Она была естественна, как цветок. В ее чистоте и прелести было что-то неуловимое и от белой лилии, и от душистой сирени, по весне наполнявшей своим ароматом сады Рейвенстоуна.

«Черт побери, кажется, я впадаю в сентиментальность!» — одернул себя герцог и постарался переключиться мыслями на Мэри Энн Кларк.

Когда-то в прошлом, пресытившись этой женщиной, герцог познакомил ее с его королевским высочеством.

В свои двадцать семь лет Мэри Энн была не только исключительно хороша собой — она обожала жизнь и буквально искрилась весельем, составлявшим всю ее сущность.

— Если кто-нибудь и сумеет помочь его королевскому высочеству забыть о своей холодной и уродливой жене-немке, служебных обязанностях и денежных затруднениях, то это, без сомнения, только миссис Кларк, — как-то заметил один из офицеров королевской армии.

Помещенная своим высочайшим покровителем в обширный особняк на Глостер-плейс, где в ее распоряжении было двадцать слуг, включая трех кучеров и трех поваров, Мэри Энн сполна наслаждалась своим новым положением.

На вечерах, устраиваемых миссис Кларк в своем доме, к услугам великосветских щеголей были красотки на любой вкус, и благодаря этой неистовой женщине его королевское высочество сумел погрузиться в вихрь буйных и нередко весьма сомнительных удовольствий.

В те времена считалось вполне естественным, что у каждого джентльмена, почитавшего себя настоящим светским человеком, должна быть любовница. Одним словом, несмотря на лицемерную скуку, царившую в покоях Букингемского дворца, это был грубый и порочный век, допускавший как само собой разумеющееся самые скандальные сожительства.

Безусловно, шумные оргии, устраиваемые принцем Уэльским и его не обремененными добродетелями друзьями, подвергались самому суровому осуждению. Но то, что происходило в Карлтон-Хаусе, не шло ни в какое сравнение с вакханалиями в домах других знатных господ.

На сегодняшней вечеринке у Мэри Энн наверняка можно будет встретить огромное количество ближайших друзей его королевского высочества.

Среди них, без сомнения, окажутся два самых скандальных графа Англии — Куинсбери и Норфолк, снискавшие дурную славу своим пьянством и развратом.

Сэр Джон Уэйд тоже будет гостем в доме Мэри Энн Кларк. Этот человек, едва ли имеющий безупречную репутацию, сколотил огромное состояние, занимаясь пивоварением, а его жена числила среди своих любовников самого герцога Йоркского.

Лениво размышляя о своих прежних многочисленных любовницах, с которыми он пережил немало восхитительных минут, герцог вспомнил и о Фанни Нортон.

Она была дочерью портнихи из Саутгемптона и сменила множество богатых покровителей, включая Ричарда Бринсли Шеридана и самого герцога, пока полковник Гарвей Эштон не продал девушку за пятьсот гиней графу Барриморскому, поскольку в тот момент ему позарез были нужны деньги.

Сомнительно, чтобы сама Фанни что-нибудь выиграла от этой сделки, ибо граф, прозванный «Вратами ада» за свой необузданный нрав, слыл одним из самых распутных лондонских щеголей.

Герцог вспомнил, как Фанни появилась в столовой полковника Эштона, где собрались на холостяцкую пирушку друзья хозяина дома, в том числе и этот самый «Врата ада». Девушку ввели в комнату на шелковом поводке.

Она была практически без одежды, так что граф мог досконально разглядеть, что именно он приобретает за свои деньги.

Покупка любовницы стала в те времена своеобразной модой.

Например, еще в юности герцог Йоркский купил одну из своих первых любовниц, дочь музыканта, за полторы тысячи гиней.

Возлюбленная лорда Герви, миниатюрное, похожее на куколку создание по имени Ванель Вейн, привлекла внимание премьер-министра, и в конце концов лорд Герви уступил ему девушку за весьма солидную сумму.

«Мне, слава Богу, никогда не приходилось покупать женщину!» — подумал герцог, лениво глядя в окно своей кареты, которая тем временем уже въехала на Глостер-плейс.

Справедливости ради следует заметить, что, наоборот, женщины сами, как мотыльки на огонек, устремлялись в объятия герцога еще до того, как он успевал выказать к ним хоть какой-то интерес.

Впрочем — и это признавалось единодушно, — в качестве покровителя его сиятельство был весьма щедр, но, к сожалению, так быстро охладевал к очередной своей пассии, что той вскоре приходилось начинать лихорадочные поиски нового богатого покровителя.

И все же, мимоходом подумал герцог, эти хорошенькие дорогостоящие чертовки бывают весьма соблазнительны, пусть даже на короткое время.

Карета пересекла Оксфорд-стрит. Выглянув в окно, герцог заметил на мостовой какого-то оборванца. Тот продавал книгу, которая вышла совсем недавно и уже начала пользоваться огромным спросом в определенных кругах.

Называлось сие издание «Путеводитель по злачным местам Лондона», В нем содержались адреса «домов удовольствия» и давалось красочное описание шлюх, известных под именем «монашек Ковент-Гарден».

Как всегда, в это время на улице было полно проституток. Они стояли под фонарями, ярко освещавшими наиболее многолюдные и оживленные кварталы города. Некоторые были совсем молоденькие, почти дети.

Эти существа с подведенными глазами и кроваво-красными губами бросались на каждого проходящего мужчину, желая хоть что-нибудь заработать.

Карета покатила дальше. И вдруг герцог поймал себя на том, что вовсе не жаждет пикантных развлечений, ожидающих его на Глостер-плейс.

Он ощутил неожиданную скуку при мысли о бьющей через край жизнерадостности Мэри Энн Кларк и хорошо оплаченной профессиональной веселости приглашенных ею девушек — их она наверняка выбирала очень тщательно, сообразуясь со вкусами своих гостей.

Ему вдруг пришли на ум синие глаза, в которых читалось легкое беспокойство, и тихий, робкий голос его новой знакомой.

Герцог наклонился вперед и легонько постучал тростью с золотым набалдашником в стенку кареты.

Лошади остановились. Лакей спрыгнул с запяток и поспешил открыть дверцу.

— В клуб! — повелительно произнес герцог.

И когда лошади повернули и двинулись в обратном направлении, сказал вполголоса, удивляясь самому себе:

— Боже мой! Кажется, я старею!..

День выдался солнечным, именно таким его и предвещало ясное радостное утро. В воздухе чувствовалась осенняя свежесть, но было достаточно тепло, так что Шимона даже решила не надевать свой синий плащ и ограничиться лишь жакетом поверх платья.

Военный парад, который они наблюдали утром, оказался зрелищем еще более потрясающим, чем она ожидала, а когда перед зрителями стройным маршем прошел шотландский полк, предшествуемый музыкантами, игравшими на волынках, глаза девушки засияли от восторга. Видя, как она взволнована, старик Мак-Крейг одобрительно улыбнулся.

— Вот уж никогда не думала, что мужчины в килтах[14] могут выглядеть столь величественно, — призналась Шимона, когда карета увозила их обратно на Беркли-сквер.

— Вам с мужем надо непременно побывать у меня в замке Крейг, — отозвался Мак-Крейг. — Там вы смогли бы послушать, как играют мои собственные волынщики.

Эти слова вернули Шимону из атмосферы праздника на грешную землю.

С сожалением она подумала о том, что ей никогда в жизни не удастся побывать в этом прославленном замке и послушать игру музыкантов Мак-Крейга.

Алистер, заметивший, вероятно, ее внезапное смущение, торопливо произнес:

— А я помню игру ваших волынщиков еще с детства, дедушка. Я, бывало, вылезал из постели и слушал, как они наяривают на своих инструментах, обходя вокруг обеденного стола, накрытого для гостей замка. И мне ужасно хотелось быть внизу, вместе со всеми!

— Ну, сейчас-то ты достаточно вырос, чтобы слушать их не таясь, — невозмутимо произнес старый Мак-Крейг. — Когда у тебя появится собственный сын, ты непременно должен познакомить его с историей нашего рода. Храбро сражались наши доблестные предки! А впереди строя воинов обязательно шествовали волынщики…