– Вот это да!.. – шумно прошептала Софья. – Тихий океан…
Александр тряхнул ногами, скинул босоножки. Одну за другой перебросил их через лужу (было метров семь). Подступил к Софье:
– Давай перетащу…
– Пуп развяжется… – вздохнула та.
– Ну и ладно. Мой ведь пуп, не твой…
Я сдернул кроссовки и носки, протянул Александру:
– Возьми, перенесешь. А я – Софью.
Они не спорили. Софья оказалась не тяжелая, вроде Лерки. И так же, как та при переправах через ручьи и лужи, ухватила меня за шею. Будто я таскал ее много раз. Глубина была по щиколотку, а кое-где и выше. Я ступал осторожно. Александр с напряженным лицом ждал «на том берегу». Посреди лужи Софья щекочуще шепнула мне в ухо:
– Тебе не тяжело?
– Вот еще… Ты как эта… колибри…
Перешли. Софья скакнула у меня с рук, я обулся. Александр насупленно сказал:
– А магазин – вот он… – и вытянул руку к одноэтажному кирпичному дому столетней постройки. – А… знаешь что? Ты не мог бы… раз уж пришел… купить вермишель? – Он протягивал мне мою монетку и еще двухрублевую денежку.
– Ну… могу… А сами-то вы что?
Софья сказала:
– Там продавщица такая… не то что сердитая, а всегда пристает с разговорами. Санчик один раз ей сказал: «Не ваше дело», а она сразу: «Давно в милиции не был, да?»
Я взял денежки и шагнул к магазину.
Наш город – удивительный. Рядом с новыми кварталами – старина. Пройдешь между вполне столичными многоэтажками, а за ними – деревенский квартал. Можно увидеть рядом стеклянный супермаркет и магазинчик, похожий на купеческую лавку. Вот этот был как раз такой, «старорежимный». Внутри пахло копченой рыбой и печеньем. Толстая продавщица ворочалась на фоне полок с банками-бутылками, как башня линкора. Пакетики с вермишелью я увидел сразу, под стеклом прилавка.
– Пожалуйста… вот это… – И вдруг добавил: – Четыре штуки.
Продавщица почему-то хмыкнула, но сразу подняла стекло. Достала что нужно. И сказала с неласковой догадливостью:
– Для Соньки-Саньки небось?
– Ну… и что? – слегка ощетинился я. – Разве нельзя?
– Дак на здоровье… А то бабка их совсем заморила… – Она заскрежетала кассовой машиной музейного вида.
– И еще кока-колу… литровую.
– Литровую так литровую… – Она полезла в холодильник, тот шатнулся. Задом выдвинулась обратно. И спросила: – А ты им кто?
– Прохожий… – буркнул я. И почему-то не сдержался: – Вам-то зачем знать?
– Да ни за чем. Только очень ты невоспитанный. А еще пионер… или кто вы там сейчас…
– Сейчас мы там беспартийные, – сообщил я, сгребая пакетики и бутылку. – Извините за невоспитанность…
Шагнул под жаркое солнце.
– Уй… сколько накупил!.. – распахнул глаза Санчик. И на лице прочитался вопрос: «Это, что ли, все нам?»
– Чтобы лишний раз не ходить к сердитой торговке, – объяснил я. – Ваш Бумсель ведь не только сегодня запросит есть.
Брикеты я отдал ребятам, а у бутылки «свернул голову». Глотнул шипучий холод. Вот благодать-то! Дал запотевшую бутылку Санчику.
– Пейте… Осторожнее только, не наскребите на себя ангину… – Это я вспомнил, как мама говорит Лерке, когда та подвывает от нетерпения, хватая холодную бутылку.
Они по очереди присосались к горлышку. Потом Софья протянула бутылку мне:
– Спасибо…
– Оставьте себе, – сказал я. – У меня дома есть в холодильнике. – И подумал: «Если Лерка еще не выдула».
– Спасибо, – опять сказала Софья. И вдруг спросила: – Хочешь посмотреть нашего Бумселя?
Я, по правде говоря, не очень хотел. Совсем не хотел.
– Не-а… Понимаете, я не люблю собак. Меня, когда я был такой, как вы, даже меньше, покусали несколько псов. Налетели на пустыре… Я даже заикался целых полгода… Какая там любовь!..
Они посмотрели друг на друга. Разом вздохнули и заговорили наперебой:
– Да он совсем не кусачий!
– Он игручий… И маленький еще!
– Он каждому человеку радуется!
– И тебя всего оближет!..
Оказаться облизанным какой-то подозрительной псиной (пусть и не кусачей) – вот радость! Но… день был такой, что домой не хотелось. И оставлять этих ребятишек не хотелось. Я чувствовал: они огорчатся, если я сейчас отвалю в сторону. Хотя чего им еще нужно? Вермишель я им купил, даже с запасом… А мне чего надо от этих «мелких представителей человечества»?
Может, дело в том, что они похожи были на подшефных малышей девочки Рины?
А что мне Рина? Небось и не помнит. («А был ли мальчик?») Почти год прошел…
На ходу я достал мобильник:
– Мама!.. Ты меня не теряй, я погуляю с ребятами… Нет, не с классом. Я тут познакомился на Крупской с местными жителями… Мама, никакие не хулиганы! Милые, ин-тел-ли-гентные дети лет семи-восьми. Лерке бы брать с них пример! Они хотят показать мне своего щенка… Буду преодолевать свою собакофобию… Нисколько не голодный! Приду через час и съем три порции блинчиков с морковью…
Санчик и Софья смотрели на меня с веселым удивлением. Я внушительно объяснил:
– Мама любит порядок. Такое правило: «Гуляй где хочешь, но держи меня в курсе».
Софья осторожно сказала:
– Ты ведь уже большой…
– Для кого? Для вас или для мамы?
Они понятливо посмеялись. Но тут же Саньчик серьезно объяснил:
– А мы с бабкой живем.
– С бабушкой… – уточнила Софья. – Потому что мама и папа на Севере, по контракту. До сентября…
– Может, заработают деньжат, купим хоть комнату в коммуналке. Заначка уже есть, – взрослым тоном сообщил Санчик.
– Только деньги дешевеют, а квартиры дорожают, – в тон ему добавила Софья.
Внешне они были совсем не похожи друг на друга, а в интонациях угадывалось что-то общее. Понятно, что брат и сестра. Однако видно, что не близнецы. Интересно, кто старше?
– Вы учитесь? В каком классе?
– Сончик еще ни в каком, осенью пойдет в первый. А я – во второй, – охотно разъяснил брат.
Итак, он – Санчик, а она – Сончик. Или, наверно, Соня. В самом деле, Софья – это как-то громоздко.
– А зато я лучше Санчика читаю, – простодушно похвасталась мне Соня. И показала брату кончик языка.
Санчик не обиделся (видать, не впервой). Разъяснил:
– Ничуть не лучше. Просто я люблю слушать, когда читают вслух. Мне тогда лучше представляется, что в книжке…
Я проявил вежливый интерес:
– А что читаете?
– В эти дни – про Робинзона, – солидно откликнулась Соня.
Ого! Образованные детки!
Санчик сказал:
– Хорошо, что сейчас вечером светло. Можно читать на дворе. А то в доме бабка на это ругается, говорит, что спать не даем…
Я забеспокоился:
– А на меня бабка не заругается? Скажет: появился тут неизвестно кто и откуда…
Они опять заговорили наперебой:
– Да не-е… Она с чужими вежливая…
– Да ее и дома нету…
– Она вахтером работает…
– На круглосуточном дежурстве…
– В общежитии студентов на улице Красина…
Общежитие было мне знакомо – с нашим домом совсем рядом.
– А вы что? Целыми сутками одни живете?
– Почему же одни? – удивилась Соня. – Друг с дружкой.
– И с Бумселем, – добавил Санчик. И почему-то вздохнул.
Они шли по обе стороны от меня и часто брали за руки. И быстро поглядывали снизу вверх, будто опасались, что я сейчас передумаю и поспешу домой (где блинчики с морковкой). Санчик продолжал объяснять:
– А еще у нас есть сосед. За забором. Дядя Кирилл…
– Да! Он нам воду дает из своего колодца, – подтвердила Соня.
– Когда трезвый… – уточнил Санчик.
– Он довольно часто трезвый, – заметила Соня.
«А куда мы идем?» – подумал я.
Места были вроде бы совсем недалеко от моей улицы, но в то же время – не мои места. То есть я бывал в них очень редко. Просто незачем было ходить здесь. Ну, проскакивал иногда на велосипеде, так, из любопытства, может, раз в году. По правде говоря, мешало еще и опасение: часто посреди улиц гуляли крупные псы – похоже, что бездомные. Правда, вели они себя добродушно, ни разу на меня не гавкнули, но все-таки сидело во мне прежнее опасение («п-прежнее оп-пасение»)… Впрочем, сейчас псов не было. И прохожих не было. Солнечная, пересыпанная желтыми лютиками пустота. Только где-то далеко орал петух.