Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

История эта невероятна, страшна и отвратительна, но все же я расскажу ее, расскажу, как умею, не сгущая краски на грустном и оставляя смешное. Мне, простой русской женщине, предстоит еще жить в моей стране, а потому смеяться там, где обычно плачут, – единственный выход из любых положений.

– «Смерть бродит близко, совсем близко. Вот-вот она зловеще постучит в наши двери, войдет в наши дома», – громко прочитала я и вопросительно взглянула на Артура: мол, ну как тебе цитатка.

Артур с видом человека, способного оценить любую умную мысль, энергично закивал головой.

– Именно, – сказал он. – Пока обыватели надеются на то, что некая черная сила благополучно перестреляет всех бизнесменов, ворюг и политиканов, сила эта вполне может заинтересоваться самими обывателями. А если даже и не черная сила, так сами обыватели способны уже на всякое. Без содрогания поубивают друг друга. Легкая нажива – дело соблазнительное, а жизнь человека теперь ломаного гроша не стоит. Таковы нравы нашего времени, – философски заключил он, почесывая под мышкой.

Я не совсем поняла, к какой группе населения относит себя Артур, но явно не к обывательской. К более солидным людям – бизнесменам, приватизаторам и политикам – отнести его можно лишь на носилках. К культурным слоям тоже. Интеллигенция капитулировала. Да и в той среде он был бы чужой. И вообще: какими-то несовременными категориями я мыслю.

В общем, я причислила Артура к среднему классу, эмоционально одобрила его комментарий и с удовольствием продолжила:

– «Мы живем под знаком смерти. Наш век прошел под знаком смерти».

– Очень точно, – позевывая, подтвердил Артур. Я видела его абсолютную искренность и полное со мной согласие. Однако минутой позже он до обидного быстро переменил свое мнение. Узнав, что черпаю я столь значительные мысли из собственных записей, Артур огорчился и разочарованно протянул:

– Ну-у, дорогая, не хочу тебя расстраивать, но чушь ты несешь несусветную, да еще и с патетикой. Как только пришло тебе в голову тащить всю эту заумь на страницы своего романа?

Учитывая, что страницы моего романа были исписаны подобной «заумью» сплошь, от корки до корки, я взбеленилась и совсем уже собралась одернуть этого нахала, этого зазнайку и невежу. Мне было что ему сказать, но меня остановил телефонный звонок. Звонила добрая соседка.

– Чего она хотела? – лениво поинтересовался Артур, после того как я повесила трубку.

– Чтобы ты полил цветник и набрал в ванну вода, – сердито ответила я.

– То есть? – не понял Артур.

– А то и есть, что через час отключат воду на три дня, а полы в библиотеке не мыты, на кухне гора посуды, сад не полит, дождя не предвидится.

– Гора посуды стоит неделю, а воду отключат всего на три дня…

Я вскипела, потому что вовсе не собиралась прощать ему высказываний насчет романа.

– Отправляйся в сад, если не хочешь мыть посуду и полы, – прикрикнула я, и Артур покорно отправился поливать цветы.

Как настоящий мужчина, он всегда выбирал самую легкую и приятную работу.

Я же, подхватив ведро, резво помчалась в библиотеку. Подоткнув подол, засновала по комнате, размышляя со шваброй в руках.

«Разве это справедливо, – думала я, пытаясь просунуть мокрую тряпку между тумбочкой и колонной, – любой вздор, прочитанный в газете, приобретает значимость и смысл, в то время как из уст человека близкого сама истина звучит как глупость и ерунда…»

Должна сказать, что в библиотеке, комнате необъятных размеров, жутко скрипучие полы. Я этого хотела, и я же сто раз пожалела о содеянной глупости. Нет, ну как прав был половых дел мастер, когда упирался и не хотел делать брак. Теперь эти полы скрипят так, что все добрые соседи знают, дома я или нет.

Так вот, мою полы и вдруг слышу скрип у себя за спиной.

– Артур, ты почему бросил сад? – строго говорю я, выжимая тряпку и набрасывая ее на швабру, но ответа не слышу.

Поворачиваюсь… и обнаруживаю, что в комнате, кроме меня, нет никого.

«Полы скрипели только по направлению ко мне, обратно они не скрипели», – подумала я, испытывая легкий озноб и некоторое шевеление волос.

На несколько секунд я замерла, прислушиваясь и не решаясь сдвинуться с места. Из сада доносился жизнерадостный вой Артура.

– «А я бамбук, пустой бамбук, я московский простой бамбук», – сообщал он моим добрым соседям.

Как же надо орать, чтобы я услышала о том, какой он пустой, даже в библиотеке! И кто внушил бедняге, что он имеет право петь?

Однако тошнотворный голос Артура придал мне уверенности, и я решила вернуться к своему занятию, но очень скоро вновь услышала скрип. На этот раз скрип удалялся. Я замерла, прислушиваясь к бешено колотящемуся сердцу. Ужас схватил меня и не отпускал. Однако каким жалким и несущественным оказался этот испуг в сравнении с дальнейшими переживаниями…

Но тогда я ни о чем не подозревала, хотя меня не покидало плохое предчувствие. Во власти страха я хоть и бессмысленно, но все же водила тряпкой по полу, дивясь собственному упрямству. В общем, кое-как прибрав в библиотеке, я выбежала в сад, бросилась на шею Артуру и тут же поделилась впечатлениями.

– Ты форточку открывала? – поинтересовался он, довольно грубо отстраняясь от меня и ни на секунду не прекращая поливать камни и бетонную дорожку вместо голландской розы сорта «Бигуль».

– Всегда так делаю, когда поднимаюсь в библиотеку, – ответила я, скрывая обиду на такое равнодушие к чужой беде. – И лей, пожалуйста, на розу, а не на камни. Они-то уж точно не завянут.

– Тогда понятно, откуда скрип, – продолжая поливать камни, с важным видом произнес Артур.

– От ветра?

– Да. Солнце прокалило крышу, крыша прокалила комнату, а свежий ветерок понизил температуру – и полы заскрипели.

– Солнце прокалило твою не очень умную крышу, – зло сказала я и впервые подумала, что Артура пора бросать.

Не так уж он хорош, как я думала раньше, вот и розу мою поливает кое-как, и разглагольствует не о том, и глуп, как все мужчины.

– Пойду погляжу на цветы перед домом, а ты не забудь про гору посуды, – буркнула я и отправилась на улицу.

– Об этом знает любой грамотный человек, – крикнул мне вслед Артур. – Ты физику учила?

– Учила, ну и что? – остановилась я.

– От тепла предметы расширяются, от холода сужаются, иногда со скрипом.

«Как твои мозги», – подумала я, но промолчала. Зачем ранить человека, у него и так горе впереди.

Вот последний раз польет мои розы, помоет посуду и – гуд бай.

– А гора посуды пролетает, через пять минут отключат воду, – радостно сообщил Артур.

«Он что, мысли мои читает? Однако нахал, боже, какой нахал! Бросать, бросать, причем срочно», – укрепилась я в своих мыслях и понеслась с ведром на улицу.

Я поправила оградку палисадника, подвязала искалеченный кем-то (вот мерзавец!) кустик молочая – мою гордость! – и щедро полила его. Вернулась в дом за вторым ведром, удостоверилась, что воду еще не отключили, снова отправилась на улицу. Полив цветы, пощипала сорную травку, сорвала для вазы несколько ранних ромашек и уже собралась уходить, но вдруг заметила посередине палисадника мусор – смятую пачку из-под сигарет. Обругав в душе невоспитанных прохожих, я, стараясь не помять растений, полезла за мусором.

В это время в конце нашей пустынной улицы показался громадный черный автомобиль. Понимая, что будет не очень красиво, если я, открыв рот, уставлюсь на незнакомую машину, я присела на корточки, сделав вид, что продолжаю ковыряться в палисаднике. Сама же напряженно следила за машиной. Краем глаза я увидела, что это «Мерседес». Он ехал медленно, словно не зная куда…