед тем, кто увидел эту брешь человеческой души, заполнив ее страхом перед могуществом. Религия, как совершенный обман человечества. Бог, как безупречная иллюзия страха. Гениально!

Я не призываю отвернуться от веры, бога. У каждого свое мнение — человеческая сущность. Увы, для меня бог мертв. Уже давно. Раскрыть глаза, увидеть полет грациозной веры, чтобы она разбилась об мокрый асфальт моей души. Религия — ложь.

И все же людям необходима надежда, вера. И если эта необходимость застилает глаза, то проложите путь в своей душе. Лишь так можно прийти к богу, которого вы все так долго ищите в своих мирах. Зеркало даст ответы.

Прости».

Джимми закрыл тетрадь. Он долго думал, держа в ее руках. На обложке парень, небрежным шрифтом, написал: «Иллюзорий». Джимми закрыл глаза, его душа была свободна, словно капельки первого дождя летят с неба, вальсируя в порывах ветра. Время мечтать. И перед ним та сцена, но как ни странно, теперь людей около нее было еще меньше. Лишь жалкая сотня душ прокручивала в своем воображении непревзойденный гений. Света было очень мало, его едва хватало на то, чтобы улавливать струистый дым, выходивший изо рта парня, при каждом новом слове. Старые доски паркета скрипели под ногами Джимми. Красная краска, стоптанная годами, разрезанная чьими-то чужими подошвами, приобретала новый цвет, напоминая всем своим видом окровавленные вены, внутри которых еще пульсирует багровая жидкость. Старый, едва заметный, микрофон, изготовленный в стиле тридцатых годов прошлого столетия, пропускал через себя голос Джимми, превращая его в один монотонный звуковой импульс.

Картер уже давно не звонил Джимми, в очередной раз, доказывая теорию расстояния. Парень собирался в столицу, и, конечно, он мог позвонить другу. Зачем? Разные интересы, другие встречи. И если положить на весы, то та любовь, живущая в душе парня, намного сильнее, чем дружеские отношения с «чужим» человеком.

Долгожданный вечер. Джимми туго завязывал белые шнурки на кроссовках, стоя в прихожей. Молодой человек вновь проверял содержимое небольшого пакетика, в котором находились: паспорт, билет, ключи, плеер, наушники и тонкая тетрадь. Он очень боялся что-либо забыть. Это было так важно для него. В дверях появилась Кэтрин.

— Уже уезжаешь? — спросила она грустным голосом

— Да, Кэт. Мне пора — завязывая шнурки, как можно туже, что те уже трещали и скрипели, ответил Джимми — Скоро поезд, не скучай тут без меня. Хорошо?