— Как собаки на кота, навалились... Казнить так казнить, зачем же на части рвать?!

Это было последнее, что слышал князь Влад, проваливаясь в черное смутное беспамятство.

Очнулся он во дворе замка, когда на него выплеснули бадью ледяной колодезной воды.

— Живой еще, — обрадовано воскликнул незнакомый гайдук, когда Влад открыл заплывшие глаза.

— Хорошо, а то негоже мертвому голову-то рубить...

— Во, шевелится... Глядите, чтоб не кинулся!

— Да он еле дышит.

— Кто его знает — поди, с самим врагом рода человеческого знался, ну как он ему помочь решит?!

Влад с трудом перевернулся набок, потер ладонью грудь под разодранным кафтаном, сплевывая острые осколки зубов. Дракона не было. То ли сорвали, пока били, то ли потерялся, пока Михай Руп тащил его на двор... Да и не помог бы дракон. Никто не поможет — магистр далеко, верных гайдуков во главе с Батей, наверное, побили... Где же Мирча?!

Словно откликаясь на мысли господаря, кто-то подбежал, громко топая, и доложил:

— Удрал щенок, и с ним несколько господарских людей. Пробились через наших, только и видели...

— Ладно, с ними после разберемся, никуда они не денутся!

— Да мы погоню послали, Беспалый за главного.

— Хватит болтать, господаря казнить надобно!

— Тащите его! Вот и плаха!

— Чика, топор неси!

Бояре перекрикивались, словно крестьяне, собравшиеся колоть особенно злобную и крупную свинью, которая и сама может завалить да загрызть. Словно бы каждый боялся взять нож и сделать первый удар, а что случись, так всегда можно сказать, что «все виноваты».

Наконец Влада подтащили к плахе, положили голову на выщербленную ударами топора колоду. Он закрыл глаза, надеясь, что теперь все закончится. Но рано радовался Дракул — вокруг зашумели, потом последовал удар ногой в бок, и знакомый голос прогудел:

— Небось, не чаял уже со мной встретиться, господарь? А?

Рядом с плахой на специально сработанном стуле с ручками, чтоб носить, сидел Красномордый. В руке он держал топор с широким лезвием.

— Зачем же? Я знал, что ты жив. Худую собаку всегда труднее убить, чем породистую. Правда, думал, что будет наоборот — ты на плахе, а я с топором.

— А оно иначе получилось. Обидно, поди, господарь?

— Не знаю пока. Обожди, я потом из рая к тебе в ад специально зайду, вот и поговорим. Заодно маслица на твою сковородку плесну.

Послышались смешки.

— Шути, господарь, шути, — беззлобно сказал боярин. — В последний раз шутишь. А там и Мирчу твоего поймаем... А? Ежели на султана надеешься, то не надейся. Зря. С нами теперь Хуньяди, он нынче регент при малолетнем короле Ласло, вся венгерская армия за ним!

— Не тот ли Хуньяди, что под Варной бежал, сломя голову, а потом наши земли валашские грабил? Не ты ли, Красномордый, его поносил, когда на ужин меня любезно приглашал? Не бывать Валахии под Хуньяди, пусть вы меня нынче убьете!

— Да что тут дальше говорить... — Боярин замахнулся, и тяжелый топор обрушился вниз.

...Мирча, бастард Влада Дракула, скакал на неоседланном коне прочь от Тырговиште. С ним было девять человек, включая старого Батю. Остальных перебили боярские гайдуки. Хромого кастеляна Ворону, который оборонялся на лестнице своей Водяной башни, из окна этой же башни и выбросили живым.

Куда податься, Мирча не знал. Он понимал, что остальные надеются на него, как-никак, наследник господаря... Тем более по пятам гнались боярские прихвостни.

— Настигают, господин! — крикнул сокольничий отца, серб Зоран.

Мирча оглянулся — в самом деле, взмыленные кони преследователей оказались совсем рядом. Из луков и арбалетов заговорщики не стреляли, наверное, хотели взять живьем, чтобы вдоволь потешиться. Впереди скакал Беспалый Траян, рядом с ним — двое его сыновей, Костин и Рипан. Мирча помнил их еще совсем маленькими, они вместе играли, вместе ловили раков в реке под берегом, вместе боялись привидения, живущего в развалинах старого дома в лесу...

Сдаться?

Но остальных убьют. А его, Мирчу Дракула, названного в честь храброго деда, запомнят как предателя-бастарда, труса, выступившего против собственного отца. Хуже подлеца Хуньяди.

Впереди замаячил холм, поросший редким лесом. Говорили, что это древний курган, под которым похоронены воины-великаны из незапамятных времен. Хорошее место, чтобы лечь рядом с ними, подумал Мирча и позвал своих:

— Давайте на холм! Сверху легче атаку отбивать, может, что и выйдет!

Лошадей пришлось оставить — они поскальзывались, не могли взобраться по крутизне. Мирча на прощание шлепнул по крупу своего гнедого, и тот резво поскакал обратно к Тырговиште. Бог даст, хорошему хозяину попадет в руки.

Беглецы вскарабкались на холм, двое втащили под руки запыхавшегося Батю. На самом верху торчал острый камень в человеческий рост, напоминающий клык.

— Спиной к камню! — скомандовал Мирча, доставая свой меч. — Умрем достойно, братья!

Преследователи уже спешились и тоже карабкались по склону, поросшему высокой пахучей травой и полевыми цветами. Сокольничий Зоран раскрутил пращу, камень врезался в лоб одного из гайдуков, и тот покатился вниз, крича и ругаясь. Второй камень выбил еще одного, кривоногого хорвата, но остальные неумолимо приближались. Мирча сделал шаг вперед и схватился с Рипаном. Сын Беспалого хрипел и скалил зубы, но боец он был так себе. Ударом тяжелого меча Мирча срубил его саблю у самого эфеса, а вторым движением проткнул насквозь там, где печень. Рипан упал, обливаясь кровью, его место занял брат Костин. Этот дрался получше; пожалуй, даже посильнее Мирчи. Княжич пошел на хитрость — увернулся, пропустил Костина мимо себя и толкнул в спину так, что Костин врезался с размаху в камень-клык. Не давая тому опомниться, Мирча с оттягом рубанул поперек спины, чувствуя, как подается плоть и лопается хребет.

Резко развернувшись на месте, Мирча приготовился встретить очередного противника, но все уже было кончено. Его спутники лежали замертво кто где, лишь старого Батю, пыхтя и хекая, топтали ногами человек шесть. Беспалый Траян с перекошенным от ненависти лицом кинулся на Мирчу, но его сдержали:

— Боярин, не лезь! Сами справимся!

— Сыночки мои... Детки-братики... — стонал Беспалый, упав на колени.

— По одному подходите, — велел Мирча. Но кинулись на него стаей, всего-то и успел княжич, что метнуть меч, словно копье. Лезвие вошло прямо в горло мордастому гайдуку, а потом Мирчу сбили с ног.

— Не убивайте! — кричал Беспалый. — Я сам!

Но убивать Мирчу и не спешили. Длинными кинжалами прибили руки к земле, словно распятому Христу, кривоногий хорват сел на ноги, придавил. Подошел Беспалый, плюнул в лицо липкой слизью, сказал:

— Ты ж с ними в детстве в деревяшки играл...

— Не знал тогда, что их отец предателем станет.

— Копайте могилу, — распорядился боярин.

— Чем? — развел руками гайдук.

— Мечами, саблями! Хоть зубами грызите, а чтобы могилу тотчас вырыли! — хрипло заорал на них Траян. Гайдуки поспешно принялись за работу, благо земля на холме была мягкая, жирная. Наружу лезли розовые дождевые черви.

— Тут бы сеять, — пробормотал кто-то.

Боярин опустился на корточки рядом с головой Мирчи. В руках он держал охотничий нож.

— Было у меня два сына, — медленно произнес он, дыша чесноком и луком в лицо княжичу. — А у тебя, Мирча, два глаза. Вот не стало у меня одного сына...

С этими словами Беспалый воткнул в левый глаз Мирчи острие ножа. Глаз лопнул, словно виноградина, голову прострелило жуткой болью. Мирча до крови закусил губу, понимая, что будет дальше.

— А потом не стало у меня второго сына, — продолжал Траян, втыкая нож в правый глаз.

Свет для Мирчи погас, в глазах плясало черно-красное, и словно из стога сена, из самой глубины, он услышал:

— Кидайте его в яму да засыпьте землей.

— Он ведь живой еще, господин! — робко заметил кто-то из гайдуков.

— Там и подохнет...

Мирчу подтащили к могиле, пинками сбросили вниз. Он упал набок и почувствовал, как сыплются сверху тяжелые комья. Они набивались в рот, в уши. Княжич пытался отплевываться, скреб землю пробитыми руками, но тяжесть наваливалась все сильнее, не давая дышать...