Сейчас с полной уверенностью могу сказать, что возможности и способности офицера выявляются уже на первых этапах — в должности взводного и ротного командира и просвечивают его дальнейшую перспективу, тем более если он служит в благоприятных условиях, когда ему в основном приходится заниматься своим прямым делом — обучением и воспитанием солдат. Хотя и решение других задач ему не должно быть чуждым. Большинство выходцев из «Железной» дивизии вообще и в том числе из 7-го мотострелкового полка командовали в последующем и полками, и дивизиями, и армиями, и были командующими войсками военных округов или их заместителями. А отдельные занимали должности и выше. Потому что и «Железная» дивизия, и 7-й полк были настоящей кузницей военных кадров.
Понятно, что не у всех все получалось гладко, где офицеры (особенно командир роты) оказывались не на высоте — там солдаты жили по старинке: не поддерживали порядок, имущество и само помещение не берегли. Одной роте понадобился всего месяц, чтобы донельзя запустить свое место расположения, чем она резко стала отличаться от других. Командир предупреждался, и не раз. Однако положение не только не улучшалось, а ухудшалось. Тогда было принято решение: здесь же, в военном городке, разбить на роту палаточный лагерь (благо стояло лето, да и место для этого было), выселить туда личный состав, из расположения роты вынести все имущество и мебель. Затем силами личного состава роты с помощью специалистов службы (КЭУ) округа заново провести ремонт помещения (категорически запрещалось проводить ремонт помещений и одновременно жить личному составу в этом помещении).
Мера была неординарная, может, даже суровая, но весьма эффективная. Тем более что это решение было объявлено на общем построении полка.
Личный состав полка посмеивался над солдатами этой роты — мол, им объявлен карантин, коль не могут жить, как все нормальные люди. Это, несомненно, оказало сильное воздействие. И вот эти «провинившиеся», проживая в палатках, в течение двух недель привели казарму в блестящее состояние и в последующем всегда поддерживали в ней образцовый порядок.
Обстановка вынуждала меня появляться в этом полку чаще, чем в других. Я хотел убедиться в том, что полк «переродился» и полностью отдается боевой и политической подготовке, а поддержание образцового порядка — для него не в тягость, а обычное, жизненно необходимое требование, которое, безусловно, надо выполнять в первую очередь. Если нет порядка, то какие могут быть занятия. А если нет занятий, то это вообще уже ЧП.
Наконец наступил момент, когда мне стали докладывать (да я и сам уже наблюдал это) о том, что взводные, ротные и батальонные командиры вступают в пререкания со штабом полка по поводу дополнительного выделения личного состава в наряд на работы (разгрузка вагонов ит.д.) к тому наряду, который определен для дежурного подразделения. Тут я почувствовал, что офицеры «загорелись» боевой учебой, хотя к ней надо и готовиться, и умело и захватывающе проводить. И тогда я изменил тактику — решил, что приезжать в полк надо изредка, но капитально. Мне памятны были годы, когда я командовал 56-м стрелковым полком в Мурманске: штаб дивизии располагался за забором, а штаб армии — в одном квартале, и поэтому в полку каждый день кто-то «сидел». Это отвлекало меня от дел. Если бы они хоть в чем-то помогали! Фактически же мешали. Учитывая это, при очередном посещении полка я завязал с его командиром такой разговор:
— Товарищ командир (всех офицеров, занимающих должность командира, я называл именно так, а остальных — по воинскому званию), не кажется ли вам, что командующий войсками округа слишком часто посещает полк?
Конечно, смешно и наивно было думать, будто умный человек ответит, что ему действительно «кажется». Поэтому, как и следовало ожидать, Воробьев сказал:
— Да нет. Мне это не кажется. Наоборот, посещения командующего войсками или его заместителя приносят пользу полку, поскольку они носят конкретный характер.
— И все-таки в условиях, когда у командующего полно других проблем, приезжать в ваш полк чуть ли не через день — наверное, это слишком?!
Воробьев слушал молча, но в глазах его застыл немой вопрос: он хотел понять — куда я клоню.
— Поэтому я внесу определенные поправки в свои действия, как и другие руководители из округа, — сделав паузу, сказал я. — Мы видим, что командир и командование полка в целом правильно руководят полком. Поэтому с этого дня посещение полка руководством округа будет редким. Что касается действий командующего в последние месяцы в отношении вашего полка, то до конца вы сможете их понять, когда сами станете командующим войсками округа.
Через многие годы мы с Эдуардом Аркадьевичем вспоминали этот разговор.
На протяжении всех лет службы в Прикарпатском военном округе вместе с Военным советом и штабом округа я периодически концентрировал усилия и внимание на определенных частях, когда мы решили создавать им, как и 7-му мотострелковому полку, образцовые условия жизни и деятельности. И у нас это получалось.
Мы успели улучшить положение (правда, в разной степени) практически всех соединений. Мало того, капитально разрешили проблему с созданием основных и запасных защищенных командных пунктов — от окружных до дивизионных и полковых. Мы даже успели привести в порядок здания штабов армий, штаб же 13-й армии в Ровно мы отстроили заново. Много было настроено жилья для офицерского состава. Большие изменения к лучшему произошли на основных учебных центрах — Львовском, Ровенском, Игнатпольском, Бердичевском, Мукачево-Ужгородском, во Львовском политическом и Хмельницком артиллерийском училищах, а также в училище ПВО в Житомире, на всех аэродромах, главных ремонтных заводах округа и, конечно, на всех арсеналах и базах хранения тактического и оперативно-тактического ядерного оружия для ракетных войск, артиллерии и авиации округа.
Если разобрать дивизии отдельно, то в первую очередь мы капитально изменили обстановку в отношении 24-й, 70-й, 66-й и 128-й мотострелковых и 23-й, 30-й и 117-й танковых дивизий. Значительные шаги были предприняты в интересах 26-й и 81-й артиллерийских дивизий, трех авиационных дивизий и десантно-штурмовой бригады в Хырове. Все остальные дивизии смогли только поправить отдельные объекты, однако проектная документация на переустройство всех остальных военных городков у нас уже имелась. «Не дошли руки» лишь потому, что я был переведен служить в Москву.
26 апреля 1976 года я приехал в штаб округа в 7.30 с намерением встретиться с генерал-лейтенантом Николайчуком, разобрать за полчаса все поправленные документы по строительству окружного инженерного центра. А в 8 часов планировал вдвоем выехать во Львовский учебный центр, на территории которого мыслилось создание этого объекта. Некоторые его фрагменты уже существовали, но мы решали задачу комплексно с целью придать центру завершенный ультрасовременный вид. И мы такой центр создали. Он был лучшим в Вооруженных Силах, о чем не только говорил, но и неоднократно отмечал в соответствующих документах министра обороны и Генерального штаба начальник инженерных войск Министерства обороны СССР маршал инженерных войск Сергей Христофорович Аганов. В этом центре могли проводить занятия все роды войск сухопутных войск и армейской авиации. Здесь отрабатывались все операции — от минирования и разминирования до форсирования различными способами водных преград, а также установка и снятие ядерных фугасов и мин.
Генерал уже ждал меня. В течение 15–20 минут мы рассмотрели исправленные документы, и я отправил его в машину. Сам же намеревался позвонить по делам службы и вскоре спуститься вниз, после чего отправиться в учебный центр, где у нас в 9.00 должны состояться занятия с исполнителями.
Только Николайчук вышел из кабинета, как вдруг звонит телефон «ВЧ». Звон от него шел «густой» и частый. Я, удивленный ранним для такого телефона звонком и одновременно предчувствуя что-то недоброе, подошел к аппарату, снял трубку, представился и услышал взволнованный голос Сергея Федоровича Ахромеева:
