Верблюдица подходит к колодцу. Вода поднимается навстречу из уважения к праведному человеку‚ который в гробу. Пьет долго и много‚ пришлепывая мягкими губами. Щиплет колючки по одну от себя сторону‚ ложится передохнуть – на песке отпечатываются близнецы в утробе. Вслед за верблюдицей появляется попутчик‚ в глаза не глядящий‚ непомерно высокий‚ тощий‚ клювоносый и саблезубый‚ с зеленоватым отливом кожи. Говорит с гнусливым смешком‚ чванлив и высокомерен:

– Дожили! Прежде верблюды переносили благовония‚ узорчатые ткани‚ виссон и пурпур; владельцы товаров восседали в тени паланкинов‚ погонщики направляли путь извечными караванными тропами. Теперь переносят гробы.

Наклоняется к колодцу‚ чтобы напиться‚ но вода с шумом уходит вглубь‚ что оскорбительно и позорно. Оглядывает собрание у костра‚ потирает в вожделении ладони‚ – возможно‚ они у него мохнатые:

– Пора сказать правду. На выходе из песков затаились великаны – Ахиман‚ Шешай и Талмой‚ которые едят от мяса человека‚ пьют от его крови. Ожидает на выходе злобный царь Тапуха‚ перемешивающий народы‚ свиреп и сладострастен. В засаде и царь Ахор – злодей‚ на коне сидящий‚ прочие цари с войсками наготове: хетийский‚ эморейский‚ перизейский‚ хивейский‚ евусейский. Переберут словно на грядке: кого выполоть‚ кому прорастать.

Замолкает‚ чтобы уяснили и впечатлились. Скалит клыки.

– Вредоносные ветры на той земле. Язвы и мор. Лед и огонь с небес. Змей скороходный‚ василиск прямобегущий‚ обрекающий на непременное пожрание. На выходе из пустыни затаилось чудище‚ неохватное взором‚ которому на один глоток все воды Иордана‚ все травы – на один укус. Страшило из страшил. Дурило из дурил. Пучило из пучил. После обильной еды заваливается на спину и перекатывается с бока на бок в муках фекальной отторжимости. Но ежели кишечник не опорожнится‚ раздувается чудище‚ распираемое изнутри продуктами разложения‚ зловонное‚ с нечистым брюхом, тужится в страшных усилиях‚ исходит могучими ветрами‚ от которых вянет трава‚ гниют плоды‚ птицы валятся наземь‚ в ярости кидается на всякого‚ усматривая виновником нестерпимой муки.

Прошумливают ветви в вышине. Колодец отзывается слабым колыханием. Падает первая капля‚ пробивая в песке крохотную лунку. Еще говорит‚ выкладывая основной козырь:

– Что подстерегает на выходе? Услышьте и устрашитесь! Десять тысяч соблазнителей‚ управляющих влечениями незрелого разума. Десять тысяч блистательных импотентов‚ насылающих вожделения. Десять тысяч воинствующих бедняжек‚ навязывающих страдания. Десять тысяч специалистов по бессмертию души‚ вопрошающих мертвых и навлекающих тьму. Десять тысяч целителей‚ которые нуждаются в исцелении. Десять тысяч звездосчитателей‚ обративших искусство наблюдения в профессию предсказания. Праведность в лоскутах. Побеги чужих лоз. Неприкаянные злодеи в избытке. Сыны тьмы – колонной на марше: не разорвать ли одежды заранее?..

15

Начинается дождь‚ водой прибивая пыль‚ прокладывает путь в песках головными ручейками‚ омывает пальмы и баламутит колодец. "Быть может‚ мы предназначены лишь на этот момент‚ – озадачивал прозорливый Нисан‚ – и ежели станем медлить‚ наш срок пройдет‚ ибо на завтра уготованы иные средства". – "Меня это касается?" – спрашивал Нюма‚ повергнутый в очередные размышления. "Всякого касается‚ – отвечал Нисан. – Знай это тоже". Распахиваются небесные врата. Проливается бурно‚ мощно‚ от великих щедрот‚ низвергаясь потоками‚ заполняя сухие русла‚ затапливая углубления земли‚ норы с пещерами‚ выманивая грызунов и вымывая кости‚ горести смывая с печалями. Бурлит‚ наполняясь‚ колодец: может‚ это вода поднимается навстречу? Верблюдица распрямляет ноги‚ покачивая гроб‚ с натугой делает первый шаг. Боря за ней. За ним Нюма. Попутчик‚ в глаза не глядящий‚ встает перед ними‚ загораживая путь‚ лицо его обращается в морду‚ голос – тявкающей собакой:

– Губящие себя сознательно‚ зачем вам туда? На эту узкую полоску земли‚ где слева море‚ справа песок? Учтите: земля‚ над которой держат путь перелетные птицы‚ это земля‚ через которую непременно пройдут завоеватели. Пожжённые дома. Трупьё по стерне. Запасы на разграбление. Даже губители ужаснутся!

Обходят с опаской‚ чтобы не коснуться. Верблюдица прибавляет шаг: переступить границу и разрешиться от бремени. Попутчик кричит вослед в позоре и досаде:

– Пустыня – она для стеснительных‚ которым боязно выйти на обозрение и осмеяние! Слабые отсидятся в пустыне‚ в пустыне своей тоски‚ в сладости и проклятии одиночества. Сильные вернутся назад!..

Идти нелегко. Ноги вязнут в песке. Многое остается позади. Многие остаются. Не оборачиваться‚ только не оборачиваться! Есть такие‚ что уверяют: "Когда протрубит шофар‚ народы повезут нас к Мессии – на лошадях‚ кораблях‚ по железным дорогам‚ понесут на руках". Есть и иное мнение: самолет подлетит с моря‚ пробьет километровые облака‚ берег появится впереди по курсу‚ беленькая полоска прибоя‚ строения на равнине‚ улицы с машинами‚ люди‚ – самолет зависнет над морем‚ над городом‚ почти недвижный пойдет на посадку...

– Нюма‚ – просит Боря. – Не бойтесь высоких слов. И банальных истин. Что для вас переезд‚ Нюма Трахтенберг?

Нюма думает:

– Переезд – это снятие степени неестественности. Одной‚ возможно‚ а то и нескольких.

– К примеру?

– Проживание на земле‚ тебе не принадлежащей.

Боря опять спрашивает:

– При входе?.. Что будет при входе‚ Нюма? Падём ниц на лицо свое‚ в прах Земли обещанной?

– При входе будет асфальт‚ Боря. На посадочной полосе.

Серебряные трубы звучат в поднебесье торжествующими проливными потоками. Скачет по лужам танцующий демон крыш в брызгах неуёмного восторга: ниспослание дождя есть вечная жизнь.

– Знаете‚ что я вам скажу? – говорит Нюма задумчиво. – Удача – она не в том‚ чтобы получить подарок. Удача – не проглядеть его‚ этот подарок‚ вовремя угадать‚ что он рядом‚ возле тебя: протяни руку и возьми.

Зудит кожа. Ёршится до озноба. Огонь по телу‚ но Боре не до того.

– Нюма‚ – торжественно объявляет Боря Кугель. – Повышаю вас в звании! Вы – воин Всевышнего‚ из земного Его подразделения. Как вы‚ так и я...

1

Ночью позвонил счастливчик Витя‚ сказал в слезных задыханиях: "Боря‚ Маша ушла... Маша ушла‚ Боря. Похороны завтра..." Тот день был безумен‚ и Боре непонятно‚ как он его выдержал. Помчался в посольство‚ в другой город‚ по несусветной жаре: автобус‚ автобус‚ еще автобус. Из теснин предгорий вырвался на просторы равнин‚ не впитывая их распахнутость‚ из теснин скорби – на просторы плача. Приехал. Два часа продирался сквозь густую‚ неподатливую толпу на входе. Чудом пролез внутрь‚ умолял‚ хватал за руки‚ чтобы немедленно дали визу. "Телеграмма о смерти есть?" – "Телеграммы о смерти нет". Сотрудник пощурил глаз: "Как вы докажете‚ что это правда?" Боря сказал: "Посмотрите на меня. Я еду хоронить женщину‚ по которой всю жизнь вздыхал". Тот посмотрел – Боря получил визу‚ помчался в агентство за билетом. Бежал по жаре‚ вязкой и липучей‚ наталкиваясь на прохожих‚ – их замедленное самодовольство сводило с ума; бежал‚ выкидывая на стороны голенастые ноги‚ задыхался‚ упрашивал сам себя: "Кугель, не умирай... Только не умирай, Кугель!" Билетов на самолет не было‚ – откуда взяться билетам на вечерний рейс? – но его поставили в очередь. Кинулся домой за вещами: автобус‚ автобус‚ еще автобус; подхватив чемодан‚ помчался в аэропорт: по жаре‚ по жаре‚ по жаре. Билета не было‚ билета не могло быть по естественному развитию событий‚ но Боря шептал исступленно: "Я верю в человечество. Верю! Верю!!" Посадка уже заканчивалась‚ когда выдали ему билет; последним вбежал в самолет‚ рухнул без сил в кресло‚ со стоном вытянул ноги в проходе. "Уберите ноги‚ – сказала стюардесса. – И пристегните ремни. Мы взлетаем". И Боря полетел в прежнюю жизнь.