Для меня было ясно, что все, связанное с ГКЧП, закончено. Начинается новый этап.

Даже руководители страны, которых Горбачев лично представлял для утверждения и просил об этом Верховный Совет СССР, даже эти доведенные до отчаяния люди не смогли дальше терпеть и выступили против преступной, разрушавшей страну политики Горбачева. Оболваненные его лозунгами: «За социализм!», «За демократию!», совершенно сбитые с толку высшие руководители наконец поняли, что Горбачев погубит страну. Конечно, никто еще пока не верил, что он стал предателем. Все лишь думали: он вроде искренне желает «больше социализма», просто у него не получается. Так, очевидно, думали и в ближайшем окружении, за исключением Яковлева и, возможно, Крючкова, который обязан был знать, что и Горбачев, и Яковлев — изменники и предатели.

В этих условиях группа руководителей страны, объединившись, обратилась к Горбачеву с предложением: объявить чрезвычайное положение в стране там, где этого требовала обстановка, и отказаться от подписания нового Союзного договора, который фактически узаконивал разрушение СССР вопреки результатам Референдума 17 марта 1991 года. Горбачев благословил руководителей страны на чрезвычайные меры, а по договору не сказал ни да, ни нет.

Руководство страны создало ГКЧП, обнародовало документы, которые точно оценивают обстановку и четко обозначают пути выхода из кризиса. Страна фактически поддерживает ГКЧП, но последний, кроме неудачной пресс-конференции, ничего не делает из намеченного. Комитет оказался недееспособным как орган, там не чувствовалось единоначалия и мощной общей силы. Он не руководил государством, поэтому оппозиция перехватывает инициативу, а вместе с ней и власть.

К управлению страной приходят псевдодемократы, которые несколько месяцев не знали, что делать с захваченной властью. Горбачев безучастно смотрел, как продолжают разваливать страну…

А главные идеологии, заказчики и организаторы этой трагедии потирали руки.

Министерства обороны. Военный совет Сухопутных войск. Арест. Знакомство с тюрьмой. Первый допрос без адвоката. Главная цель тюремных порядков — максимальное угнетение личности. Смена камер — семь раз, и все новые лица. «Шмоны». Унизительные личные обыски. Тюремная больница. В. Н. Панчун. Визиты народных депутатов. Книга Афанасьева «Как выжить в советской тюрьме».

Утром 22 августа начальник Генерального штаба генерал армии М. А. Моисеев звонит мне и говорит, что у него в кабинете в 9.00 состоится заседание коллегии. Вслед за этим от дежурной службы я узнаю, что Д. Т. Язов и В. А. Крючков арестованы. Это было неожиданностью. Я предполагал, что их только освободят от занимаемых постов.

Приехав в Генштаб, я встретился с членами коллегии. Здороваясь со мной, некоторые опускали глаза или смотрел на меня с сочувствием. Пригласили в кабинет Моисеева. Там, кроме Михаила Алексеевича, был еще и Кочетов. Поздоровались.

Моисеев, открыв заседание, сразу объявил, что маршал Язов арестован и что временно исполнять обязанности министра обороны Верховный Главнокомандующий поручил ему, Моисееву. Затем добавил, что арестован также председатель КГБ Крючков. Далее он рассказал о сложившейся обстановке, акцентируя внимание на том, чтобы члены коллегии усилили влияние на подчиненные войска и силы флота и не допустили различного рода происшествий, а тем более неконституционных действий. После чего ответил на вопросы. Кто-то спросил: «Где, в какой тюрьме находится Язов?» Моисеев ответил неопределенно: «Где-то под Москвой».

Заседание проходило в течение часа. Закрывая коллегию, Михаил Алексеевич со всеми попрощался, а меня попросил задержаться.

— Валентин Иванович, Верховный Главнокомандующий отстранил вас от должности главнокомандующего. Кроме того, вам не надо никуда выезжать. Вы где живете, на квартире или на даче?

— Днем буду работать у себя, в Главном штабе, а вечером уеду на дачу.

— Очень важно, — подчеркнул Моисеев, — чтобы вы не изменили своего решения. Кто останется исполнять обязанности Главнокомандующего?

— Конечно, первый заместитель главкома генерал армии Бетехтин.

Я заверил врио министра обороны, что буду находиться именно по указанному адресу, и уже собирался было уходить. Хотя чувствовалось, что Михаил Алексеевич то ли еще хотел мне что-то сказать, то ли ждал от меня каких-то вопросов или просьб. Но мне всё было ясно, поэтому я распрощался и ушел. Вместе со мной вышел Константин Алексеевич Кочетов. Мы шли по длинному коридору, и он, сокрушаясь, говорил:

— Ну как же вас угораздило связаться с этими… Дожили до седых висков и не разглядели в них авантюристов?

Я с удивлением смотрел на генерала армии, первого заместителя министра обороны, и не верил своим ушам. Почему авантюристы? Правильнее — слабаки, но шаг протеста ведь правильный! Другое дело, что не довели начатое До конца. С этим согласен.

— Хорошо, если суд учтет ваши заслуги, — продолжал Константин Алексеевич, — и даст лет пять-семь… А если больше? Это вообще трагедия…

Шагая по коридору, я продолжал удивляться моему собеседнику, но молчал. Молчал и думал: откуда у него такое «сострадание»? А ведь был когда-то у меня в Прикарпатском округе хорошим командиром дивизии! Зачем эти прогнозы? Что это — злорадство? Вопрос же очень деликатный. Ведь человеку в моем положении требуется утешение, а не холодный расчет по вариантам. Он почему-то совершенно не вспомнил, что я народный депутат, и прежде чем меня арестовать, у прокурора должна быть санкция Верховного Совета. А Верховный Совет согласно статусу депутата обязан вызвать меня и на свое заседание, в крайнем случае на заседание Президиума, заслушать и лишь потом разрешить или не разрешить прокурору меня арестовать.

Мы поравнялись с выходом на лестницу к лифту, я молча распрощался с генералом. Но пророк из него оказался никудышный, хотя офицер он был отменный. Я и сейчас его уважаю за хорошую службу. И он достойно был выдвинут на высокий пост первого заместителя министра обороны. Мог быть и министром обороны.

И все-таки самое главное во всем, что высказал мне генерал, было не сожаление о том, что я вроде, не подумав, «влип в историю», а то, что, мол, военные могли стоять в стороне от этих событий. «Моя хата с краю…» Но как можно быть в стороне офицеру, да еще народному депутату, когда страна летит в пропасть? Разве армия, являясь инструментом политики, может быть в стороне от политики? Такую точку зрения тогда навязывали обществу «демократы»! Надо покончить с этой неопределенностью в отношении роли и места армии в жизни страны. Да, она отвечает за независимость Отечества, обязана гарантированно защитить страну и ее народ от нападения извне. А если «пятая колонна» по причине попустительства соответствующих наших органов организовала силы разрушения у нас в стране? Как быть? И если тем более эти силы уже начали открыто выступать, разваливая государство, а блюстители государственной безопасности бездействуют? Что делать?! Конечно, надо решительно вмешиваться и с врагом расправляться беспощадно.

Однако все должно быть четко и ясно проведено в законах, в Конституции, чего, к сожалению, у нас не было и нет. Отсюда и различные толкования.

Почему-то вспомнился генерал Лавр Георгиевич Корнилов. Ярый монархист и один из главных организаторов контрреволюции, Корнилов по-своему любил Россию. Тяжелейшие испытания выпали на его долю. Служба в Туркестане. Участие в русско-японской войне. Военный атташе в Китае. Первая мировая война. Он командует корпусом, армией и фронтом. Затем — австрийский плен, побег. Опять война. В июле — августе 1917 года являлся Верховным главнокомандующим, поднял мятеж и двинул войска на Петроград с целью — спасти монархическую Россию. Действовал по своему убеждению, во имя Отечества. По приказу Керенского был арестован и решением Временного правительства заключен в тюрьму в городе Быхове. Бежал на Кубань. До апреля 1918 года возглавлял белогвардейскую Добровольческую армию. В боях под Краснодаром погиб.