— Евдокия Макаровна.

— Он её любит, Евдокия Макаровна.

Степь… степь… степь…

Кажется, что небо здесь в сотни раз необъятнее земли… И вся степь здесь — одно большое поле ещё совсем зелёной пшеницы…

Высоко в небе светит полуденное солнце. Не видно ни тени. Кругом только гладко-зелёная земля и гладко-голубое, как на рисунках в детских книжках, небо. Человек в тёмном, одиноко бредущий по степи, кажется похожим на муравья; даже жаль становится его: откуда и куда он идёт?.. Кругом, до самого горизонта, не видно ни домика, ни деревца, даже стога сена… Только степь кругом… зелёная, гладкая, без конца, без края…

Мы догоняем этого человека. Он в чёрных брюках, в матросской тельняшке; за его спиной вещевой мешок. Мы видим его со спины. Наверно, вначале он шёл энергично-бодрой походкой, как идут люди, стремящиеся скорее достигнуть цели, но потом ему, должно быть, надоело спешить. Здесь спешить трудно: не выдержишь! И он уже идёт медленными шагами, переваливаясь с ноги на ногу… идёт усталой походкой.

Человек останавливается на перекрёстке, где дороги расходятся в разные стороны. И только здесь мы узнаем нашего старого знакомого, моряка Захара Силыча Пёрышкина.

Захар, обливаясь потом, беспомощно оглядывается по сторонам, не зная, какую ему выбрать дорогу. Все они так похожи одна на другую. И все они пропадают где-то, у горизонта. И не видно на них никаких опознавательных знаков.

Захар Силыч вытирает пот со лба, снимает фуражку и после недолгого раздумья сворачивает направо. Навстречу ему несётся легковая машина «ГАЗ-69». Захар Силыч поднимает руку. Машина останавливается.

За рулём — директор совхоза «Молодёжный» Сергей Владимирович Барабанов.

— Здорово, приятель!

— Здравия желаю, — отвечает Барабанов.

— Не знаешь ли, дружок, какая дорога ведёт в совхоз «Молодёжный»?

— Все дороги здесь ведут в «Молодёжный», — отвечает Барабанов. — Но самый кратчайший путь — это сесть ко мне в машину.

— Покорнейше благодарю. В долгу не останусь, — и Захар Силыч, открыв дверцу машины, садится рядом с Барабановым.

Машина несётся по степи.

— Вот степь, как море! — говорит Захар, оглядываясь вокруг. — Только куда скучнее.

— Почему — скучнее? — спрашивает Барабанов.

— Не бывает штормов, бурь не бывает…

— Приедете к нам зимой, увидите такие штормы и бури, что на море и не приснятся.

Захар, вытянув шею, всматривается вдаль. Он видит огромное озеро, окаймленное высокими кудрявыми деревьями; за ним высится какое-то сооружение, напоминающее дворец…

— Ага! — говорит уже обрадованный Захар. — Вот это, наверно, совхоз «Молодёжный»?

— До совхоза ещё сорок километров, — отвечает Барабанов.

— А это что? — и Захар Силыч указывает на виднеющиеся вдали озеро, лес и дворец.

— Это мираж, обычный мираж Оренбургских степей…

Захар Силыч смущён. Он неоднократно открывает и закрывает глаза, и перед его взором непрестанно вырисовывается мираж.

— Шутишь… Разве не видишь: вот озеро, вот лес, вот дома…

— Конечно, вижу, — улыбается Барабанов. — Это всё скоро исчезнет. Смотрите внимательно, — и он прибавляет газу.

Машина понеслась быстрей.

Захар пристально всматривается, и видение постепенно тает: сначала исчезают дома, потом деревья и, наконец, озеро…

— Тьфу! Нечистая сила, — злится Захар.

— А вы говорите, что в степи скучно. Подождите, ещё такие художества увидите, куда там ваше море… — И Барабанов, взглянув на Захара, спрашивает: — Вы что? Работать в совхоз?

— Никак нет, — отвечает Захар. — Пока я служил во флоте, моя невеста сбежала в «Молодёжный». Вот еду водворять её на место, к себе в деревню. А ты что, тоже в совхозе работаешь?

— Работаю, — отвечает Барабанов.

— Ну как? Доволен?

— Ничего, — уклончиво отвечает Барабанов.

— А как насчет… — и Захар потер пальцами, — заработков?..

— Неплохо.

— А насчет халтуры?.. — и Захар делает неопределенный жест.

— С халтурой хуже, — улыбаясь, отвечает Барабанов. — Но… иногда бывает. Насчет этого в совхозе очень строго.

— Наверно, директор — собака?

— Чёрт его знает, может, и собака… А у вас какая специальность?

— Я — механик. Могу быть шофёром, трактористом, комбайнёром. Могу кое-что и по ремонту…

— Значит, невесту забирать едете. А как её звать?

— Полина Кузьминична, она по торговой линии.

— А-а! Полина Кузьминична! А вы, случайно, не Захар Силыч будете?

— Он самый! — восклицает Захар и дружески хлопает Барабанова по плечу.

— Да… жестокий вы, оказывается, человек, Захар Силыч…

— Как это — жестокий? — удивляется Захар.

— Заставляете страдать девушку.

— Ничего, это на пользу, — отвечает Захар, — товарищ… Как тебя по имени?

— Сергей Владимирович.

— Ничего, Серёженька, — Захар снова хлопает Барабанова по плечу. — Любить крепче будет… С бабами так и надо.

— Может, покуда вы плавали, она замуж вышла? — с улыбкой спрашивает Барабанов.

— Этого быть не может! — убеждённо говорит Захар. — Моя Полиночка за другого не пойдёт. Я-то её хорошо знаю, — она меня никогда не подводила! Я на ней женюсь — и амба! Моё слово закон; она это знает. Пора пришвартовываться, надо бросать якорь.

— Пришвартовывайтесь к нам.

— К вам? — морщится Захар. — Рыба ищет где глубже, а человек — где лучше. Понимаешь, Серёжа, такое положение… а ты говоришь, что у вас… — он опять сделал неопределенный жест левой рукой, — с этим не все благополучно… Расходы были большие… Понимаешь, я сейчас вроде как на мели. Разные города, разные страны… разные напитки: английский виски, ямайский ром, испанский херес, французское шампанское… разные джины, коньяки, бургундские и тому подобные квасы… А всё это денег стоило. И вот возвращаюсь гол как сокол. Сам понимаешь — без халтуры не обойдёшься!

— Значит, любите выпить?

— Как тебе сказать, — отвечает Захар Силыч. — А ты что, не любишь, что ли? Святоша! — и, смеясь, ударяет Барабанова по спине. — Какой шофёр не любит выпить! Ты кого возишь?

— Разных…

— Это хорошо… так выгоднее, — деловито замечает Захар.

Машина подъехала к совхозу. Открылся большой, красивый посёлок «Молодёжный».

— Это «Молодёжный»? — спрашивает Захар.

— Да, «Молодёжный», — отвечает Барабанов.

Они свернули на центральную улицу, по обе стороны которой расположились красивые одноэтажные домики с широкими окнами и палисадниками, а в них цветы и зелёные пирамиды молодых тополей.

— Ну, как? Ваша деревня лучше? — спрашивает Барабанов Захара.

— Чьи эти дома?

— Новосёлов, — отвечает Барабанов. — А вот и дом Полины Кузьминичны.

Машина останавливается у маленького нарядного знакомого нам домика Полины.

Захар удивлённо смотрит.

— Она что, Полина… арендует?..

— Почему — арендует. Это её собственный дом.

— Врёшь!

— Ей-богу, собственный… — смеётся Барабанов.

Выходя из машины, Захар подходит к дому. Дверь закрыта. Он с силой стучит.

Барабанов тоже вышел из машины.

— Нет её дома. Наверно, на работе.

Захар, как настоящий хозяин, проверяет оконные рамы, постукивает по стенам, заглядывает через кружевные занавески, стараясь разглядеть, что там внутри.

— А у тебя нет каких-нибудь ключей?

— Ключи есть, не знаю, подойдут ли? — и Барабанов вынимает из кармана связку ключей.

Первым же ключом Захар открывает дверь.

— Вот здорово! — радуется он.

Он входит в маленькую чистую переднюю, где висит пальто и шляпа Полины и, пройдя в коридор, оказывается в кухне.

Следом за ним — Барабанов.

Белая, чистенькая кухня с плитой. За стеклянным шкафчиком виднеются кастрюли и кухонная утварь. Полы здесь выкрашены красной краской.

Захар наследил; улыбаясь, он медленно отступает назад, снова выходит в коридор, идёт дальше, открывает следующую дверь и попадает в ванную комнату.