– Не накликать бы чего… Ты, Яков, тоже… смотри…

– Да что мы, не люди, что ли? – громко спросил Феликс.

Вернулся Пауль Верхняя Душа.

– Ну вот, я сказал Стефану. Ты, Яр, не волнуйся, он подежурит, сколько надо. Мы с ним там посидели, он говорит: конечно, пускай Яр погуляет, если охота, а я, говорит, побуду за него, а потом он за меня, дело такое…

– Что это за песня была? – спросил Яр у Феликса.

– А вот, – опять хмелея, отозвался Феликс. – Это про тех ребят, которые тогда поднялись в Морском лицее, в городе… Дело давнее, а песня осталась.

– Как поднялись? Против кого?

– Против кого… Знать бы… Не хотим, мол, и всё. Карабины порасхватали с учебными патронами. А зачем эти хлопушки, если пожар. Это тебе не шмели…

Феликс макнул бороду в кружку.

– А в каком городе? – спросил Яр. – У реки?

– Ну, я же говорю: в Городе. Он один тут, Город…

– Феликс, а почему он пустой?

– Никто не живёт, вот и пустой. Вроде музей, заповедник…

– А почему не живут?

– Не хотят – и не живут. Ты сам попробуй в пустом-то городе…

"Чёрт, – беспомощно подумал Яр. – Хоть бы одного человека найти, который скажет…"

– Я видел там людей, – резко бросил он. – Врёте вы все тут. Люди там живут и ничего не боятся. Весёлые люди.

– Сколько их – весёлых – там? – совершенно трезво сказал Феликс.– Это те, кто смог… А если разобраться, какой смысл?

"Ни в чём нет смысла", – подумал Яр.

– Ладно, ребята, пора Стефана менять.

– Да подождёт он, Стефан-то, – заговорили с трёх сторон. – Ты, Яр, об этом не думай, ты к нашей компании привыкай. Вот и народу прибывает, посидим, споём наши рыбацкие… А вопросы, ну их, Яр, к чёрту…

В баре и правда становилось людно. За окнами темнело, но ещё видна была дорога от посёлка к мысу. Вверх по дороге тянулись завсегдатаи "Нептуна".

Появился высокий мужчина с бородкой-эспаньолкой и в круглых конторских очках, которые к его бородке совершенно не подходили. Это был начальник местной береговой охраны по прозвищу Шериф.

– Иду, слышу, музыка тут играет, – сказал он Якову. Яков засуетился, раскрутил шипучий пивной кран.

– Старую пластинку играем, – заговорил мастер Антон. – Садись, Шериф, вон к Захару, их трое. Мы для Яра тут пластинку играли, такое вот дело.

– Яр, привет, – Шериф протянул руку. – Ты как-то говорил, что хочешь своего мальчонку на катере покатать. Завтра идём в Новый Свет браконьеров гонять. Пойдёте с нами?

– Завтра я на вахте до вечера, – вздохнул Яр.

– Ну, тогда на той неделе… Пауль, сто гарпунов тебе в верхнюю и нижнюю душу! Почему твоя коптилка на башне опять мигает вразнобой, как пьяная курица? Я вот составлю донесение…

Пауль поперхнулся и засеменил к выходу. Там он столкнулся с краснощёкой крупной женщиной. Она заговорила с порога:

– Рыболовы! Мужичка моего здесь нету? Говорит, в рейс пошёл, а сам небось встал тут на прикол да наливает цистерны?

Посыпались шуточки. Смысл их сводился к тому, что "мужичка" здесь нет и что он в самом деле пошёл в рейс, но не за рыбой, а к какой-нибудь красотке.

– А и пусть провалится совсем, – говорила женщина и шагала среди бочек. – Мне от него чего надо-то? Ключ от погреба с собой унёс, пустая бутылка, а в погребе у меня банки для черешни. Будем теперь с Игнашкой замок сбивать… Яков, дай-ка спичек да полдюжины свечей, в погребе-то хоть глаз выколи… А, Яр! Здравствуйте, Яр!

Это была тётка Игнатика. Яр встал. Она подошла.

– Что-то не заходите к нам…

– Зайду. Работы много. Дело новое, вникаю… А Игнатик почему перестал ко мне забегать?

– Я и сама удивляюсь. Всё на чердаке сидит. То змея клеит, то вертушки ветряные делает. Я говорю: "Ну, с ребятами не играешь – дело твоё, а почему к дяде Яру ходить перестал? Он с тобой смотри как по-хорошему, на лодке катал, лук со стрелами сделал, курточку вон какую подарил, а ты…"

– А он? – тихо спросил Яр.

– А он чего?.. "Зайду, – говорит, – обязательно. Вот доделаю, – говорит, – эту штуку и пойду…" А глаза вниз глядят. Может, провинился перед вами?

– Да нет, что вы, – сказал Яр.

Вместе с тёткой Игнатика он пошел к выходу. ("Яр, да подождёт Стефан-то!" – кричали вслед.)

Вечер был тёплый, начинали трескотню ночные кузнечики.

Тётка вдруг вздохнула и призналась:

– Боюсь за Игнашку я. Нездешний он какой-то. Не в том дело, что с другой стороны, а вообще… Сегодня стали свечки искать, чтобы в погреб лезть, нашли огарок, а он его взял и смотрит, смотрит. Потом я гляжу, а глаза у него мокрые… Вы бы поговорили, Яр, узнали, что с ним такое делается.

– Я бы поговорил, – с горечью сказал Яр. – Но он же не приходит…

– Он придёт. Я накажу, чтобы завтра же…

– Пусть придёт… Ну, скажите ему, что я соскучился, – беспомощно попросил Яр.

В тот вечер, когда Яр нашёл Игнатика, они остались в комнате со столом и свечой. Никуда не пошли. Ни о чём не говорили. Игнатик вздрогнул и открыл глаза, едва Яр наклонился над ним; коротко вздохнул, вцепился в Яра, прижался лицом к его пиджаку. И так они сидели долго-долго. И наконец Игнатик уснул. Яр положил его на тюфяк и уснул рядом. И последнее, что он помнил, был толчок страха: не приснился ли Игнатик?

С таким же страхом он проснулся.

Свеча догорела, пахло растопленным стеарином. В оконце бил утренний луч.

Игнатик сидел над Яром на корточках: грязный, босой, похудевший, в порванной рубашке, с чёрными царапинами на лбу и на ногах. Улыбался осторожно и печально.

Яр со странной, закаменевшей радостью придвинул Игнатика к себе. Шёпотом спросил:

– Как ты уцелел?

Игнатик шмыгнул носом, потёрся щекой о рукав Яра.

– Я не знаю… Бормотунчик сорвался с проволоки, заковылял под лестницу, а я за ним побежал. Думаю, куда это он? А там щель… Большая щель, вроде как ход какой-то. Он туда, я тоже туда. Потом всё задвигалось, сверху что-то навалилось… Яр, я сразу понял, что крепость поползла! Думал, что всё. Тут меня, кажется, щебнем завалило… Ну, я раскопался кое-как, а там такой длинный-длинный каменный коридор. Назад хода не было, я пошёл по коридору…

– А потом?

– Я шёл, шёл… Будто сто лет. Яр, это, наверно, ход под рекой. Я утром выбрался, а мне люди говорят: "Ты с той стороны?" Я говорю: "Не знаю". Они говорят: "Если с той стороны, садись на поезд, он идет до станции Мост. А там вернёшься к себе…" Два дяденьки и женщина, добрые такие, дали хлеба, посадили в вагон…

– А что за станция? Она здесь?

– Да не здесь… Я в вагоне спрашиваю: "Скоро станция Мост?" А все на меня смотрят, как на ненормального. Потом говорят: "Это же в другую сторону…" Я тогда сошёл на полустанке, чтобы на обратный поезд пересесть. А поездов нет и нет. Я пошёл к реке. Думаю: переплыву как-нибудь. Если под землёй прошёл, почему нельзя обратно переплыть? А потом смотрю – вот этот город…

– Пустой… – сказал Яр.

Игнатик кивнул:

– Ага… Только не совсем пустой. Я так умаялся, лёг ка траву у фонтана и заснул. А меня кто-то поднял и понёс. Я даже проснуться как следует не мог… Потом проснулся уже здесь. Смотрю: на столе хлеб и кружка с водой. Я поел и опять заснул… Яр, я даже не думал, что ты меня так скоро найдёшь… Яр, а ребята? Они живые?.. Яр! Ну ты чего молчишь?

Игнатик заглянул Яру в лицо и заплакал.

Через час они ушли из города, который солнечным утром казался ещё более пустым, чем в сумерках. Съели огрызок хлебной корки, который лежал на столе, умылись у фонтана, булькавшего одинокой струйкой, и ушли.

Игнатик сказал, что у моря, километрах в сорока от города, есть рыбачий посёлок и там живёт его тётка. Правда, незнакомая, он про неё только слышал, а никогда не видел, потому что жили на разных сторонах. Но всё-таки тётка.

– А почему, если на разных сторонах, то нельзя видеться? – спросил Яр. – Почему запрещено переходить реку?