Начальник штаба полка Дубин, бегая по своему кабинету, кричал на коменданта: «Где плашки?» Тот ничего не мог ответить, и они оба суетились, разыскивая эти восковые светильники, чтобы зажечь их и создать рабочую обстановку в кабинетах. Я сказал дежурному по полку, который был рядом со мной:

— Пригласите ко мне начальника штаба полка и вызовите начальника связи.

Подошел Дубин и с огорчением развел руками:

— Не можем найти плашки…

— Да пускай этим занимается комендант, а вы с заместителем начальника штаба садитесь за этот стол и принимайте доклады. Командир 2-го батальона и командир батареи САУ уже доложили, что они в полном составе находятся в пункте сбора и готовы к движению в район сосредоточения.

Действительно, эти доклады по радио только что прозвучали, и генерал это слышал. Дубин успокоился, уселся за стол и стал принимать остальные доклады. Заместитель начальника штаба записывал их в журнал и проставлял время.

Подошел начальник связи. Я обращаюсь к генералу:

— Разрешите уточнить — полку выходить в запасный или в основной район сосредоточения?

В это время подошел полковник Крутских:

— В казармах сейчас проверяют: кто остался и что осталось, — доложил он генералу, — а я был в парке. Не знаю, как только они никого не задавили?

— Вообще, у них все суетятся, мотаются туда-сюда, не представляя четко своей задачи, — вторит ему генерал.

Я, конечно, не вытерпел:

— Все идет по разработанному в полку плану. Еще не прошло и 30 минут с объявления тревоги, а подавляющее большинство подразделений доложили, что они со всем личным составом и транспортом уже находятся в пунктах сбора. А то, что отдельные суетятся, так это было всегда. Человек, может, что-то забыл или бежит с каким-то докладом. Не это главное. Главное — в принципе — справится полк или не справится с поставленной задачей.

— Нам виднее, что главное, — сухо отрезал генерал. — Мне вот непонятно: через въездные ворота не прошло и половины полка, а вам докладывают, что все уже в пунктах сбора.

Здесь, вроде как выручая нас, вмешался Крутских:

— Они в парке сделали проломы в заборе и через эти проломы вывели много подразделений.

— Это не проломы, а два оборудованные вчера дополнительные выходы из парка. Все делается по плану, — поправляю его я и, обращаясь к генералу, говорю: — Прошу все-таки уточнить, в какой район сосредоточения выходить полку. Время идет. Это же учитывается.

— Что вы со своим районом носитесь? — взъерепенился генерал. — Надо будет — поставлю задачу.

— Но я хотел вперед послать оперативную группу и роту связи, чтобы к приходу полка они все организовали, в том числе связь с пунктом постоянной дислокации по телефону.

— Откуда там может быть телефонная связь?

— Она уже существует. Я вчера все это сам видел.

Генерал и Крутских переглянулись.

— Посылайте телефонный взвод роты связи, и всё. Оперативную группу посылать не надо, — распорядился генерал.

Я сказал, чтобы Дубин отдал необходимые распоряжения. Поинтересовался, кто еще не доложил о прибытии на заданное место сбора. Оказалось, доложили все, некоторые даже по нескольку раз, и просили уточнить дальнейшую задачу.

Дубин поставил задачу начальнику связи. Однако в это время генерал разрешил включить в военном городке электроосвещение и приказал дать отбой, технику поставить в парк, личный состав вернуть в казармы, проверить и утром сделать подъем на два часа позже, а далее — все по распорядку дня. К этому моменту подошли все заместители командира полка. Генерал подумал и добавил:

— Я не намерен делать отдельно специальный разбор. Вы сами видели, как много было недостатков. Особенно эта бестолковая беготня. И правильно отметил полковник Крутских, что только чистая случайность не привела к ЧП.

Я молчал, а внутри все кипело: почему же не сделать разбор? Почему не назвать конкретные цифры и факты?

Генерал между тем продолжал свое наставление:

— Сами разберитесь, а штаб армии и штаб дивизии дадут вам необходимые материалы. Кстати, и начальнику штаба полка надо не плашки какие-то разыскивать во время тревоги, а вместе с командиром управлять полком.

Мне было жалко Леньку Дубина. Однако упрек был справедливый, хотя Дубин в ходе событий и смог собраться. Под конец генерал сказал, что он и все офицеры дивизии уезжают, а я обязан позвонить и доложить дежурному по штабу армии, когда все и всё вернутся в казармы.

Генерал уже собрался уезжать, как вдруг дежурный по полку доложил, что командир телефонного взвода роты связи звонит из района сосредоточения. Генерал подошел к телефону сам, переговорил с лейтенантом и затем мне:

— Пускай сворачиваются и возвращаются в Мурманск. До свидания.

Мы распрощались. Начальство уехало, а нам предстояло все две тысячи человек уложить на отдых и доложить в штаб армии. Позвонив в район сосредоточения, я объявил лейтенанту и всему взводу благодарность, приказал все свернуть и аккуратно, без происшествий, вернуться в полк. Оповестил, что полку объявлен отбой.

Пока подразделения возвращались в казармы, мы сами сделали предварительный разбор. Все пришли к единогласному выводу, что принципиально полк с задачей справился. Очень важно, что мы провели тренировку. Однако в ходе и тренировки, и этой проверки вскрылось много дополнительных вопросов, которые надо решать. Договорились, что штаб напишет краткий приказ, в котором отметит лучшие подразделения и отличившихся офицеров, начиная от заместителя командира полка по техчасти, который предложил создать два дополнительных выхода из парка. К этому приказу будет приложен план мероприятий по совершенствованию боевой готовности подразделений и служб полка.

Итак, моя жизнь в новом полку началась с весьма бурных событий. Но главное — коллективом я был принят нормально, хотя и прошло всего несколько дней. Это придало мне дополнительные силы. А уже через месяц появилось чувство, будто командую полком уже не первый год. Вскоре приехал новый командир дивизии Герой Советского Союза генерал-майор Федор Васильевич Чайка — мудрый, опытный командир. Всего лишь на пять лет старше меня. В любой обстановке сразу отыскивал главное и безошибочно сосредоточивал здесь все усилия. Но главными достоинствами Федора Васильевича, на мой взгляд, были два: первое — он никогда не подставлял подчиненных, а, наоборот, при всех обстоятельствах защищал их и отстаивал, беря вину на себя; и второе — давал полную инициативу подчиненным, максимально развивал их творчество. Разумеется, в том случае, если у подчиненного была разумная инициатива. Но если он нес несусветный бред — все в корне пресекалось. Были у него и другие качества характера, связанные воедино, они и составляли его неповторимую суть. Например, он терпеть не мог длинных докладов. Еще больше не выносил, когда у него что-то просили. В таком случае он обычно говорил так:

— Тебя назначили единоначальником! Понимаешь? Е-ди-но-на-чаль-ни-ком! Ты изначально должен делать все сам. Командир полка это такая фигура, что он должен уметь всё, ясно? Для выполнения всего этого государство дает необходимые средства. А ты какие-то просьбы?! Командир дивизии, к твоему сведению, должен со своим штабом следить, чтобы ты выполнял утвержденные планы и не забуравил бы куда-нибудь в сторону. Так что способы решения всех задач отыскивай сам. А вот если изобретешь что-то новое, особенно в боевой подготовке, — звони. Проведем показные занятия.

Чайка, конечно, видел, что полк находится в сложных условиях. Поэтому приказал без его ведома никому в полку не появляться, а если есть у кого-то идея помочь — связывайся с командиром полка и решай проблему.

Для меня самым главным было — создать благоприятные условия солдатам и офицерам для жизни и быта. Тогда можно спрашивать и требовать, в том числе и высокую боевую подготовку. Этот принцип мною соблюдался на протяжении всей службы, когда командовал и полками (а их было четыре), и дивизией, и армейским корпусом, и армией, и войсками округа, и работая в Генеральном штабе, и, наконец, являясь Главнокомандующим Сухопутными войсками.