– Вот это да!.. – шумно прошептала Софья. – Тихий океан…

Александр тряхнул ногами, скинул босоножки. Одну за другой перебросил их через лужу (было метров семь). Подступил к Софье:

– Давай перетащу…

– Пуп развяжется… – вздохнула та.

– Ну и ладно. Мой ведь пуп, не твой…

Я сдернул кроссовки и носки, протянул Александру:

– Возьми, перенесешь. А я – Софью.

Они не спорили. Софья оказалась не тяжелая, вроде Лерки. И так же, как та при переправах через ручьи и лужи, ухватила меня за шею. Будто я таскал ее много раз. Глубина была по щиколотку, а кое-где и выше. Я ступал осторожно. Александр с напряженным лицом ждал «на том берегу». Посреди лужи Софья щекочуще шепнула мне в ухо:

– Тебе не тяжело?

– Вот еще… Ты как эта… колибри…

Перешли. Софья скакнула у меня с рук, я обулся. Александр насупленно сказал:

– А магазин – вот он… – и вытянул руку к одноэтажному кирпичному дому столетней постройки. – А… знаешь что? Ты не мог бы… раз уж пришел… купить вермишель? – Он протягивал мне мою монетку и еще двухрублевую денежку.

– Ну… могу… А сами-то вы что?

Софья сказала:

– Там продавщица такая… не то что сердитая, а всегда пристает с разговорами. Санчик один раз ей сказал: «Не ваше дело», а она сразу: «Давно в милиции не был, да?»

Я взял денежки и шагнул к магазину.

Наш город – удивительный. Рядом с новыми кварталами – старина. Пройдешь между вполне столичными многоэтажками, а за ними – деревенский квартал. Можно увидеть рядом стеклянный супермаркет и магазинчик, похожий на купеческую лавку. Вот этот был как раз такой, «старорежимный». Внутри пахло копченой рыбой и печеньем. Толстая продавщица ворочалась на фоне полок с банками-бутылками, как башня линкора. Пакетики с вермишелью я увидел сразу, под стеклом прилавка.

– Пожалуйста… вот это… – И вдруг добавил: – Четыре штуки.

Продавщица почему-то хмыкнула, но сразу подняла стекло. Достала что нужно. И сказала с неласковой догадливостью:

– Для Соньки-Саньки небось?

– Ну… и что? – слегка ощетинился я. – Разве нельзя?

– Дак на здоровье… А то бабка их совсем заморила… – Она заскрежетала кассовой машиной музейного вида.

– И еще кока-колу… литровую.

– Литровую так литровую… – Она полезла в холодильник, тот шатнулся. Задом выдвинулась обратно. И спросила: – А ты им кто?

– Прохожий… – буркнул я. И почему-то не сдержался: – Вам-то зачем знать?

– Да ни за чем. Только очень ты невоспитанный. А еще пионер… или кто вы там сейчас…

– Сейчас мы там беспартийные, – сообщил я, сгребая пакетики и бутылку. – Извините за невоспитанность…

Шагнул под жаркое солнце.

– Уй… сколько накупил!.. – распахнул глаза Санчик. И на лице прочитался вопрос: «Это, что ли, все нам?»

– Чтобы лишний раз не ходить к сердитой торговке, – объяснил я. – Ваш Бумсель ведь не только сегодня запросит есть.

Брикеты я отдал ребятам, а у бутылки «свернул голову». Глотнул шипучий холод. Вот благодать-то! Дал запотевшую бутылку Санчику.

– Пейте… Осторожнее только, не наскребите на себя ангину… – Это я вспомнил, как мама говорит Лерке, когда та подвывает от нетерпения, хватая холодную бутылку.

Они по очереди присосались к горлышку. Потом Софья протянула бутылку мне:

– Спасибо…

– Оставьте себе, – сказал я. – У меня дома есть в холодильнике. – И подумал: «Если Лерка еще не выдула».

– Спасибо, – опять сказала Софья. И вдруг спросила: – Хочешь посмотреть нашего Бумселя?

Я, по правде говоря, не очень хотел. Совсем не хотел.

– Не-а… Понимаете, я не люблю собак. Меня, когда я был такой, как вы, даже меньше, покусали несколько псов. Налетели на пустыре… Я даже заикался целых полгода… Какая там любовь!..

Они посмотрели друг на друга. Разом вздохнули и заговорили наперебой:

– Да он совсем не кусачий!

– Он игручий… И маленький еще!

– Он каждому человеку радуется!

– И тебя всего оближет!..

Оказаться облизанным какой-то подозрительной псиной (пусть и не кусачей) – вот радость! Но… день был такой, что домой не хотелось. И оставлять этих ребятишек не хотелось. Я чувствовал: они огорчатся, если я сейчас отвалю в сторону. Хотя чего им еще нужно? Вермишель я им купил, даже с запасом… А мне чего надо от этих «мелких представителей человечества»?

Может, дело в том, что они похожи были на подшефных малышей девочки Рины?

А что мне Рина? Небось и не помнит. («А был ли мальчик?») Почти год прошел…

На ходу я достал мобильник:

– Мама!.. Ты меня не теряй, я погуляю с ребятами… Нет, не с классом. Я тут познакомился на Крупской с местными жителями… Мама, никакие не хулиганы! Милые, ин-тел-ли-гентные дети лет семи-восьми. Лерке бы брать с них пример! Они хотят показать мне своего щенка… Буду преодолевать свою собакофобию… Нисколько не голодный! Приду через час и съем три порции блинчиков с морковью…

Санчик и Софья смотрели на меня с веселым удивлением. Я внушительно объяснил:

– Мама любит порядок. Такое правило: «Гуляй где хочешь, но держи меня в курсе».

Софья осторожно сказала:

– Ты ведь уже большой…

– Для кого? Для вас или для мамы?

Они понятливо посмеялись. Но тут же Саньчик серьезно объяснил:

– А мы с бабкой живем.

– С бабушкой… – уточнила Софья. – Потому что мама и папа на Севере, по контракту. До сентября…

– Может, заработают деньжат, купим хоть комнату в коммуналке. Заначка уже есть, – взрослым тоном сообщил Санчик.

– Только деньги дешевеют, а квартиры дорожают, – в тон ему добавила Софья.

Внешне они были совсем не похожи друг на друга, а в интонациях угадывалось что-то общее. Понятно, что брат и сестра. Однако видно, что не близнецы. Интересно, кто старше?

– Вы учитесь? В каком классе?

– Сончик еще ни в каком, осенью пойдет в первый. А я – во второй, – охотно разъяснил брат.

Итак, он – Санчик, а она – Сончик. Или, наверно, Соня. В самом деле, Софья – это как-то громоздко.

– А зато я лучше Санчика читаю, – простодушно похвасталась мне Соня. И показала брату кончик языка.

Санчик не обиделся (видать, не впервой). Разъяснил:

– Ничуть не лучше. Просто я люблю слушать, когда читают вслух. Мне тогда лучше представляется, что в книжке…

Я проявил вежливый интерес:

– А что читаете?

– В эти дни – про Робинзона, – солидно откликнулась Соня.

Ого! Образованные детки!

Санчик сказал:

– Хорошо, что сейчас вечером светло. Можно читать на дворе. А то в доме бабка на это ругается, говорит, что спать не даем…

Я забеспокоился:

– А на меня бабка не заругается? Скажет: появился тут неизвестно кто и откуда…

Они опять заговорили наперебой:

– Да не-е… Она с чужими вежливая…

– Да ее и дома нету…

– Она вахтером работает…

– На круглосуточном дежурстве…

– В общежитии студентов на улице Красина…

Общежитие было мне знакомо – с нашим домом совсем рядом.

– А вы что? Целыми сутками одни живете?

– Почему же одни? – удивилась Соня. – Друг с дружкой.

– И с Бумселем, – добавил Санчик. И почему-то вздохнул.

Они шли по обе стороны от меня и часто брали за руки. И быстро поглядывали снизу вверх, будто опасались, что я сейчас передумаю и поспешу домой (где блинчики с морковкой). Санчик продолжал объяснять:

– А еще у нас есть сосед. За забором. Дядя Кирилл…

– Да! Он нам воду дает из своего колодца, – подтвердила Соня.

– Когда трезвый… – уточнил Санчик.

– Он довольно часто трезвый, – заметила Соня.

«А куда мы идем?» – подумал я.

Места были вроде бы совсем недалеко от моей улицы, но в то же время – не мои места. То есть я бывал в них очень редко. Просто незачем было ходить здесь. Ну, проскакивал иногда на велосипеде, так, из любопытства, может, раз в году. По правде говоря, мешало еще и опасение: часто посреди улиц гуляли крупные псы – похоже, что бездомные. Правда, вели они себя добродушно, ни разу на меня не гавкнули, но все-таки сидело во мне прежнее опасение («п-прежнее оп-пасение»)… Впрочем, сейчас псов не было. И прохожих не было. Солнечная, пересыпанная желтыми лютиками пустота. Только где-то далеко орал петух.