Конечно, на местах немало первоклассных специалистов и современных клиник, но я говорю об особо сложных заболеваниях, о тех случаях, когда местные специалисты затруднялись поставить диагноз. Кроме того, на борту теплохода было оборудование, которое позволяло проводить сверхсовременную диагностику. Врачи работали самоотверженно, принимая столько, детей, сколько было возможно, забывая о перерывах на обед, не говоря уже о том, чтобы позволить себе постоять у иллюминатора – рассмотреть хотя бы, в каком городе находишься. За две недели было обследовано более шестисот детей, пятидесяти малышам были выданы сертификаты на бесплатное лечение в Москве. Параллельно проводились научные и практические семинары, способствовавшие пропаганде здорового образа жизни в регионах.
За два дня до прибытия теплохода в Волгоград я прилетел в город, чтобы подготовить вместе с журналистами Первого канала сюжет о проведении «Волны здоровья». Вместе с корреспондентом Еленой Пич мы встретились с мамой пятилетней девочки Даши, у которой был сложный порок сердца. Местные врачи оказались бессильны что-либо сделать, вся надежда была на столичных светил, и конечно, на Лео Бокерия. Утром мне позвонил его помощник и сказал, у профессора в Москве очень сложная срочная операция, без него никак не смогут обойтись, и что его заменят кардиохирурги, плывущие на пароходе. Но у Даши случай был настолько неординарный, что рисковать не решились.
Кто-то предложил организовать видеомост, ведь современные условия позволяют обследовать человека и на расстоянии. Лео Антонович, не раздумывая, поддержал эту идею, но поставил условие – один из его кардиохирургов должен быть с ним на связи во время дистанционного обследования девочки. Казалось, вопрос решился, но связавшись по телефону с кораблем, я выяснил, что там нельзя установить видеосвязь, необходимая техника находится в местном медицинском центре, расположенном на окраине города. Срочно пришлось ехать в медицинский центр, рассказывать всю историю. Там без промедления согласились предоставить необходимое.
Утром диспозиция была такая: в одиннадцать прибывал корабль. Кардиохирурга Ларису Ивановну вместе с девочкой, ее мамой и помощником Лео Антоновича я отправил в медицинский центр, а сам вместе со съемочной группой Первого канала поехал следом. Надо сказать, что автомобильные пробки стали головной болью не только Москвы, но и многих крупных городов страны, с ними я столкнулся даже в Грозном. В общем, пока мы доехали, пока прошли в больницу, Бокерия уже заканчивал проводить консультацию, давал последние наставления врачам. Его помощник на ходу бросил: «Все нормально, решено девочку перевезти в Москву, и там, скорее всего, ей сделают операцию».
Напомню, что это была видеотрансляция. В центре зала волгоградского центра на большом телевизионном экране была видна только голова Лео Антоновича, слишком крупно снимал его оператор в Бакулевском центре. Судя по интонации кардиохирург собирался уже попрощаться с Волгоградом. Но телевизионщики, естественно, хотели получить хотя бы небольшой синхрон Бокерии. Я понимал их профессиональную заинтересованность и, рискуя услышать заслуженную резкость, подбежал к помощнику Бокерии и попросил уточнить у Лео Антоновича, насколько срочно необходимо переводить Дашу в столицу. Неприязненно взглянув на меня, он подошел к микрофону и спросил. Профессор, собиравшийся попрощаться, сначала с некоторым непониманием посмотрел в камеру, но потом, повторив диагноз, сказал: «Чем скорее, тем лучше».
Мама с дочкой получили надежду, телевидение – желаемый сюжет, а я – нарекания строгого помощника, который напомнил мне, что в любом деле главное точность и дисциплина, что я должен был быть на месте заранее, чтобы не возникало подобных неожиданностей. Не могу сказать, что я был уж очень огорчен – ведь удалось помочь ребенку и маме, вселить в них уверенность.
На следующий день они уехали в Москву, телевизионный сюжет благополучно был показан в программе «Другие новости» на Первом. Так удалось совместить медицину и ПИАР.
К вечеру выдалось немного свободного времени. Я решил прогуляться по городу и сел на знаменитый волгоградский трамвайчик, который больше напоминает московский метрополитен: большую часть пути он идет под землей, с большой скоростью, на станциях такие же циферблаты часов, как в столичной подземке. Побывал я и на Мамаевом Кургане, легендарном месте, где во время Сталинградской битвы шли ожесточенные бои. Поднимаясь по ступенькам (их ровно двести, по числу дней, которые длилась Сталинградская битва) к обелиску, представляешь, как немногим больше полувека назад здесь костьми ложились наши ребята, чтобы не пустить неприятеля на ту сторону Волги. Вспомнились строчки Александра Розенбаума: «Здесь от века и до века плыть гвоздикам по воде». Страшно представить, но по некоторым данным более миллиона защитников родины полегло на этой земле с 1942 по 1943 годы.
Когда начало смеркаться, город-герой стал еще краше, монумент «Родина-мать» озарился прожекторами, а набережная Волги заиграла огнями многочисленных фонарей.
На следующий день, благополучно пройдя через шлюзы, мы плыли уже по Дону. Берега его дышат свободой, независимостью, вольностью, если хотите. Вспомнились фильмы о казаках Дона, мелодичные казацкие песни, то лиричные, то трагические, шолоховские Аксинья и Григорий Мелехов… Есть ли теперь здесь такие же харизматичные, самобытные люди земли казацкой?
Впечатлил меня Волго-Донской канал, построенный в 1952 году в рекордно короткие сроки – всего за четыре года при общей протяженности в 101 километр. Вроде бы надо гордиться, но как-то не по себе становится, когда на память приходят страницы «Архипелага Гулаг». Какой же ценой он был построен!
Проходя шлюзы, мы с Валерием Тишковым обратили внимание на то, что все объекты охраняются преимущественно пожилыми людьми, среди них много женщин. У одного из строений стояла бабушка с флажком и винтовкой за спиной, вокруг нее копошились бездомные собаки, с корабля им подкидывали какую-то еду. Тяжелое осталось впечатление.
В городе белых ночей
Так получилось, что в 2007 году мне в течение двух недель пришлось выезжать в Санкт-Петербург трижды. Сначала мы вместе с Анатолием Кучереной и Александром Афоничевым занимались в северной столице проблемами пострадавших дольщиков, улучшением взаимодействия общественности и милиции, разбирались с участившимися случаями ксенофобии в отношении иностранных студентов. Я, как обычно, выехал на несколько дней раньше, чтобы наладить контакты с питерскими журналистами.
Меня удивило, что они всегда спрашивали, когда слушания закончатся, чтобы прийти пообщаться с членами Общественной палаты. Видимо, пресс-службы местных силовых ведомств приучили их к тому, что, как правило, заседания проходят в закрытом режиме, а по окончании проводится традиционный брифинг для журналистов. Потом мне часто приходилось сталкиваться с непониманием чиновников на местах – как это Общественная палата работает в открытом режиме. Для нас это было важным принципом. Даже если журналист приезжал без аккредитации, достаточно было предъявить редакционное удостоверение, чтобы получить право присутствовать на заседании, а я всегда во всех анонсах давал номер своего мобильного телефона. Это позволяет поддерживать хорошие партнерские отношения с коллегами, а порой помогает сдерживать критику со стороны особо разудалых из них, готовых ради красного словца попинать неугодных общественников.
Интриги в Питере начались еще задолго до приезда туда Кучерены. Кто-то порекомендовал ему новую, сравнительно недавно построенную гостиницу в самом центре, недалеко от Невского. Член Палаты, бизнесмен Александр Афоничев, узнав об этом, сказал мне, что она имеет дурную славу, считается негласным местом сбора и общения местных криминальных кругов. Естественно, москвичам это неизвестно, гостям Питера ее обычно рекламируют как современный хороший отель. Я сразу представил заголовки в газетах: «Члены Палаты остановились в бандитской гостинице», «Палата связана с мафией», «Одного поля ягоды»: журналисты, работающие с нами, специализировались на криминальной теме, поэтому всю подноготную питерских гостиниц наверняка знали.
