Когда большими твердыми шагами он вышел в сад казино, то увидел направлявшегося в его сторону Джека Перри в смокинге и с сигарой в зубах. Чендлер отвернулся от идущего к нему навстречу человека и по узкой дорожке спустился к берегу.

Майски велел всем – кроме Уоша, конечно, – осмотреться в казино и изучить прилегающую территорию. И вот явился Перри, но у Чендлера не было ни малейшего желания с ним встречаться.

Пришлось долго спускаться, прежде чем он оказался на широкой аллее, которая вела вдоль принадлежащих казино частных пляжей. Там еще оставались люди в пляжных костюмах; одни сидели за столиками и что-то пили, другие плавали. Он постоял, наблюдая за парой на водных лыжах; оба гонщика держали в руках горящие факелы, и видно было, что они профессионалы. Затем он продолжил свой путь и с прибрежной аллеи казино вышел на круговую дорогу, которая, по всей видимости, должна была вывести его к взятой напрокат машине – он припарковал ее у центрального входа.

Из темноты навстречу ему вышла девушка. На ней было белое платье-пачка, украшенное искусственной розой. Она была загорелая, привлекательная. Черные волосы обрамляли ее лицо и свободно падали по плечам. Девушка держала в руках гитару.

Она не была похожа на богатых потаскух, посещавших казино, и Чендлеру даже показалось, что он ее знает; он замедлил шаг и улыбнулся. Она остановилась и взглянула на него. Под светом фонаря в ее волосах блеснула заколка со стразами.

– Привет, Джесс!..

Он замер, но тут же принял беспечный вид. Вспомнить ее никак не удавалось. «Беда в том, – усмехнувшись, подумал он, – что в моей жизни было слишком много женщин. Я ее точно где-то видел, но кто она?»

– Привет, крошка, – ответил он с чарующей улыбкой. – Твое платье нашло себе потрясающий манекен.

Она рассмеялась.

– Точно так же ты сказал два года назад, когда мы встретились почти на этом самом месте… Забыл?

И тут он, наконец, вспомнил. Два года назад он оказался в Парадиз-Сити, поскольку одному его приятелю пришла в голову безумная идея ворваться в казино с десятью вооруженными молодцами и почистить столы. Тогда он быстро вышел из игры, и приятель, утеряв всю свою решимость, подумал, что, возможно, его идея была не такая уж блестящая.

Чендлеру в Сити понравилось, и он провел здесь неделю. И вот однажды, прогуливаясь вокруг здания казино, он встретил эту девушку. Он даже вспомнил, как ее звали. Лолита – красивое, черт возьми, имя! – Серавес. Она была родом из Бразилии и жила тем, что пела и играла на гитаре в дешевых ресторанчиках. Чендлер нашел, что в любви она искусна, зажигательна и непредсказуема. Долго стараться ему не пришлось и на этот раз. Едва их взгляды встретились, как обоих потянуло друг к другу.

– Привет… Лолита, – сказал он. – Это лучший момент моей жизни. Пойдем куда-нибудь, где можно побыть наедине.

– У Джесса… только одно на уме. – Она взглянула на него с нежностью. – Что ты здесь делаешь?

– Не будем тратить время на пустые разговоры. – Он обнял ее и прижал к себе. – Пойдем посмотрим на море, потрогаем песок. Детка… ты не представляешь, как я рад тебя видеть.

– Представляю, – сказала она, следуя за ним. – Это взаимно. Я тоже тебе рада.

Десять минут спустя они уже лежали в объятиях на горячем песке, и ничего, кроме желания, для них не существовало.

Вашингтон Смит зажег новую сигарету. Он сидел у открытого окна своей крошечной душной комнатки в мотеле «Уэлкам». Ему было велено не высовывать носа до десяти – в это время в доме Майски был назначен общий сбор. С этим Уош согласился. Никому не понравится встреча с плохо одетым негром на улице. Обязательно будут вопросы. К нему прицепится полиция. А люди начнут смотреть на него с таким презрением, с каким только богатые белые умеют смотреть на негров.

Мич Коллинз, вытянувшись на кровати, изучал схему электросети казино. Он приехал за Уошем на взятом напрокат автомобиле. Оставалось еще полчаса до того времени, когда надо было выезжать к дому Майски.

– Что будешь делать со своей долей, Мич? – спросил Уош, отвернувшись от окна.

Мич отложил схему. Взял в рот сигарету и зажег ее.

– Ну… триста тысяч долларов! Все-таки неплохой куш. Я тут строил кое-какие планы. Куплю небольшой катер. Всегда мечтал о катере. Не самый современный, но достаточно большой, чтобы на нем можно было жить. Найду бабу и отправлюсь с ней на Кис. Представляю, как это будет здорово: плывешь куда глаза глядят, захотел – остановился, надоела девчонка – сменил, ешь вдоволь. Такая жизнь по мне. – Он повернулся, чтобы видеть Уоша. – А ты?

– Я всегда хотел быть врачом, – ответил Уош. – Часть денег пущу на учебу. А на оставшиеся куплю лицензию в Нью-Йорке.

– О Господи! – Мич даже перепугался. – Ты думаешь, у тебя получится?

Уош кивнул:

– Конечно. Было бы желание, и тогда для человека нет ничего невозможного.

– Да… но столько учиться! Ну и ну! Я бы не захотел. А как насчет девчонки, Уош?

– Я хочу иметь жену, семью, но с этим придется подождать. – Уош выпустил дым через свои широкие ноздри. – Думаешь, у нас получится, Мич?

– Ну конечно! Майски человек здравомыслящий. Нас не схватят… обещаю. Если бы я не был в этом уверен, я не стал бы ввязываться в игру, Уош.

– То, что он нам описывал, сделать нелегко.

– Конечно, ждать, что будет легко, не приходится. Чтобы заполучить триста тысяч долларов, надо немного попотеть.

– Верно.

Уош снова отвернулся к окну, а Мич, задумчиво на него посмотрев, взялся за схему, но почувствовал, что больше не может сосредоточиться. «Врач! – думал он. – Этот сопляк строит большие планы. Неужели он надеется, что кто-нибудь захочет лечиться у черномазого?»

Мич чувствовал, как в нем растет обида. Он мог понять того, кто с помощью денег надеялся заполучить женщину, катер, много еды и вина, но желание стать врачом его раздражало. «Кому это надо, черт побери, становиться врачом, если у тебя есть деньги?» – думал он. Вот в чем вся суть. Это шло вразрез с его представлениями. Он знал, что врач целый день на ногах, никакого покоя, ночью звонки, надо сидеть в мрачном кабинете и выслушивать пациентов, которые жалуются на свои болезни – нет чтобы молча сдохнуть. Странная мечта для того, кто должен получить триста тысяч долларов.

Он отложил схему и вновь взглянул на сидевшего у окна Уоша. Покачал головой и с недоумением пожал плечами. Ну и черт с ним! Ему-то какое дело?

Через полчаса они вдвоем вышли из машины Мича с портфелями в руках и отправились по узкой дорожке, которая вела к дому Майски. Сквозь шторы был виден свет, и дверь открылась, едва Мич нажал на кнопку звонка.

Майски пригласил их войти.

– Надеюсь, что пока дела идут нормально, – сказал Майски, ведя гостей в небольшую, бедно обставленную гостиную. Джек Перри был уже там и развалился в единственном удобном кресле с зажженной сигарой в зубах. Он равнодушно кивнул пришедшим.

Майски подошел к столу, на котором стояли бутылка виски, стаканы и ведерко со льдом.

– Не хватает Чендлера, – сказал он, – но мы можем начать и без него.

Поскольку Уош отрицательно покачал головой, он сделал две порции. Мич всей своей массой упал на стул, который крякнул под его тяжестью. Выпить он согласился и проследил, как Майски протягивает другой бокал Перри.

– Я попрошу вас примерить форму, – сказал Майски. – Думаю, обоим она подойдет. Достать ее было нелегко. А затем мы обсудим весь план целиком.

Его прервал дверной звонок. Он направился к входной двери и вернулся с Чендлером, который нес портфель.

Чендлер вошел в комнату, кивнул всем, положил портфель и согласился выпить. Наблюдая за ним, Майски понял, что Чендлер был с женщиной. Одного взгляда на его довольную посвежевшую физиономию было достаточно, чтобы догадаться об этом. Майски это не обеспокоило: в Чендлере он был достаточно уверен и знал, что этот не проболтается даже женщине.

– Есть одна важная деталь, – сказал Майски, присев на краешек стола, – о которой я забыл сказать прошлой ночью. Когда Джесс и Уош окажутся в хранилище, они увидят пачки купюр по пять, десять, двадцать, сто и пятьсот долларов. Вы будете брать только пятисотдолларовые. В коробке не так много места, а денег нужно унести как можно больше. Но еще вы должны наполнить карманы купюрами по пять долларов – сколько сможете. На эти деньги нам придется жить три, а то и шесть недель. Я не уверен, что пятисотдолларовые купюры не будут помечены. Так что пока все будут бить тревогу, нам придется тратить только пятидолларовые бумажки… понятно?