В один из таких вечеров к нам заявился Федот Саетов и завел с отцом длинный разговор о том, что по нынешнему снегу есть прямой расчет ехать маральничать. «Снегу в тайге, — уговаривал он тятеньку, — вывалило нынче как никогда в последние годы. И если надумаем, то надо с этим делом поторапливаться».
Уговорить отца на такое дело было нетрудно. Он и сам последние дни все время поглядывал на глубокий рыхлый снег в нашем переулке, тяжело вздыхал, приговаривал: «До чего же подходящая погода маральничать… Вот бы в тайгу… Глядишь, и привезли бы оттуда быка, а то и двух…» Так что с Федотом они на этот счет сразу сговорились, а потом пошли с этим делом к дяде Илье, а от него к Ивану Елкину. А потом уж сообща решили позвать с собой в артель еще Тимку Бабишова. Он хоть и не маральничал еще, но парень огневой. На лыжах насупротив него в деревне, пожалуй, никому не устоять. И так парень хоть куда.
После этого Федот Саетов, дядя Илья, Иван Елкин и Тимка Бабишов стали вечерами собираться у нас, чтобы договориться как следует насчет этой охоты. Они рассаживались на полу около железной печки, курили, пили пиво и все говорили и говорили. Но говорили не о своей охоте, а больше о каких-то пантах.
Поначалу этот разговор я не понимал, пока не сообразил, что они говорят о маральих рогах и высчитывают свою будущую выручку от продажи этих пантов, если добудут в тайге маралов.
Раньше наши охотники охотились на маралов из-за мяса, а маральи рога привозили из тайги только для красоты. А теперь наши артельщики решили добывать зверей живыми и держать их дома на панты. При этом они все время ссылались на проезжекомского охотника Толоконникова, который развел у себя целый маральник. Тысячное дело, говорят, получается… А начал с одного захудалого марала… Вывез его живым из тайги и поставил на откорм. А теперь развел целый табун…
После всех этих разговоров наши охотники сговорились немедленно сооружать свой маральник. В самом деле, вдруг бог даст удачу: загонят одного, а может, и двух зверей и вывезут их из тайги — куда их здесь девать? В коровью стаю марала ведь не поставишь. Он через любой забор перемахнет. И поминай как звали.
Маральник решили ставить у Федота Саетова. Он живет в деревне на отшибе. Так что меньше глазеть на зверя будут.
А вот какой маральник ставить, сговориться никак не могли. Отец с Федотом Саетовым предлагали ставить маральник обязательно со щелями, чтобы зверя в нем хорошо продувало, а дядя Илья с Елкиным настаивали на маральнике без щелей, чтобы зверя не могли сглазить чужие люди. «Сэкономим на этом каких-то пять-десять бревен, — рассуждали они, — а зверей потеряем… Знаете, теперь какой народ… На доброе охотников мало, а озевать зверя враз могут…»
А Тимка Бабишов в этот спор по своей молодости не ввязывался. Он сидел да прислушивался. А потом и подал совет — поехать в Проезжую Кому да посмотреть там маральник у Толоконникова. Он сделан у него, надо думать, как следует.
Тут все сразу ухватились за Тимкино предложение и стали уговаривать отца поехать с этим делом в Проезжую Кому. Ведь наши Сюксины живут там по соседству с Толоконниковыми. Пока об этом думали да соображали, Толоконников сам нежданно-негаданно заявился в Кульчек и заехал прямо к нам. Приехал он к нам ночью, после третьих петухов, и объяснился, что едет из Караскыра. Купил там по случаю марала и решил передневать у нас в Кульчеке. И лошадей сильно перетомил, и, главное, ехать со зверем через Безкиш в Проезжую Кому днем не годится. А потом, и Фекла Тимофеевна (маменькина сестра) просила непременно заглянуть к нам. Со здоровьем она нынче что-то сильно сдала.
Своего марала Толоконников попросил до рассвета куда-нибудь спрятать. А то начнут соседи ахать да удивляться. Сглазят еще. Знаете, какой народ пошел…
Ну, отец тут же разбудил Конона, и они вместе с Толоконниковым и его работником переволокли сани со зверем в нашу коровью стаю. А потом, конечно, пили чай. Пока то да се — и начало светать. Толоконников со своим работником улеглись на полати отсыпаться, а мы с Кононом запрягли лошадей и поехали в Шерегеш за дровами.
В Шерегеше у нас все время шел разговор о Толоконникове. Видать, человек он действительно богатый, решили мы. Одет во все базарное. Рубаха сатинетовая, штаны суконные и на резиновых подтяжках с красивыми застежками. Такие подтяжки нам довелось видеть только одни раз у нашего двоюродного брата Изосима Сюксина, когда он с тетенькой Феклой приезжал в прошлом году к нам в гости. А у нас в Кульчеке такие подтяжки никто пока еще не носит.
О маралах мы тоже говорили… Утром я успел заглянуть в коровью стаю и посмотреть на зверя. И меня удивило, что он был без рогов. Но Конон объяснил мне, что рога ему, видать, обрубили перед тем, как выезжать с ним из Караскыра.
Пока Толоконников отсыпался, мамонька с Чуней приготовили ему хорошее угощение. Тятенька принес откуда-то бутылку водки и упредил своих артельщиков, чтобы они бросали все свои дела и приходили к нам потолковать о чем следует.
А Толоконников оказался мужиком обходительным. Ему нравилось, что мы принимаем его так уважительно. И держался он у нас не как случайный заезжий, а как хороший знакомый или вроде как бы гость. С мамонькой он говорил все о Сюксиных, о тетке Фекле, о моих двоюродных братьях Изосиме и Кузьме. С отцом у них сразу завелся разговор об охоте. Пока мы с Кононом сидели за столом, он и с нами успел поговорить. Конона расспросил о том, как он белковал нынче в Ижате, посмотрел и расхвалил его мелкокалиберную винтовочку. А меня стал выспрашивать, где я учился, и очень обрадовался, когда узнал, что я учился в Коме в одном классе с Генкой Толоконниковым.
— Племяш мой, Генка-то, — объяснил он нашим. — Женить бы надо парня. Работница в дом нужна. Да мал еще…
Тем временем подошли дядя Илья, Федот Саетов, Иван Елкин и Тимка Бабишов. Они тоже уселись за стол, так что сразу образовалась как бы компания. Чтобы не мешать их беседе, я сразу же вышел из-за стола и устроился на полатях. Оттуда мне все хорошо было видно и слышно. А Конон с толоконниковским работником пошли проверить зверя и управиться по хозяйству.
За столом сразу же повелся разговор о маралах. Наши артельщики прямо обсказали Толоконникову, что надумали заводить свой маральник, что раньше они охотились за зверем только на мясо, а теперь решили добывать его на панты и просят обсказать им, как лучше вывезти зверя живым из тайги, как содержать его потом в маральнике, когда и как снимать с него эти самые панты и что с ними потом делать.
— Ты, Иван Васильевич, ни в чем не сумлевайся, — уговаривал Толоконникова дядя Илья. — Мужики у нас в артели надежные. Лишнего болтать не будут, и о нашем разговоре никто ничего не узнает.
— А если и узнают, то не беда, — ответил на это Толоконников. — У меня в этом деле секретов нет. Я и сам в молодые годы ходил в тайгу мараловать. Молодой был… Сил много было… Ну и антирес имел, конечно. Охота, знаете, пуще неволи. А потом сообразил, что ломать по горло в снегу сисимские хребты из-за трех-четырех пудов мяса нет никакого расчета, и по совету одного умного человека откупил у своих артельщиков хорошего рогача и поставил его в маральник на откорм. А сам поехал на Саяны. Там ведь многие держат маралов. Даже в работники там нанялся к одному хозяину, чтобы произойти у него все это дело на практике. А теперь и сам развел небольшое хозяйство. Живу ничего… На бога роптать не приходится…
А дальше разговор перешел уж на маральник. Толоконников присоветовал делать его круглым, на восемь углов, рубить из нетолстых бревен и обязательно с просветами. Марал холодов и ветра не боится. Однако крыша от непогоды нужна.
Тут дядя Илья стал сомневаться, как бы зверя в просветы не сглазили чужие люди. Но Толоконников успокоил всех. Когда зверь окончательно приоделен к месту, он уж этого не боится.
— А потом, не все же время вы будете держать своего зверя в тесноте, — объяснял нашим артельщикам Толоконников. — К каждому маральнику пристраивают небольшой загон, или, проще сказать, просторный двор, в котором зверь может жить и кормиться, когда он приобвыкнет к хозяевам. В Саянах богатые хозяева пригораживают к этому двору целый выгон, вроде наших телятников. Строят его из прочного дерева и большой высоты. И звери пасутся у них на приволье. Но это в Саянах, где по-настоящему разводят этих зверей. Нам до них далеко.
