Ведь под его седлом всегда был

Его единственный конь Балджын Хээр.

Алдын Гээш —

Она была первой из достохвальных девушек

Всех шести хошуунов,

Она была первой из цветущих девушек

Всех семи хошуунов.

Его Балджын Хээр —

Он был первым из пятнистых коней,

Наполнявших Алтай,

Первым он был из коней темногривых,

Наполнявших равнины.

И наконец сам он, Балгынак,—

Непревзойденной была ловкость десяти его пальцев.

Когда он стрелял — что это был за стрелок!

Когда он боролся — что это был за силач!

Прославленным сыном своего отца был он!

Не долго ему пришлось ждать суженой.

Однажды появилась невеста и сошла с коня.

И толпами собрался народ.

И все люди праздновали этот день.

Родившийся с умелыми руками Балгынак

На следующий же день взялся за оружие.

К пестрым вершинам своего Алтая

За добычей он поскакал.

Жена его послала свою золовку

Алдын Гээш За кандыком и саранкой.

Хозяин мрачных ущелий

Благородный великий Узээнек

Был тронут красотой нежной девушки,

Увццев ее, он смутился.

Не смог он удержаться

И спрятал ее суму с корешками.

Невестка, полная черных мыслей,

Жестоко избила бедную девушку

И прямо среди темнейшей из темных ночей

Выгнала бедную из юрты ее брата.

Алдын Гээш, удрученная и грустная,

Бесцельно бродила среди пестрых вершин,

Одолеваемая голодом и жаждой,

Пела она от всего сердца:

«Отдай же мне мою красивую красную суму!

Возьми за нее мое красивое девичье тело,

Узээнек, Узээнек!»

Скалы и камни запели, вторя ей.

Текучая вода журчала, вторя ей.

Молодые травы шелестели, вторя ей.

Сандал качался и гнулся, вторя ей.

«Отдай же мне мою красивую красную суму!

Возьми за нее мое красивое девичье тело,

Узээнек, Узээнек!»

«Возьми же свою красивую красную суму,

Отдай мне за нее твое красивое девичье тело,

Алдын Гээш, о Алдын Гээш!»

Рожденный мужем Балгынак

Приторочил столько диких овец и оленей Алтая

К седлу своего бесценного коня,

Что на пути домой его шатало.

А тем временем его жена, полная черных мыслей,

Послала его милую сестру на верную гибель.

Ее старший брат, Балгынак, стал несчастным,

Охваченный болью и тоской,

Стал он без меры пить арагы

И потерял свою добрую славу.

От верного коня остались лишь кожа да кости,

А сам он весь распух от арагы.

Эту черную воду — дьявольский напиток —

Он пил и пил, и ничего иного он не ел.

Но в один прекрасный день пришел он в себя,

Поднялся на свою высокую гору:

«Надо, наконец, подумать о пропитании

И настрелять себе дичи», — решил он.

Но и на расстояние, на которое мечут бабки,

Глаза его, увы, уже не хватало!

Силы на то, чтобы натянуть его мощный желтый лук,

У него, увы, уже не достало!

Не убил он даже и мыши,

Проездил он целый день напрасно!

От усталости он изнемог.

Рот и горло его пересохли,

Жажда стала невыносимой.

И он поскакал в поисках какого-нибудь аила.

Его благородный конь, его Балджын Хээр,

Напрягает все свои силы и летит вперед.

Он проносится мимо глубоких вод,

Он мчится над отвесными скалами,

Он вылетает из мрачных ущелий,

Он отскакивает от покрытых снегом ледников.

Священные небеса и чистые горные леса,

Пестрые снежные вершины

И полноводные целебные реки

Устрашает дикий крик человека,

Пристрастившегося к арагы.

«О, как горит кончик моего сердца и печень!

Вот-вот оборвется красная нить моей жизни [113]!

За арагывай, да за один только глоток

Отдал бы я своего Балджын Хээра!»

Стальная подкова Балджын Хээра

Коснулась берега озера Барга.

Изо всех юрт, стоявших там в ряд,

Направился он к ближайшей.

Балгынак, одержимый страстью,

Устремился в самую пасть погибели:

Услыхавший его крики человек

Поджидал его уже с нетерпением,

С дажыыром, полным арагы, в руках,

Заранее уже торжествуя.

Балгынак, совершенно раскисший,

Видит перед собой дажыыр,

Хватает его: «Вот что я хочу опрокинуть

В мою пересохшую грудь!»

Но тот вдруг дажыыр отвел

От губ его, дрожащих от нетерпения:

«Прежде чем выпьешь и смочишь губы,

Дай, Балгынак, сначала слово мужчины:

Будет ли моим твой Балджын Хээр,

Как только получишь дажыыр, полный арагы?»

«Он ведь не отец мне, этот Балджын Хээр,

Он ведь всего-навсего сын кобылы!

Так больше не мучь меня

И поскорее смочи мне рот и горло!»

Кто бы не захотел иметь Балджын Хээра,

Ведь равного ему во всей стране не было!

В одно мгновение вскочил чужак

На любимого коня Балгынака.

«Пока полный дажыыр опустеет,

Я уже обскачу вокруг озера Барга!»

И только когда издал чужак пронзительный крик,

Когда залился он дьявольским смехом,

Понял Балгынак, давший ему свое слово,

Что он наделал, несчастный!

Черная вода, этот чертов напиток,

Уже обожгла его губы.

Чужеземец, которому так посчастливилось,

Ускакал прочь, давя все на своем пути.

А Балгынак с головой одуревшей

Остался на месте, оскорбленный и униженный.

Того, что случилось,

Обратно уже не вернуть!

Крепко сжав зубы —

Пил он горькую воду — Балгынак,

Глотал, глотал, глотал ее.

Но еще не успев добраться до дна дажыыра,

Услыхал он ржание своего Балджын Хээра.

О, горе! Когда подбежал к нему Балгынак,

Услыхал он только насмешки чужеземца,

Схватил тот седло и узду

И швырнул ему навстречу!

Внутри у него все сжалось,

Все внутренности его горели огнем,

Рассудок его помутился,

Ноги и руки ослабли.

У своего благородного коня,

Оставшегося еще с отцовских времен,

У его золотого колена

Испросил он благословенья.

Из его хвоста — прекрасного, как ленты джалама,

Вытащил он волосок и спрятал его в своей шубе.

Испугали его ясные, как стекло, глаза коня,

Ужаснуло его великолепное, как дворец, тело коня,

С трудом оторвал он взгляд

Своих сверкающих пестрых глаз, проливая слезы.

И он пошел вдоль по берегу большого озера.

И никто его там не заметил.

С седлом и чепраком за плечами —

О, горе, так ушел несчастный, — горе!

Камышинки на озере Барга

Опустили головки, вздыхая:

С лицом, белее снега,

Со щеками, краснее крови,

Где она, твоя Алдын Гээш?—

Балгынак, Балгынак!

Со станом благороднее, чем стан оленя,

Со спиной длиннее горного хребта,

Где он, твой Балджын Хээр,—

Балгынак, Балгынак!

Один камышовый стебель

Сорвал он и сделал из него шоор.

Единственный волос, оставшийся ему от его коня,

Живешь ты на земле или нет,—

Балгынак, Балгынак!

Деревья и камни со всех восьми сторон

Пробудились и слушали его!

Текущие воды со всех девяти сторон

Остановились и слушали его.

Летящие птицы сложили свои крылья,

Глядели вниз и слушали его.

Скачущие звери преклоняли колени,

Туго натянул он и сделал себе игил —

Балгынак, Балгынак.

Пестрые глаза его были полны слез,

В груди его накопилась горечь.

Ты, освещавшая луну и солнце,

Алдын Гээш, Алдын Гээш!

Ты, объехавший озеро Барга,

Балджын Хээр, Балджын Хээр!

А ты, кому теперь все равно,—

Глядели вверх и слушали его.

Камыши на озере Барга

Склонили свои головки и слушали его.

Деревья и скалы, текущие воды,

Летящие птицы, скачущие звери,

Камыши на озере Барга,

Комары в степях Балхаша —

Плакали все вместе в один голос,

Рыдали все вместе, причитали в один голос.

Их слезы слились воедино,