— Вы сказали, — пробормотала Марина.
— Ты сказала, — поправил князь. — А теперь, скажи на милость, чем такой царь будет отличаться от большевистского главаря, от какой-нибудь очередной бандитской хунты? Тем, что будет называться «царь»? Свитой, скипетром, гербом? Непонятно еще какими генами?
Марина молчала.
— Нет, Мария, — покачав опять головой, веско сказал его сиятельство. — Бандит на троне — это вовсе не царь. Это тот же змей в ином облике… тебе ли это не ведать! Власть земная дается не штыками, не притянутыми за уши атрибутами, но лишь Духом Живым. Царская харизма дается Духом Живым. Народ должен умиротвориться, а для этого он должен поверить. Вера вещь иррациональная; чтó заставит народ верить в одно и не верить в другое? Единственно Дух Живой. Но что же такое народ? Начальники и подчиненные; воины, и труженики, и бездельники — вот что такое народ; и если они не верят… а если верить не во что, то они и не верят… вот и получается то, о чем я сказал тебе самыми первыми словами, когда ты только зашла в этот кабинет. Ты помнишь?
— Да, — сказала Марина.
— В русском языке, — сказал князь, — есть одна примечательная оговорка. Со смутных времен, а то и ранее, выборному царю, уж не говоря о самозванце, противопоставлялся единственно настоящий природный царь: имелось в виду наследственный, таковым урожденный… Только слово не воробей; безвозвратно вылетело из клетки узкой, медицинской, идолопоклоннической…
— Почему идолопоклоннической? — вскинулась Марина, полагая задетым достоинство своей профессии.
— Да потому, — ухмыльнулся князь, — что промысл Божий вкладывается в физиологический акт; а поскольку сей акт изначально был лишь наказанием Господним, потребовалось облагородить его неким якобы таинством. Фактически же, если обнажить суть, обожествляется родовая пуповина, а то и попросту сперматозоид. Анекдот! — Лицо князя опять посерьезнело. — Но творец умнее своих толкователей; слово природный ныне и присно значит данный не только и не столько гениталиями, сколько мирозданием, космосом… единственно сущим Духом Живым…
Марина поджала губы.
— Итак, — голос князя приобрел блеск, — определить не просто царя — какого-то, лишь бы… но царя, данного Духом Живым; как это сделать? И далее — водворить… то есть, чтобы народ поверил; но снова — как? В церквах проповедовать? комедию ставить а-ля Годунов? гонять рекламу по телевизору? Технология Духа Живого! — воздел князь руку, — тайна для всех, кроме тебя… Ты, только ты раскроешь Ордену эту великую тайну.
— Я поняла.
— Больше у тебя нет вопросов?
— Нет.
Они будут отрубать пальцы моему Господину.
— Вот и хорошо, — произнес князь вполне обыденным тоном. — Вернемся, однако же, к заглавной теме нашей сегодняшней встречи, а именно к средствам, которые облегчат тебе выполнение твоей миссии. Ты уже понимаешь, каким образом будут мобилизованы нужные тебе мозги; для удобства ты не должна будешь управлять ими непосредственно — тебе будет придан помощник, который займется всеми организационными хлопотами. Твое дело будет только ставить частные задачи; если интерпретация ответов на них будет трудоемка, ты опять же будешь поручать работу другим.
Князь помолчал. Молчала и Марина.
— Если помнишь, — заговорил он опять, — в нашей прошлой беседе я также упомянул о некоем опыте, которым мы считали бы уместным воспользоваться… ну-ка, скажи мне, часты ли в мировой истории были успешные реставрации монаршей власти?
— Я плохо знаю историю, ваше сиятельство, — робко сказала Марина. — В Англии, после Кромвеля… Во Франции тоже… э-э… когда же? ну конечно, после Бонапарта… но Франция, наверно, не в счет, ведь она все равно в итоге стала республикой…
— Не так много примеров, верно? Вдобавок эти классические события произошли очень давно. Мы вправе сделать вывод, что успешная реставрация чрезвычайно редка; это и ясно — Дух Живой не является когда попало… Теперь скажи: можем ли мы, учтя все это, оставить без внимания — без пристального, серьезнейшего внимания — великолепный пример стопроцентно успешной, бескровной, даже чисто эстетически безукоризненной реставрации, случившейся вдобавок в нашем веке… да не в результате каких-то глобальных перемен, а в совершенно мирное время?
— Вы говорите о…
— Смелее! — ласково поощрил князь.
Хотя образ отрубленных пальцев отнюдь не покинул Марину, ее губы улыбнулись сами собой.
— Ну конечно же, это Норвегия! как я сразу не догадалась… Ведь она отделилась от Швеции действительно мирным путем; и вряд ли это глобальная перемена… А поскольку королевская фамилия была пресечена, то и пришлось позвать на трон Карла, принца датского, разумеется переименовавши его соответственно в короля Хаакона VII. Да, ваше сиятельство, — задумчиво произнесла она, — это явно удачный пример реставрации… иначе черта с два чопорные англичане выдали бы за него королевскую дочь (хотя, впрочем, король Эдуард тогда был всего лишь Принцем Уэльским). Однако, ваше сиятельство, — спохватившись, нахмурилась Марина, — неужели вас не смущает последующее… я имею в виду неожиданный фортель внука этого Хаакона, то есть нынешнего короля Харальда… ну, что он взял в жены простолюдинку по имени Соня?
— Сказать по правде, очень даже смущает, — сказал князь; — флегматичные норвежцы могут такое выдержать, а горячим русским парням палец в рот не клади. Потому-то я и говорю совсем о другом примере, покамест без мезальянсов и гораздо более позднем… о примере, который, можно сказать, на памяти ныне живущего поколения.
— Ага, — сказала Марина с некоторой досадой, как студент на экзамене, не ответивший с первой попытки на не столь уж сложный вопрос. — В таком случае, это…
— Испания, — сказал князь слово, уже мысленно произнесенное ею. — Да. Теперь ты видишь: с одной стороны, твой эротический полигон, с другой стороны, чужой государственный опыт. Тебе предстоит сплавить два в одно, — он энергично тряхнул руками, отчего широкие рукава мантии взлетели двумя голубыми птицами. — Ты поедешь в эту страну; ты будешь снабжена связями; ты займешь высокое положение, с которого будет широкий обзор; ты получишь доступ к лучшим представителям испанского общества и государства… кстати, именно затем тебе было рекомендовано посещать католическую церковь — не последний штрих в твоем образе, который мы создадим…
— Как? — воскликнула Марина. — Уехать?
— Ну да, — запросто, как-то по-свойски откликнулся князь, в очевидном и сильном удивлении ее неожиданной, даже невозможной реакцией. — Это входит в план… но в чем дело, Мария? Тебе плохо? Ты ужасно бледна!
— Ваше сиятельство…
Марина вылетела из кресла, как из катапульты, и бросилась на колени перед столом.
— Ваше сиятельство… не губите!
Она зарыдала.
— Один раз я уже… была лишена того… без чего жить не могу, — стенала она, давясь слезами, — да не один раз, а целых три… Три! Не могу больше… не хватит меня, хоть костром жгите… хоть чем… нет! нет!!!
Отшвырнув мантию, мешающую движениям, князь неловко, припадая на обе ноги, выбрался из-за стола, схватил Марину, приподнял мощными своими руками, водворил в кресле; раскрыл дверцу посреди стеллажа, достал воды со стаканом, воротился к Марине и силой заставил сделать пару глотков, затем, глотнув и сам оттуда же, сбрызнул изо рта ее лицо, а после, подумав, вылил остаток воды ей прямо на голову.
— Ну? — вопросил грозно. — Пришла в себя?
— Не могу, — шептали губы Марины.
— Смотри, — сказал князь, — сейчас отхлещу по щекам, как истеричку… а рука у меня тяжела.
— Не надо… по щекам… — испугалась Марина, — я сейчас… сейчас…
Князь посмотрел — ничего страшного вроде… успокоился, вернулся обратно за стол, надел мантию и сел в свое кресло. Покряхтев с досадой и как бы по-стариковски (что никак не соответствовало ни возрасту его, ни обнаруженной физической кондиции), выдвинул из стола ящик и достал оттуда курительные принадлежности — серебряную зажигалку, пепельницу и непочатую пачку сигарет. Вскрыл пачку, буркнув себе под нос краткое злое ругательство. Типа, с таким трудом бросил было курить… и — на тебе, прямо-таки вынуждают.
