– Не надо, Берест. Этого ничего говорить не надо, – Хассем поднял на друга блестящие черные глаза. – Я знаю, что буду делать. Тебе оставаться не нужно, ты поезжай с Ирицей на юг без меня. Все правильно. Творец послал тебя, чтобы вытащить меня с каменоломен. А теперь он хочет, чтобы я поступил, как ты: помог Энкино. Ты – мне, а я – ему. Это через нас Творец освобождает людей. Мы пришли в чужой двор пилить дрова. Мы не искали Энкино нарочно. Это знак свыше.

Илла достала из угла потрепанный веник, зажгла фитилек в плошке и принялась бороться с паутиной. Пауков она боялась, но старалась громко не взвизгивать. Зоран полюбовался на нее немного, провожая глазами, и задремал. Он выздоравливал.

Когда с паутиной было покончено, Илла, поджав ноги, села возле Зорана. Он уже крепко спал.

Илла, подперев кулаком подбородок, думала: «И какого рожна мне еще надо? Считай, опять мне в жизни повезло, как с работой, как с жильем. Вон тетки все обзавидовались: даром что хромой и не молодой уже, а не пьет, не дерется, не ругается. И даже не сволочь, – тихо посмеялась давней шутке Зорана Илла и внимательно пригляделась к нему. – Да и не старый он вовсе, если так посмотреть…»

Илла вздохнула. Ей хотелось понять, нравится ли ей Зоран хоть немножко? Девушка рассеянно погладила длинного Зоранова кота, который вытянулся в струнку на одеяле. Илла была молодой, бойкой, смелой, ей хотелось влюбиться так, чтобы сжималось сердце. Иногда ей чудилось, что у Зорана красивое лицо. У него мужественный широкий лоб (Илла с грустной улыбкой отвела ему со лба густую седую прядь), суровые брови и черная, без седины, борода. Люди с первого взгляда побаиваются его. Зоран похож на косматого сторожевого пса, псом уж он точно был бы очень красивым и мощным.

«Я его, похоже что, не люблю… – Илла покачала головой, пытаясь понять свои чувства. – А, наплевать. Ну ее, любовь эту, подумаешь! Вон мать отца любила, и что?»

Поздним вечером в каморку вернулись Ирица, которая после обеда подменила подругу в кабаке, Берест и Хассем. Они зашли за ней в кабак, и Ирица их покормила. В каморке только пили травник.

Илла с Зораном не испугались, когда Берест наконец рассказал, что они с Хассемом бежали с каменоломен. Зоран и раньше догадывался, что его земляка не доброй волей сюда занесло. А Илла лишь восхищалась: в Богадельне всего восхищались теми, кто не позволял страже засадить себя под замок.

– Мы с Хассемом заключили между собой договор не бросать друг друга, – говорил Берест, поднося к губам кружку с травником, горячий пар от которого вился вокруг его бороды. – Значит, и теперь мое дело не сторона. Хассем вон странные вещи толкует: через нас Творец освобождает людей, – добавил он. – Ну, мне это запало в душу… Только как выкупишь раба? Больших денег поденщиной не заработаешь. Не на дороге же нам грабить! А раз так, Энкино остается одно: бежать от хозяина.

Хассем молчал. Он был согласен, что Берест, старший, ведет разговор за обоих.

– Ты, Зоран, отправляйся с Иллой на юг без нас, – продолжал Берест. – Спасибо вам за приют, за хлеб…

Илла хмыкнула:

– Завязнете вы здесь.

– Правда, – поддакнул Зоран. – А хуже того, попадетесь.

– Что скажете, можно парня в Богадельне спрятать? Тут, я слыхал, такие естькатакомбы, куда никакая стража не сунется, – прикинул Берест.

– Нет, – покачала головой Илла. – В Богадельне закон: у нас беглых сразу выдают. И так облавы то и дело, а если бы к нам рабы повадились бегать, от нас бы давно мокрого места не осталось. Сюда ему лучше не появляться.

Берест помрачнел:

– Плохо. А если договориться в порту, чтобы нас взяли на корабль? Я бы Энкино привел к самому отходу. Вывел бы со двора, и сейчас же мы бы с ним в гавань…

Илла подумала немного.

– Вообще-то у нас тут есть контрабандисты. Они могут провезти тайком. Только у меня знакомых никого. Я поспрашиваю у ребят.

Хассем напряженно вслушивался в разговор.

– Это если все пойдет гладко, – недоверчиво сощурился Зоран. – А, может, только вы со двора – вас заметят да и поднимут тревогу?

– Отмашусь! – Берест стиснул кулак.

У Ирицы взволнованно засветились зеленые лесовичьи глаза.

– Ирица, я не попадусь, – стал убеждать ее Берест.

Она только укоризненно покачала головой, видя его уверенное лицо и то, что он улыбается глазами.

Зоран задумчиво почесал бороду: ему было жаль лесовицу.

– Полюбила неугомонного, вот и мучайся с ним, – проворчал он. – Илла, видно, права была: ты ему построже скажи…

– Что сказать? – тихо спросила Ирица.

Повисла тишина. Берест посмотрел на Ирицу. Она ощутила, что он ждет.

– Я не стану тебя упрекать, что бы ты ни сделал.

Ирица видела, как во взгляде Береста ярко блеснула радость. Он огляделся:

– Слышали?

Зоран покачал головой.

– Погоди, Берест. Дай и мне слово, – он в раздумье нахмурил косматые брови. – Ты бежал с каменоломен. Да и я в свое время не добром покинул родные края: ускользнул от цепей и от плахи. Тебя я ближе узнал, ты парень хороший, а нам с Иллой такой попутчик нужен. Так что я тебе помогу, чем смогу. Подвернулся бы случай, я бы сумел заработать сразу много.

Илла вытаращила на него глаза. Хассем чуть не выронил дымящуюся кружку.

– Я ездил с цирком, – сказал Зоран, – ломал подковы, дрался на подмостках. А когда наши дела шли плохо, тогда объявляли: Зоран Неустрашимый, непревзойденный силач, смертельный номер! И с этого мы всегда кое-что имели…

– Слушайте, у нас же есть Плакса. Вот он-то нам все и провернет! Он такие дела умеет обделывать, – спохватилась Иллесия.

В каморке сделалось совсем тихо.

– Плакса?.. – Хассем удивился.

– Это мой приятель такой, наш, богадельский. Ой, – вспомнила Илла. – Только вы его Плаксой не называйте. Его на самом деле зовут Стин.

Утром Илла повела Зорана к Плаксе Стину. Почти достроенное здание считалось в руинах одним из самых «приличных» мест в Богадельне и называлось Колокольня. Когда в давние времена король строил храм, то больше всего продвинулись в строительстве именно этой широкой башни. На первом этаже башни был трактир, а над ним жил сам трактирщик с сыном и новой сожительницей.

Дорогой Илла рассказывала Зорану про Плаксу.

– Он с детства драться не умел, лупили его. Но зато меняться умел – только так. У отца сопрет жратву какую-нибудь и на все нужное выменяет. А как подрос, такое в нем открылось!.. Вот увидишь, он из Богадельни обязательно в люди выбьется, будет богатый.

У входа в кабак Илла замешкалась.

– Папаша его на меня давно злой, весь разговор нам сорвет, в трактир лучше не соваться, – сказала она.

Иллесия помнила, какую здоровенную отвесила Плаксиному отцу оплеуху, когда он стал распускать руки.

Она подозвала знакомого оборванного мальчишку, который вертелся неподалеку:

– Забеги-ка в трактир, найди Стина.

– А что дашь?

Илла подкинула на ладони яблоко. Мальчишку как ветром сдуло.

Через некоторое время показался высокий, бледный парень с почти белыми редкими волосами. Одет он был опрятнее, чем обычно одевались в Богадельне. Парень вопросительно кивнул Илле вместо приветствия.

– Стин, надо с тобой переговорить, только без твоего папаши, – решительно сказала Илла, одновременно швыряя мальчишке яблоко, которое тот ловко поймал и сразу дал деру.

– Это смотря о чем переговорить, Илла, – лениво откликнулся Стин.

– Заработать хочешь?

Стин пожал плечами:

– У тебя-то?..

Но Илла настаивала:

– Пошли!

Она потащила Стина в развалины. Плакса недовольно что-то бубнил, но понял, что ему не отделаться от Иллесии просто так. Они вдвоем выбрались на пустырь.

– Вот! – с гордостью указала рукой Илла. – Это Зоран!

Зоран, терпеливо дожидавшийся ее здесь, доброжелательно оскалил зубы и кивнул головой.

– Он – силач, понимаешь! – убедительно продолжала Иллесия. – Такого во всей Богадельне еще не было. Я сама своими глазами видела, как он кочергу согнул. Прямо руками! – Илла, войдя в задор, покрутила руками перед собой, словно завязая воображаемый узел. – Его в цирке прозвали Зоран Неустрашимый, вот как! Не слыхал про такого? Да что ты вообще слыхал, темнота! Зоран хочет показать смертельный трюк. Все просто от страха помрут, когда увидят!