В ходе громкого дела юриста Магнитского, о котором теперь известно всем, Генри Маркович подверг критике работу судей, напомнив о том, что мера пресечения – содержание под стражей во время проведения следствия – определяется только в тех случаях, когда человек представляет социальную опасность для окружающих.
Вместе со Сванидзе и другими членами Палаты Резник подготовил пакет предложений по реформированию судебной системы в России, в этом документе есть интересная идея, предложенная им лично. Она касается снижения административного давления на суды. Адвокат предложил судьям самим избирать председателей, чтобы они напрямую зависели от своих коллег. В этом случае председатель не сможет оказывать давление на рядовых судей, иначе они его просто не выберут в следующий раз.
Анатолий Кучерена
Анатолия Григорьевича я впервые увидел по телевидению в середине девяностых, когда он защищал детей, пострадавших от насильника Карпова, организовавшего в Москве первый частный детский дом со странным для детского учреждения названием «Альфа». Было видно, насколько искренне адвокат защищал детей, пытаясь добиться соответствующего наказания для негодяя, которого суд посчитал невменяемым и поместил в психушку. Потом были громкие дела Тамары Рохлиной, бывшего министра юстиции Ковалева, он защищал Иосифа Кобзона, Никиту Михалкова и Сергея Лисовского. И все чаще стал появляться на телевидении, его комментарии можно было прочитать на страницах ведущих печатных СМИ. На тот момент, когда я начал с ним работать, он был уже «раскрученный» в медийном отношении человек, не нуждающийся в особом представлении.
Я встретился с ним на втором этапе выборов в Палату. Он вел все заседания, с легкостью парируя замечания именитых коллег. Мне казалось, Анатолий Григорьевич непременно будет секретарем Палаты, но он уже тогда, видимо, определил совсем другой путь и возглавил комиссию по общественному контролю за деятельностью правоохранительных органов. Не в обиду его коллегам будет сказано, но так получилось, что именно эта комиссия стала особенно заметной в Общественной палате. Кучерена с товарищами успевали оперативно реагировать на вопиющие случаи нарушения прав человека: это и драматическая история Сычева, и дело Щербинского, и конфликт в Южном Бутово, и много, много других. Несмотря на то что Кучерена – фигура публичная, его человеческие качества, скорее всего, не очень известны широкой публике, поэтому я попробую набросать «несколько штрихов к портрету».
Ну, во-первых, начнем с того, что Кучерена – человек, который сделал себя сам, ему никто никогда не помогал. Его ум, дипломатичность и огромная пробивная сила позволили ему стать тем, кем он есть сейчас. Анатолий Григорьевич умеет находить подход к людям независимо от их социального статуса, всегда приветлив и доброжелателен, держится просто, хотя сам далеко не прост. Его чувство собственного достоинства не позволяет даже предположить какое-либо панибратство.
Интересно, что он всегда представляется по имени и фамилии, никогда не слышал, чтобы он называл себя по имени-отчеству. Многие журналисты, работающие с нами, говорили, что такая манера сразу снимает определенные барьеры в общении, разговор становится более живой, неформальный.
Кучерена любит слушать, старается не перебивать собеседника – это тоже располагает к нему. Но главное его качество – любовь к людям, искреннее желание им помочь. Хочу привести две короткие истории.
Анатолий занимался разрешением проблем обманутых дольщиков, а люди, пытавшиеся извлечь свой интерес из этой истории, пытались ему противостоять и собрали форум обманутых дольщиков. В зале было много пострадавших от действий неблагонадежных застройщиков, граждан, оставшихся без средств к существованию и живших только надеждой получить либо вложенные деньги, либо обещанное жилье. Организаторы не пригласили Кучерену, умышленно или случайно, они почему-то не пожелали учесть многомесячный опыт возглавляемой им рабочей группы по разрешению этой ситуации. Адвокат и правозащитник пришел на форум сам, один, добился, чтобы ему дали слово, а ушел оттуда под аплодисменты зала. За ним вышли десятки людей, в фойе продолжалось общение, потерпевшие дольщики, приехавшие из разных городов страны, благодарили за участие в их судьбе. Когда те же «оппоненты» устраивали заказные митинги возле его офиса в надежде, что журналисты, не разобравшись в ситуации, подмочат репутацию адвоката, Кучерена выходил к людям (у него, кстати, никогда не было и нет охраны), смотрел им в глаза и спрашивал: «Если вы пострадавшие дольщики, скажите, где находится дом, в который вы вложили деньги?» Люди, в основном пожилого возраста, нередко находившиеся в состоянии легкого алкогольного опьянения, сразу тушевались, бросали свои транспаранты, а журналисты понимали что к чему.
И вторая короткая зарисовка. Мы вдвоем с Анатолием Григорьевичем вышли из редакции газеты «Комсомольская правда», где проходила его пресс-конференция, и встретили очень грустную пожилую женщину. Она шла не спеша, чуть согнувшись, глаза ее были безжизненными. Прервав разговор со мной, Кучерена стремительно двинулся к ней и спросил, что случилось. Она сказала, что у нее погиб сын и она не может добиться от властей компенсации, чтобы поставить памятник на его могиле. Анатолий Григорьевич записал телефон несчастной матери и, оставив визитную карточку, пообещал помочь. Он сдержал свое слово.
Конечно, помочь всем невозможно. В адрес комиссии ежегодно приходят сотни жалоб, просьб, предложений. Люди ежедневно стоят у входа в здание Общественной палаты в надежде передать лично в руки Кучерены свое письмо. Одно время он даже пытался вести общественную приемную: встречался с людьми, отвечал на их вопросы, консультировал. Но потом все-таки стало понятно, что таким образом ситуацию не сдвинешь с мертвой точки, вопросы необходимо решать системно: изменениями в законах, указами и распоряжениями президента и премьера, приказами министерств и ведомств. Необходимо доносить свои предложения до власти, добиваться государственного решения проблемы и осуществлять общественный контроль за тем, как это решение выполняется.
Еще я вспоминаю трагическую историю с четырехлетним Глебом Агеевым, в разрешении которой Кучерена принимал самое непосредственное участие. В конце марта 2009 года телевидение показало страшный сюжет о том, как в московскую детскую больницу был доставлен ребенок со множественными ожогами и гематомами. Приемные родители мальчика тогда заявили, что он якобы упал с лестницы, сам же ребенок рассказал, что его избила приемная мать. Весь ужас заключался в том, что ребенка вернули приемным родителям. Ни органы опеки, ни милиция, ни общественные организации, занимающиеся защитой прав детей, не посчитали нужным предпринять какие-то действия, ограничились лишь возмущенными комментариями в СМИ. Кучерена позвонил мне с утра в воскресенье и попросил сообщить журналистам, что в понедельник собирает в Палате экстренное заседание комиссии, на которое приглашены все стороны, так или иначе ответственные за происходящее. Пришли все: и представители органов опеки, которые невнятно пытались объяснить свои действия, и приемные родители, которые путано говорили, что они вроде бы виноваты, но вроде бы и не виноваты. После жесткого разговора правоохранительным органам не оставалось ничего другого, как возбудить уголовное дело в отношении родителей, а ребенка поместили в Морозовскую детскую больницу для реабилитации. Кучерена вместе с Ольгой Костиной навещали его там. Впоследствии приемных родителей лишили родительских прав. Члены Палаты направили в Госдуму целый пакет рекомендаций по созданию системы общественного контроля за приемными семьями. Сколько таких громких и незаметных дел было за годы работы, всего и не расскажешь. Пожалуй, напомню еще один эпизод из жизни комиссии. Осенью 2008 года из-за финансовых проблем авиакомпании «Интеравиа» в Домодедово скопилось более семисот человек, пытавшихся улететь на Дальний Восток. Их не только не информировали о причинах многочасовой задержки, но не сочли нужным позаботиться хотя бы о питании и элементарных бытовых условиях ожидающих. Отчаявшиеся люди стали перекрывать целые сектора в аэропорту, ситуация выходила из-под контроля.
