Очевидно, расчёт Сафира строится на том, что читатель, увидев ссылку на официальную газету «Российские вести», решит, что 100 тысяч инвалидов Афганской войны – тоже официальные данные Минздрава СССР, а идти в библиотеку и проверять первоисточник, естественно, не будет. Между тем источником «данных Минздрава» является публицистическая статья «Молох», автор которой – некий Вадим Первышин, разглагольствуя о непосильном для СССР бремени военных расходов, приводит собственные умозрительные выводы:
«Следовательно, война в Афганистане нам стоила не менее 50 тысяч убитыми и не менее 170 тысяч ранеными. Причём большинство из них – это тяжелораненые – без ног, без рук, подорвавшиеся на минах. Эти расчёты косвенно подтверждаются скорбной, длинной очередью молодых калек за протезами, в которой – по однажды обронённым словам руководства Минобороны и Минздрава – числится сто тысяч инвалидов – безруких и безногих «афганцев», ждущих в настоящее время протезов»[23].
Не правда ли, «убедительный» аргумент? Для опровержения данных, основанных на документальных материалах Министерства обороны, используется заявление журналиста, который якобы однажды где-то слышал, как некто неизвестный из «руководства Минобороны и Минздрава» «обронил слова» о 100 тысячах инвалидов-«афганцев».
И, наконец, последний «аргумент» Сафира: процент офицерских потерь – 8,6 % от общих – якобы «совершенно нереален» и «свидетельствует о том, что объявленные суммарные потери явно занижены». В доказательство его «нереальности» автор ссылается на пример других «армий развитых государств».
Начнём с того, что из числа развитых государств, по логике Сафира, следует исключить Францию. Поскольку в ходе боевых действий на Западном фронте в мае – июне 1940 года 30 % всех потерь французской армии убитыми и ранеными составляли офицеры[24].
Что же касается Красной Армии, то любому непредубеждённому исследователю должно быть ясно, что, прежде чем рассуждать о «реальности» или «нереальности» доли офицерских потерь, следует выяснить, какова была доля офицеров среди военнослужащих. Однако именно об этом Сафир старательно умалчивает. Между тем согласно «Грифу секретности…», откуда он взял цифру «1 млн 23 тыс. 93» (хотя и включил в неё 122 905 военнослужащих, не имевших офицерских званий, но занимавших офицерские должности), средняя численность офицеров в Красной Армии и Военно-морском флоте составляла 14,32 %[25].
По сравнению с другими государствами наша армия была самой насыщенной начсоставом. Так, если взять штаты армий европейских стран накануне Второй мировой войны, то наименьший процент офицеров (3,2 %) был в немецкой армии, наибольший (6,2 %) – в польской[26]. Если в 1939 г. на одного офицера РККА приходилось 6 рядовых, то в вермахте – 29, в английской армии – 15, во французской – 22, японской – 19 рядовых[27].
Известно, что на войне офицеров стараются беречь: как ни цинично это звучит, но жизнь командира стоит дороже жизни рядового бойца. Поэтому процент офицеров в безвозвратных потерях обычно ниже, чем их процент в армии. И чем бережнее относится командование к офицерским кадрам, тем больше разрыв между этими двумя цифрами. Посмотрим, как соотносится процент офицеров в армии с их процентом в безвозвратных потерях для вермахта и РККА. Для Красной Армии это будет 14,32 / 8,6 = 1,67, для немецкой (на Восточном фронте) – 3,2 / 2,38 = 1,34. Получается, что наших офицеров берегли больше, чем немецких, особенно если учесть, что в этих расчётах у нас к офицерам причислены и не-офицеры, занимавшие офицерские должности (доля собственно офицеров в безвозвратных потерях советских Вооружённых сил – 7,98 %[28]), а у немцев процент офицеров в войсках взят по штатному расписанию (фактически же, в связи с постоянной убылью комсостава, он наверняка был ниже).
Что же получается? Вопреки исполненным пафоса рассуждениям Сафира именно в Красной Армии, а не в вермахте к офицерам относились как к «дефициту, достоянию нации».
В целом же статья Сафира заставляет вспомнить пресловутую евангельскую притчу о соринке в чужом глазу и бревне в собственном. Обличая генерала Гареева, сам он как раз и занимается «тиражированием мифов о Великой Отечественной войне», подтасовывая и передёргивая факты.
Для «опровержения» якобы заниженных цифр Г.Ф. Кривошеева часто используют данные из картотеки персонального учёта безвозвратных потерь рядового, сержантского и офицерского состава, хранящейся в фондах Центрального архива Министерства обороны (ЦАМО):
«За последние годы работниками ЦАМО проведена большая работа по упорядочению учёта безвозвратных потерь и устранению дублирующих сведений. Из картотек исключены военнослужащие, снятые с учёта безвозвратных потерь, как оказавшиеся живыми, а также дезертиры, осуждённые и направленные в места заключения, приговорённые трибуналами к высшей мере наказания (т. е. расстрелянные). Стоит заметить, что исключение расстрелянных по приговорам трибуналов военнослужащих вряд ли оправдано, так как они, безусловно, относятся к безвозвратным потерям. Тем более что некоторые из них впоследствии были реабилитированы, как, например, генерал армии Д.Г. Павлов и другие генералы из командования Западного фронта, расстрелянные вместе с ним в июле 1941 г.
К концу 2007 года в результате побуквенного обсчёта оставшихся карточек безвозвратные потери Вооружённых сил в минувшей войне составили несколько больше 13 271 тыс. человек (напомню: по официальным данным, потеряно 8668,4 тыс.). Так что публичные выступления некоторых больших начальников о том, что они сами до сих пор числятся в картотеках погибшими или пропавшими без вести, безосновательны. Подобными заявлениями пытаются подорвать доверие к данным картотек безвозвратных потерь офицеров, рядового и сержантского состава ЦАМО. Потому что признание этих данных соответствующими реалиям поставит под сомнение (слишком велика разница!) официальные общие цифры потерь. Придётся пересматривать все расчёты авторов труда «Россия и Советский Союз в войнах ХХ века», причём в большую сторону»[29].
Как известно, в настоящее время данные из указанной картотеки выложены в электронном виде в ОБД «Мемориал»[30]. Заглянув туда, можно обнаружить, например, вот такую запись:
«Пыхалов Дмитрий Игнатьевич. 1898 г.р. Киргизская ССР. 34-я гвардейская стрелковая дивизия. Красноармеец. Пропал без вести 1.08.1943. ЦАМО. Ф.58. Оп.18001. Д.602».
Это мой родной дед, благополучно вернувшийся с войны и умерший в 1970 году. Сколько ещё таких военнослужащих, оставшихся в живых, не исключено из базы данных? Разумеется, составление и упорядочивание поимённой картотеки погибших – дело нужное и полезное, однако использовать её сведения для «ниспровергательских» спекуляций – явная недобросовестность.
Пару слов следует сказать и насчёт общих людских потерь СССР. В настоящий момент официально признана цифра 27 млн, полученная балансовым методом:
«Общая убыль (погибшие, умершие, пропавшие без вести и оказавшиеся за пределами страны) за годы войны составила 37,2 млн человек (разница между 196,7 и 159,5 млн чел.). Однако вся эта величина не может быть отнесена к людским потерям, вызванным войной, поскольку и в мирное время (за 4,5 года) население подверглось бы естественной убыли за счёт обычной смертности. Если уровень смертности населения СССР в 1941–1945 гг. брать таким же, как в 1940 г., то число умерших составило бы 11,9 млн человек. За вычетом указанной величины людские потери среди граждан, родившихся до начала войны, составляют 25,3 млн человек. К этой цифре необходимо добавить потери детей, родившихся в годы войны и тогда же умерших из-за повышенной детской смертности (1,3 млн чел.). В итоге общие людские потери СССР в Великой Отечественной войне, определённые методом демографического баланса, равны 26,6 млн человек.
