Проще всего оказалось “заштопать” бойцов, убитых при помощи пистолета, а также тех, кого Дмитрий не погнушался раздавить в лепешку невидимым прессом.

А вот с Блондином и Каштаном действительно пришлось повозиться.

“Наверное, так чувствует себя муравейник”, - думал я, продолжая по крупицам восстанавливать тела растерзанных боевых товарищей. – Каждый муравей делает свою работу, а все вместе они составляют нечто иное и единое. Единую личность – муравейник.”

Я очень устал, но не останавливался ни на минуту.

Нельзя сказать, сколько прошло времени, потому что время услужливо стояло, дожидаясь моего приказа.

Наконец, я глубоко вздохнул и сел на пол. Закурил и с наслаждением затянулся.

Вокруг меня, образуя двойной полукруг, расположились тела моих друзей и бойцов моей группы.

Я курил и смотрел на них. Оставалось ещё два хода: каким-то образом оживить их и доставить домой. Насчет последнего я не сомневался, что справлюсь. Пускай Вселенные и захлопнулись наглухо, но что нам теперь до этого? Пустяки, с такой-то силищей…

А вот оживлять ребят как-то было надо.

“Пожалуй, сначала я всех эвакуирую домой, а там и стены помогут. Возможно, что кто-нибудь и сам очнется… Эдик, по крайней мере, должен. Он ведь ещё не умер, когда я начал его лечить. Его сердце не остановилось, значит очнется… Значит – поможет… Он же – медик, в конце-то концов…”

Глава 12. Возвращение.

- … Ты понимаешь это, старый ты пень?! – орал дед Пахом на Генерала. – Это ты во всем виноват!

- Это почему ж это я? – у Четвертого было лицо, как у кота Матроскина, когда его обвинили в заболевании Дяди Федора.

- Ну не я же! Я вообще - новенький в этой конторе!..

Старики не заметили, как останавливалось время. Для них, впрочем, как и для всех остальных жителей двух Вселенных, ничего существенного не происходило.

А мелкие вещи, изредка случавшиеся с ними, люди попросту привыкли игнорировать.

…Так, например, домохозяйка Марина лишь слегка улыбнулась, когда, взглянув в окно, увидела всю в цветах и в пышной лиственной кроне, считавшуюся давно засохшей яблоню во дворе дома.

Студент Витёк, прогуливающий очередную пару занятий, уронил недопитую стеклянную бутылку пива на асфальтированном тротуаре, но она не разбилась, а лишь извергла из горлышка пену во все стороны. Витёк поднял её, подождал, когда пена осядет, отхлебнул, довольно крякнул и продолжил свою беззаботную прогулку.

На стройплощадке спального района города железобетонная плита весом в несколько тонн по вине стропальщика Коляна свалилась с высоты двенадцатого этажа, сорвавшись с крепления, но вопреки ожиданиям не разлетелась вдребезги, а лишь получила незначительный дефект в виде двухсантиметрового скола на углу…

- Помолчи лучше, - спокойно сказал Четвертый и поднял руку, обозначая внимание. – Чувствуешь?

Дед Пахом прислушался.

- Сожри меня изначальный огонь! – воскликнул он. – Матушка!.. Она… схло… смешивается! Да лихо как!

- Перерождается, - поправил его Генерал. – И, действительно… Довольно-таки быстро…

Они оба уставились в окно, ожидая чего-то, а чего именно – они и сами не могли сказать. Но из меланхолии их внезапно вывел уставший голос из-за спины:

- Хватит глаза мозолить, помогите лучше…

Четвертый и дед Пахом резко обернулись.

На некогда чистом и пустом полу конференц-зала лежали полукругом тела группы бойцов Севы. Лежали неподвижно. Среди них, в самом центре, сидел их командир.

То, что это Сева угадать было довольно не просто. Он весь светился изнутри, причем этот свет проникал даже сквозь одежду. Его глаза, глубокие и темные, как сама Вселенная, выражали неимоверную усталость и грусть.

- Я слепил их из мелких кусочков, - сказал Сева, не глядя на своих наставников. – Но их сознание, индивидуальность… души ускользнули от меня…

Генерал стоял с открытым ртом. Дед Пахом, взглянув на него и покачав головой, потихоньку подошел к Севе, по-стариковски кряхтя, уселся рядом и положил руку ему на плечо.

- Сынок, - сказал он. – Собственно, кхе…

Дед Пахом обернулся на звук резко распахнувшейся двери. В проеме стояла Женя. Увидев Севу, она сперва рванулась вперед, но затем резко остановилась и внимательно присмотрелась. Сева даже не обернулся. Женя встала как вкопанная среди распластанных на полу тел и прикрыла рот рукой. Вслед за ней в конференц-зал вбежала и заплаканная Настя. Не выражая вообще никаких эмоций, она быстро отыскала взглядом Эдика и кинулась к нему.

Эдик едва заметно пошевелился. Настя села на пол рядом с ним и положила его голову к себе на бедра.

- О, Эдик… - только и прошептала она, гладя его по голове.

Дед Пахом улыбнулся и снова посмотрел на Севу. Тот сидел рядом, поджав колени к груди и обхватив ноги руками. Он уперся подбородком в колени и уставился в одну точку. Его глаза теперь были глазами обыкновенного, уставшего человека. Сева больше не светился. На щеках блестели обычные человеческие слезы.

- Я, собственно, э-э… что хочу сказать-то, сынок, - продолжил дед Пахом. – Ты чего это… э-э… чего пригорюнил-то?..

Сева резко повернулся к нему, глаза его снова блеснули, но блеснули не первозданным огнем Мироздания, а обыкновенным человеческим гневом.

- Тихо, тихо, сынок, - отшатнулся дед Пахом. – Не гневись… Дослушай сперва…

- Прости… - Сева опустил голову.

- Ты это… Как думаешь-то? Куда отправляются души умерших после их смерти?...

Сева недоуменно смотрел на Отца-хранителя.

- Ну, ты сам-то как Заместителем стал? Сколько собственных душ подобрал?..

Сева в упор смотрел на него, но уже без отчаяния, а с искрой надежды.

- Я собирал сознания своих умирающих двойников, чтобы… чтобы они не растворились во Вселенной…

- Вот, - кивнул дед Пахом. – Не растворились во Вселенной. Но!.. Тебе ведь суждено было умереть во всех семи Вселенных нашей Совокупности?

- Ну, да…

- Как думаешь? – дед Пахом улыбнулся. – Что происходит с сознанием человека, умерщвленного насильственно в одной из Вселенных?..

- Поток сознания, видимо, равномерно распределяется по оставшимся живым двойникам… - проговорил Сева и вскинул голову. – А если наша Вселенная начала перерождение...

- Ну…

- Черт! – Сева вскочил. – Ёлы-палы, Отец! Ну, ты, действительно, Отец…

Сева вскочил, как будто и не был таким уставшим секунду назад. Подошел и сгреб Женю в охапку. Долго и статно поцеловал.

- Я не поняла, - сказала Женя, улыбаясь. После поцелуя Севы у неё кружилась голова. – Чего папа сказал такого?

- Собственно, э-э,… так сказать, - Четвертый тоже очухался и заметно волновался. – Общая Вселенная начала, так сказать, завершающий этап своего перерождения… И уже в ближайшее время она станет несколько другой, так сказать… Единой, да… А это значит,… значит, что все семь составляющих её отдельных частей-Вселенных, так сказать, проще говоря, э-э… срастутся в одну общую Единую Вселенную. А стало быть и всё, что является отдельной частью той или иной э-э…

- Генерал, - заныл Сева. – Умоляю вас, не тяните…

- Да, - Четвертый смущенно улыбнулся и набрал полные легкие воздуха. – Простите, друзья… В общем… Один и тот же человек из семи Вселенных станет единым человеком в Единой Вселенной. Сознание наших друзей и бойцов из Севиной группы уже распределилось по оставшимся шести двойникам, а их материальные оболочки вот-вот слипнутся в одну. Метаморфоз Вселенной, как оказалось, происходит довольно быстро. И мы с секунды на секунду должны ожидать, когда они очнутся… Уф…

Генерал глубоко вздохнул и улыбнулся. Дед Пахом захлопал в ладоши.

- Браво, браво, коллега! Такая тирада и ни одного лишнего слова! Позвольте-ка угостить вас коньячком?

- С удовольствием, друг мой, - улыбнулся Четвертый и взглянул на Севу. – Я думаю, что грамм сто хорошего коньяка восстановит силы и нашему На… Адвокату...

- Адвокату? – переспросила Женя.